В 2003 г. ООН опубликовала документ «Нормы, касающиеся обязанностей транснациональных корпораций и других предприятий в области прав человека», а в 2004 г. Российский союз промышленников и предпринимателей принял Социальную хартию российского бизнеса, где прописывается концепция корпоративной социальной ответственности. В течение всех нулевых годов, однако, в российской бизнес-среде и экспертном сообществе не прекращается дискуссия о том, насколько разумно требовать от компаний финансирования социальных проектов и добровольных самоограничений и есть ли четкое понятие, что такое корпоративная социальная ответственность в России.
Корпоративная социальная ответственность (КСО) имеет десятилетнюю историю в России. При этом одни компании трактуют КСО как благотворительную деятельность и считают, что, осуществляя различные благотворительные программы, выполняют социальные обязательства перед обществом. Другие уверены, что, выполняя требования законодательства и уплачивая налоги, они уже являются социально ответственными «корпоративными гражданами». Третьи полагают, что КСО — это дополнительные обязательства или действия, не предусмотренные законодательством и не обязательно связанные с основной деятельностью компании.
Государство нередко трактует КСО исключительно как обязанность бизнеса и «предъявляет компаниям счет» по любым вопросам, прежде всего функционирования местных сообществ, где они работают. Получила развитие и такая практика, когда новые крупные народнохозяйственные задачи, например модернизация, объявляются сферой социальной ответственности бизнеса. Часто компании объявляются социально ответственными, если они напрямую замещают государство в решении остроактуальных задач (пример — преодоление последствий пожаров прошлым летом).
Множество трактовок показывает, что к единому и разделяемому всеми объектами управления и хозяйствования определению КСО мы еще не пришли.
Как правильно
Нельзя сказать, что попыток дефинировать КСО не предпринималось. В Социальной хартии российского бизнеса, принятой РСПП, есть определение социальной ответственности бизнеса. В международных стандартах Глобальной инициативы по отчетности также имеются подходы к регламентированию этого понятия. С нашей точки зрения, есть основания трактовать КСО как обеспечение эффективного взаимодействия компаний с внешней деловой и социальной средой на основе сбалансированности, непротиворечивости бизнес-стратегии компании и интересов сторон. Это предполагает следующее.
Прежде всего, КСО — неотъемлемая часть бизнес-стратегии компании, не что-то привнесенное извне, а политики и практики, соответствующие долгосрочным целям, миссии, интересам компании. Это чрезвычайно важно. Ведь если понимать под КСО что-то внешнее по отношению к бизнес-интересам компании, то трудно рассчитывать на реальную заинтересованность бизнеса в осуществлении КСО и, соответственно, ее эффективность.
Второй важнейший элемент КСО заключается в том, что это не односторонние представления компании о том, что она должна делать в социальной области, а действия, основанные на реальном учете интересов так называемых стейкхолдеров (заинтересованных сторон) — работников, акционеров, местных сообществ, государства, потребителей продукции.
Баланс между своей бизнес-стратегией и учетом интересов стейкхолдеров каждая компания должна находить самостоятельно, и на основе такого баланса только и может быть выстроена эффективная и долгосрочная стратегия КСО.
Проблемы
Первая проблема, существующая не только в России, но и в мире, заключается в следующем. Бытует мнение, что социальная ответственность присуща исключительно бизнесу. Причины понятны: именно бизнес, прежде всего в Западной Европе, воспринял соответствующий запрос общества и начал практически осуществлять КСО. Однако на самом деле все субъекты общественной и экономической жизни должны иметь свою сферу социальной ответственности и действовать на ее основе. Но сейчас социальная ответственность не разграничена надлежащим образом, отчего и происходит определенное смешение представлений о том, что должно делать государство, что — компании, что — местное сообщество, а что — гражданское общество в целом.
Из-за этого, в том числе в России, возник очевидный перекос нагрузки в части социальной ответственности в сторону бизнеса. Между тем остальные субъекты чувствуют себя гораздо свободнее и в отношении их вопрос социальной ответственности не ставится.
Вторая проблема — очевидное и пока трудно преодолимое преобладание демонстрационной и презентационной функции КСО над стратегической. Компании стараются показать товар лицом, при этом практически отсутствуют стратегический подход к КСО и понимание, как ее развивать и использовать. В абсолютном большинстве компаний сама задача проведения политики КСО и подготовки социальной отчетности возложена на PR-подразделения, гораздо реже — на социальные подразделения, но почти никогда — на стратегические. Господствует подход, что бизнес-стратегия — это одно, а политика социальной ответственности — не более чем довесок к рекламе, GR и PR. Проблема не в том, что КСО является элементом PR-политики — это нормально, а в том, что она в подавляющем большинстве случаев не является элементом стратегического управления бизнесом.
