«Финансовый Карфаген должен быть разрушен»
Так называется статья Виктора Геращенко – много лет руководившего Госбанком СССР и Центробанком России. Анализируя особенности мирового финансового кризиса и напоминая о положительном опыте дореволюционных российских банков и кредитных кооперативов, в качестве основного звена спасительной цепи он называет кредитные кооперативы, а также банки, отказавшиеся от операций с производными инструментами наподобие фьючерсов. И формулирует основную обязанность финансового сектора – сосредоточиться исключительно на прямой поддержке реального производства.
Активная глобализация фондового рынка выводит его из-под контроля национальных правительств и надгосударственных структур. В полном соответствии с законами свободного рынка банки стремятся к максимальной прибыли, требуя постоянного нарастающего притока капитала именно в финансовую сферу.
Лидеры ведущих государств уверены: слабое место – финансовая система. И наполнение банков деньгами позволит «невидимой руке рынка» одновременно поднять мировую экономику и выйти из кризиса. Однако уже привычный тезис о необходимости соответствующего изменения правил и процедур работы экономических институтов В. Геращенко дополняет выводом о важности адекватной оценки соотношения интересов общественных с интересами личности.
Более того. Он обращает внимание, что этому обстоятельству придавали весьма большое значение даже радикальные мыслители периода великих потрясений в мировой истории (что, как известно, полностью игнорировали, приступая к российским реформам, отечественные либералы-рыночники – ВТ).
Поэтому не стал неожиданным вывод о том, что классический капитализм, основанный на свободном рынке и конкуренции, опирающийся на индивидуализм, давший невиданный до той поры толчок цивилизационному развитию, не единственный путь такого развития.
Пример реакции на пагубную ситуацию, складывающуюся в мировой экономике, возникшее в США общественное движение «Захватим Уолл-стрит» - нарастающее и постепенно перебрасывающееся в другие страны мира под названием «Захватим вместе». Многие его участники (уже более 80 тыс. человек только в Америке) закрывают свои банковские счета и собираются объединяться в кредитные кооперативы.
Автор справедливо отмечает, что свободный рынок и конкуренция, густо замешанные на индивидуализме, вне всяких сомнений, играют не только отрицательную, но и положительную роль. И общество не сможет просто утилизировать систему, устроив очередную мировую революцию.
В связи с этим символична его ссылка на идеолога анархизма П.А. Кропоткина, который пришёл к выводу, что кооперация и взаимная помощь, а совсем не конкуренция являются наиболее важными факторами в эволюции видов и способности к выживанию.
Не случайно в дореволюционной России практически параллельно с капиталистической экономикой развивалась и кооперативная экономика, достигшая феноменального взлёта в начале XX века и по праву считавшаяся равнозначным сектором наряду с капиталистической и государственной.
Последующий краткий экскурс автора в историю некоторых аспектов кооперативного движения в дореволюционной России весьма поучителен. Крестьянство Российской империи, составлявшее 85% населения, производившее практически всю внутреннюю и экспортную продукцию, в кратчайшие сроки создало свою кооперативную экономику. Менее чем за 10 лет была создана структура, объединившая больше половины населения империи и охватившая практически всю её территорию (там же). Как подчёркивает В. Геращенко, главной целью было получение возможности трудиться. В основе объединения лежали дополнительные экономические выгоды и справедливое распределение доходов. Фундамент российской кооперации — принцип солидарной ответственности.
Отсюда, заключает автор, феномен российской кооперации, заключающийся в том, что она организовала в экономическую структуру широкие массы именно производителей продукции, собственников средств производства, полновластных руководителей основной производственной единицы российской экономики, крестьянской семьи. Логичным этапом развития кооперативного движения явилось создание в 1911 году Московского народного банка как центрального банка российской кооперации.
Среди важнейших принципов деятельности банка – недопущение финансовых спекуляций, финансирование исключительно производственных потребностей клиентов (в качестве которых выступают только организации и их объединения, построенные на принципах кооперации), неразмещение акций банка на фондовом рынке, содействие сопряжению кооперативной экономики с экономикой государства и рыночной экономикой. Полный текст статьи В. Геращенко см. в «Московском комсомольце» от 25 ноября 2011 года.
