Со времен Петра и до 1874 г. русские армия и флот формировались из рекрутов. Для дворян воинская повинность была поголовной (до выхода указа о вольности дворянства), для прочих сословий — общинной. Бурмистры и старосты приводили набранных из деревень в городские рекрутские присутствия. Здесь они переходили в распоряжение чиновников казенной палаты, военного приемщика и врача. Всех поступивших мерили ростомерами и внимательно осматривали: нет ли вшей, признаков венерических болезней, недостающих пальцев, кривизны костей, других недостатков. Заглядывали и в зубы, как лошадям. Прошедших осмотр признавали годными к службе и здесь же им выбривали лбы — метили на случай, если им вздумается бежать. Тем, кого забраковывали, выбривали затылки, чтобы их как-нибудь не запихнули в партию годных. Негодных к службе отправляли обратно, требуя замены. Забритые становились солдатами «по гроб жизни» вначале или на весьма долгие годы (25, 20 лет) впоследствии.
Не все, однако, было таким мрачным. Терпеть приходилось только придирки начальства. Со старослужащими особых проблем не было. Напротив, к прибывшим рекрутам прикрепляли в частях для опеки опытных солдат, называвшихся дядьками. К ним всегда можно было обратиться за помощью и разъяснением («Скажи-ка, дядя, ведь недаром…»).
Солдатам не возбранялось вступать в брак. Жены призванных на службу могли следовать за мужьями вместе с детьми, которых тоже ставили на казенное содержание, обучали грамоте, музыке, пению и ремеслам. Из школ они выпускались в армию готовыми специалистами — строевыми унтер-офицерами, писарями, топографами, музыкантами, аудиторами. Но, главное, это уже были вполне свободные люди, избавленные, как и отцы, от крепостной зависимости.
И все-таки тяготы солдатской службы перевешивали существовавшие льготы. Поэтому желающих добровольно стать рекрутом было немного. Даже тех, на кого падал выбор общества (впоследствии — жребий), старались избавить от службы, если была такая возможность. Меры наказания «косящих» от армии, скрывающихся, отсекающих у себя пальцы рук, были изначально достаточно жесткими. За подобное уклонение от священного долга наказывали шпицрутенами, кнутом и отправляли на каторгу. Так что действовать следовало иначе. Помещики вместо исправных крестьян старались отдать в солдаты (а иногда и в офицеры вместо детей) подкупленных молодых людей. Богатые купцы и крестьяне обычно прибегали к задабриванию бурмистров, воздействию на сельский сход и взяткам чиновникам.
Рассказывают, что особенно преуспел по части приема «барашков в бумажках» Марк Иванович Гороховский, возглавлявший рекрутское присутствие в Тамбове. С каждого просителя он брал от 50 до 300 руб. В сложных случаях, когда надо было вернуть уже взятого в рекруты со службы, ставка повышалась до 500 руб. Чтобы увеличить обороты начальника, его подчиненные загоняли в рекрутское присутствие даже тех, кого не должны были загонять, — несовершеннолетних и перестарков. Но самое удивительное, что по сговору с помещиками Марк Иванович приладился определять в рекруты… умерших крестьян, продолжавших числиться по ревизской сказке. Деньги, выплачиваемые за них из казны помещикам, делились между ними и Гороховским. При обыске у Гороховского нашли записную книжку с тремя тысячами записей! По ним выходило, что незаконный доход его составил более 185 000 руб. Невероятные по тем временам деньги!
Разумеется, такое положение дел с рекрутскими наборами не могло не сказываться на состоянии армии. Во время войн положение становилось и вовсе катастрофическим. Для пополнения выбывших рекрутские наборы приходилось проводить чаще и с увеличенным порядком раскладки. Вместо двух обычных рекрутов с 500 душ требовали уже четверых с сотни, затем шестерых, а после военных неудач 1807 г. и десятерых. Видевшему все эти потуги населению ничего не объясняли и порождали тем самым массу нелепых слухов. Стали вдруг говорить, например, что из-за нехватки солдат теперь будут призывать в армию и незамужних девок.
Поверившие слуху отцы семейств стали спешно выдавать дочерей замуж. В церквях творилось нечто невообразимое. День и ночь венчали, часто по несколько пар одновременно, и все равно не успевали. Тогда стали обращаться и к раскольникам, венчавшим молодых в лесу «у ракитова куста». Подобная паника царила во многих губерниях. Ее удалось остановить с большим трудом после очередного набора рекрутов, в котором обошлось дело без девок.
Научилось чему-то и воинское начальство. Оно теперь перестало разбрасываться людьми, которых при ведении сразу нескольких войн в частях не хватало. В соответствии с вышедшим 5 марта 1810 г. Положением бракуемые рекруты разделялись на две группы: «совершенно неспособные ни к какой службе» и «полунеспособные» (астматики, люди с заячьей губой, с небольшим горбом, беспалые, беззубые…). Последних тоже признавали теперь годными, но к нестроевой службе.
Вышедшее Положение вскоре потребовало разъяснений. С некоторыми рекрутами не знали что делать. Образовавшийся в законе пробел был восполнен «Высочайше утвержденным» мнением Государственного совета от 14 июля 1810 г. «Беспрекословно должны были быть принимаемы на службу лысые, и плешивые рекруты», а кроме того, косые, «ежели зрение их позволяет прицеливаться», и заики, ежели те «могли сколь-нибудь явственно изъясняться».
Положение с рекрутами выправили, но не до конца. Несмотря на последующие сокращения сроков службы до 12, 10 и 7 лет, богатеи продолжали выкупать своих сынков, а крестьянские общины по-прежнему заменяли достойных людей на «охотников». Против таких «охотников» в рекрутских списках часто можно было встретить от общины характерные приписки: «всегда бывает в драках и забиячествах», «замечен в обхождениях с воровскими людьми», «хлебопашества мало имеет и к тому же нерадив»...
Удивительно, но даже с такими людьми русская армия воевала достойно. Оказалось, что те, кто склонен к «шумствам и дракам», часто и оказывались героями на полях сражений и в Отечественную войну 1812 г., и в Крымскую 1853—1856 гг., которая если и была проиграна, то конечно же не по их вине.
Сама же рекрутская система просуществовала в России до 1874 г. и была заменена на всеобщую воинскую повинность.