Третья проблема — слабость обратной связи со стейкхолдерами и диалога с ними. Многое из того, что делается компаниями в рамках КСО, не базируется на обратной связи и диалоге со стейкхолдерами.
Указанные проблемы возникли и пока не разрешены по следующим основным причинам:
1) запрос общества (государства) на КСО в России сформировался в первой половине нулевых годов как требование «платить по счетам». Крупный бизнес понял, что ему необходимо предъявлять дополнительные аргументы в социальной и благотворительной сферах, чтобы легитимизировать свою основную деятельность и само существование. Социальная отчетность стала инструментом обеспечения общественного (государственного) признания достаточности социальных функций и расходов бизнеса;
2) КСО и социальная отчетность по международным стандартам оказались также востребованными в рамках коммерческих взаимоотношений компаний с зарубежными партнерами, особенно в связи с достаточно массовым выходом на IPO. Западные рынки предъявляют определенные требования к социальной отчетности компаний, учитывают ее наличие при заключении контрактов, а рыночная стоимость акций все в большем числе случаев оценивается с учетом социально ответственного поведения компаний. Однако и это больше работает на презентационную функцию КСО, нежели на стратегическую.
Перечисленные обстоятельства в значительной степени предопределили необязательность и декларативность КСО в российском варианте, поскольку под ней часто нет основы, но есть желание выгоднее продемонстрировать и интерпретировать социальные расходы компаний, которые бывают либо вынужденными, либо бессистемными, «исторически сложившимися», либо недостаточно увязанными с интересами стейкхолдеров.
Как следствие, надо отметить невысокий и, главное, формальный интерес к КСО и социальной отчетности со стороны бизнес-сообщества, инвесторов и экспертов. Сами отчеты есть, но доверия к тому, что в них написано, и понимания, какое реальное влияние они оказывают на деятельность компании и социума, нет. Иногда возникает печальное ощущение, что этими вопросами действительно интересуются лишь те эксперты и практики, которые ими занимаются. А это красноречивое признание ограниченной роли КСО в социальной жизни и общественного доверия к ней.
Чтобы решить данные проблемы, надо существенно повысить стратегическую составляющую КСО, достоверность и объективность социальной отчетности.
Кто сильнее, тот и прав
Что касается диалога и гармонизации интересов стейкхолдеров и компаний в России как важнейшего принципа КСО и устойчивого развития, то нужно признать, что право сильного доминирует. Диалог, если и ведется, то в основном в интересах мажоритарных акционеров, высшего менеджмента компании, нежели в интересах всех заинтересованных сторон. Весьма важно практически обеспечивать систематический характер, реальность диалога и связи его результатов со стратегией и политиками компаний.
В то же время проблемой для бизнеса являются завышенные ожидания и требования к компаниям с стороны властей, местных сообществ, профсоюзов. Это является следствием уже отмеченной односторонности в трактовке КСО, которая вменяется только бизнесу, но отнюдь не другим акторам экономической и социальной жизни.
Кризис ответственности
Глобальный экономический кризис отчетливо подтвердил наличие проблем, обозначенных выше. Компаниями были существенно сокращены расходы, прежде всего на персонал и проекты, связанные с местными сообществами, то есть на основные направления КСО. Нет сомнения, что компании имеют право и должны учитывать новую экономическую конъюнктуру при решении таких вопросов. Для КСО в то же время важно, в какой форме это было сделано и в какой степени практические действия бизнеса соответствовали декларациям в области социальной ответственности. Если декларировался диалог со стейкхолдерами, а масштабные сокращения персонала и социальных расходов проводились вне каких-либо согласительных процедур (что было общим местом в 2008—2009 гг.), значит, следование принципам КСО было не более чем формальностью.
Адаптация бизнеса к новым экономическим реалиям нормальна, но нельзя ответственность за нее возлагать исключительно на самых слабых стейкхолдеров, в то время как более сильные, принимающие решения реально не несут за них ответственность.
Необходимо также отметить, что кризис ослабил позиции бизнеса во взаимоотношениях с государством. Это означает еще более расширившиеся возможности для смешения социальных функций государства и бизнеса.
КСО имеет значительный потенциал, способный существенно обогатить как стратегию и деловую практику бизнеса, так и социальную жизнь общества. Серьезный анализ сложившихся тенденций и проблем развития КСО, использование лучших международных практик позволят реализовать этот потенциал.