Что касается ныне действующей системы «экономических координат», то в ней реальная экономика, словно в перевёрнутой пирамиде, становится «непроизводственной» сферой, затраты на которую банки минимизируют, всё более отрывая финансы от производства материального и интеллектуального продукта. По этой причине закономерным, но экономически абсурдным с общественной точки зрения становится превращение денег из инструмента в товар, опасно растущее специфическое предназначение которого – удовлетворять в качестве конечного продукта финансовые потребности узкого круга лиц.
По сути, экономический кризис, начавшийся в 2008 году как следствие неумеренно спекулятивной деятельности частного финансового бизнеса, превратился в кризис госдолга. Причём отрыв финансового сектора от реального производства и превращение денег в «самодостаточный» товар произошёл (и происходит) в условиях глобализации экономики и трансформации её индустриальной стадии в постиндустриальную. По этой причине традиционные антикризисные меры становятся неэффективными либо не работают вовсе.
Один из тех, кто предсказал надвигающийся финансовый кризис, – математик и философ, автор «Чёрного лебедя», профессор Нассим Талеб – считает долги болезнью цивилизации, а единственное спасение видит в децентрализации (выделено мной – ВТ).
Он обращает внимание, что распространённую в рыночной экономике акционерную модель подрывает менеджмент, а компании, которые давно существуют и выживают – это в основном семейный бизнес. Необходимо найти какие-то ограничения для работы менеджмента – достаточные, чтобы сдерживать руководство от принятия лишних рисков. Среди подобных факторов Нассим Талеб называет «муниципальную модель»:
– Меня как-то пригласили в Сингапур на обед с деловыми людьми и сказали, что весь Сингапур сейчас сидит в этой комнате. Если у кого-то что-то не получится, то ему неловко, стыдно перед своими друзьями и партнёрами. Все это примеры того, что муниципальная модель работает… Грубо говоря, я плачу все налоги – и я знаю, куда и на что они идут (Газета.ru, 5 декабря 2011 года).
Крайности тормозят развитие
В условиях современного рынка формы хозяйствования, опирающиеся либо на тотальную государственность, либо на ничем не сдерживаемый эгоизм частной собственности, всё менее продуктивны. А произрастающие в его недрах монополии (государственные и частные) становятся подобны тромбам, закупоривающим каналы экономического организма и нарушающим его нормальное функционирование.
Неудивительно, что современные общества (спонтанно либо целенаправленно) становятся на путь отрицания исключительной роли частнособственнических или государственнических идеалов. Причём такое «прозрение» – процесс объективный, определяемый не просто всем ходом развития экономических отношений и мировой истории вообще, а именно набирающим силу процессом перехода от индустриальной к постиндустриальной стадии развития, особенностями формирования и глубиной развитости самих гражданских обществ и соответствующих им экономических систем.
В самом деле. Памятуя об известном определении политики как концентрированном выражении экономики, можно утверждать, что не менее актуально и срабатывание обратных связей. Различные формы политической демократии раньше или позже неизбежно ставят в повестку дня необходимость адекватных преобразований в экономике. Отсутствие своевременного «сопряжения» экономики и политики становится постоянным источником затруднений и кризисов.
Известный финансист Джордж Сорос уверен, что мир вступил в период глубокого дисбаланса. Ни одно государство не может противостоять силе транснациональных корпораций и мировых финансовых рынков, для основных игроков которых решающим мерилом является прибыль.
На Западе своевременно уяснили, что противоречия как естественный двигатель эволюционного развития не должны вырождаться в антагонистические противоположности, чреватые революционным хаосом. Что соотношение противоречивых элементов, неизбежно присутствующих в общественных системах любой сложности (не в последнюю очередь, в экономике), как величина подвижная и непостоянная, всегда должно быть по возможности максимально сбалансировано. Не случайно, в интересах свободного рынка не только принимают антимонопольное законодательство и защищают конкуренцию, но и гибко используют, когда необходимо, возможности государственного регулирования экономики – достаточно вспомнить рузвельтовский проект времён Великой депрессии и нынешнее участие государств в согласованном (кстати, тоже важная особенность!) спасении национальных банковско-финансовых систем.
Как закономерное следствие противоречивого общественного развития со второй половины прошлого века в капиталистических странах последовательно начали вводить в рыночную экономику механизмы демократии участия – от распыления капиталов через массовое акционирование до различных форм непосредственного участия работников в управлении компаниями и распределении доходов, содействия созданию производственных кооперативов (Народные предприятия России – здесь же). В целом подобные преобразования получили условное название «третьего пути».
Один из наиболее успешных примеров эффективного соединения основанных на коллективной собственности предпринимательских и финансовых структур в единое целое – испанская корпорация МОНДРАГОН, в состав которой входят Промышленная и Финансовая группы, Сеть сбыта и Центр разработок и инноваций – всего более 100 производителей, около 200 компаний. Готовой оборот корпорации, действующей на кооперативных принципах и имеющей представительства по всему миру, составляет порядка 15 млрд евро.
В основе успеха – отказ от наёмного характера труда и развитие долевой собственности работников, являющихся совладельцами компаний. Тем самым, в немалой степени преодолевается отчуждение производителя от результатов труда, что позволяет мотивировать производителя и эффективно задействовать человеческий потенциал.
Первый производственный кооператив будущей Mondragon Coooperative Corporation (МСС) был создан в 1956 году и производил керосинки. Сегодня предприятия и структуры МСС выпускают огромную номенклатуру конкурентных товаров – от сложнейших промышленных изделий и комплектующих для различных отраслей промышленности до современного ширпотреба, занимаются жилищным, гражданским и промышленным строительством, производством и переработкой сельхозпродукции, торговлей, осуществляют образовательную деятельность и переподготовку кадров в собственных школах, ПТУ, институтах. Особую роль играют специально созданные кооперативные банки, главная задача которых – инвестирование предприятий МСС с целью расширения действующих производств и создания новых, модернизации и внедрения инноваций, развития инфраструктуры, решения социальных вопросов и т.д. В одной из последующих публикаций мы планируем более подробно рассмотреть особенности функционирования корпорации МОНДРАГОН.
Особо подчеркнём, в российской экономике массовое создание предприятий с собственностью работников (в частности, народных предприятий и производственных кооперативов) в малом и среднем бизнесе и распыление капитала через массовое акционирование в крупном бизнесе – означали бы не разнонаправленные, а устремлённые друг к другу процессы, ориентированные на единую цель, обеспечивающие баланс личных, коллективных и общественных интересов.
Да и государственную вертикаль с горизонталями самоуправления сбалансировать давно пора. Отсутствие подобной составляющей российских реформ, игнорирование и замалчивание в СМИ необратимо осуществляемой демократизации общественных отношений (в том числе в производственной сфере) не только в ведущих экономиках мира, но и в десятках других стран – стратегическая ошибка.
Когда падёт Карфаген?
Завершая статью, В. Геращенко отмечает, что ресурсы человечества не ограничиваются их материальным воплощением в виде предметов труда и предметов потребления. В современном обществе утверждаются новые категории ресурсов и формы капитала – такие как знания, социальные контакты, доверие. По мере развития человечества растёт и социальный капитал, по определению включающий все доступные ресурсы человечества. По сути, это предопределяет качественную неограниченность ресурсов, ибо, познавая бесконечность, мы бесконечно увеличиваем знания и, соответственно, ресурсы.
– Так, может, главенствующую теорию пересмотреть? И поменять, наконец, принципы экономической политики государственных властей? – задаётся вопросом автор.
Удастся ли разрушить Карфаген? – времени для решительных действий остаётся всё меньше. И словно чудится гоголевское: «Русь, куда ж несёшься ты? Дай ответ. Не даёт ответа…»