В конце января Госдума приняла в первом чтении проект федерального закона № 583004-5 «О внесении изменений в Закон Российской Федерации „О международном коммерческом арбитраже“». О том, как осуществляется правосудие в международных коммерческих спорах, о признании и исполнении иностранных арбитражных решений, о российской судебной системе и ее влиянии на инвестиционный климат в России, — откровенный разговор с Борисом Карабельниковым, арбитром Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ, членом Суда Лондонского международного третейского суда (LCIA), профессором юридического факультета РАГС при Президенте РФ, профессором права Московской высшей школы социальных и экономических наук, к.ю.н.
«ЭЖ»: Борис Романович, как осуществить правосудие — решение по закону, по совести — в коммерческом споре с участием иностранных партнеров?
Б.К.: Это обычно определяют стороны еще на этапе заключения договора. Если сделка осложнена иностранным элементом, стороны могут избрать иностранное право, которое не относится к стране, где осуществляется основная деятельность по договору, и не является «родным» ни для одной из сторон. Кроме того, возникает совершенно отдельный от материального права вопрос, где будет рассматриваться спор — в государственном или коммерческом арбитражном суде. Поэтому каждый договор помимо оговорки о применимом праве содержит оговорку о порядке разрешения споров, арбитражную оговорку.
Как правило, при заключении сделки с иностранцами стороны выбирают не национальный государственный суд, а международный коммерческий арбитраж. И это не случайно. Основным инструментом, стержнем коммерческого арбитража в современном мире является Нью-Йоркская конвенция1. Ее ратифицировали 146 стран, в том числе Россия. Предполагается, что во всех присоединившихся к конвенции государствах иностранные арбитражные решения исполняются без пересмотра по существу. В этом колоссальное преимущество арбитража с точки зрения исполнения решений.
«ЭЖ»: Преимущество реальное или мнимое? Ведь государство оставляет за собой право не признавать или не исполнять иностранные арбитражные решения.
Б.К.: Вернемся к Нью-Йоркской конвенции. Суть ее проста: если в государственный арбитражный суд поступает иностранное арбитражное решение, суд может его не исполнять, только если есть вопиющие процессуальные недостатки или исполнение данного решения противоречит публичному порядку этого государства.
Вопиющие процессуальные недостатки — это когда одна из сторон не имела возможности представить свою позицию, ее не известили о проведении арбитража, поставили перед фактом, что выписано решение. И она не могла защищаться. Или арбитры были возмутительно предвзяты и недобросовестны. Таких дел фактически не бывает.
Иное дело — проблема публичного порядка. Публичный порядок достаточно сложная правовая конструкция. Сложность в том, что это нечто вроде абстрактного понятия, которое в конкретной ситуации вдруг наполняется смыслом. Поясню происхождение публичного порядка. Когда в начале XIX в. во Франции появился Кодекс Наполеона2, наделивший женщин гражданскими правами, равными правам мужчин, во всех остальных странах это считалось ересью: как может женщина владеть собственностью и совершать сделки, не имея представителя-опекуна? И совершенно справедливо французские правоведы пришли к выводу, что такие сделки за рубежом будут ничтожны. В свою очередь, иностранные судебные решения, которые отталкиваются от того, что женщина мужчине не равна, и такие нормы иностранного права на территории Франции признаны не будут, поскольку французское государство на уровне политического решения установило правовое равенство мужчин и женщин.
Вот так, без этого термина, но концептуально родился публичный порядок — иностранная правовая норма, которая до такой степени противоречит представлениям о здравом смысле и порядочности государства, что закон этого государства позволяет ее не применять. Публичный порядок был задуман как предохранительный клапан на случай возмутительных решений. Идея оказалась очень живучей. Она перекочевала во все правопорядки, в том числе в российский. Смысл ее в том, что, если норма иностранного права органически несовместима с базовыми ценностями нашего государства, ее можно не исполнять. Я не знаю ситуаций, когда бы решение международного арбитража нарушало публичный порядок.
«ЭЖ»: В каких случаях внешнеэкономические споры все же попадают в государственный арбитражный суд?
Б.К.: В одном из двух вариантов. Первый — решение арбитража добровольно не исполняется. Тогда нужно идти в государственный суд за экзекватурой3, если речь идет об исполнении иностранного арбитражного решения, или исполнительным листом, если речь идет о решении третейского суда, вынесенного на территории Российской Федерации.
Второй вариант — отмена решения третейского суда. Если третейский суд вынес свое решение на территории государства, то правом отмены такого решения будет обладать государственный суд того же государства. Например, если речь идет об отмене решения Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ — первого среди равных в среде российских международных арбитражей и вообще третейских судов, то подсудно дело об отмене этого решения Арбитражному суду г. Москвы. В силу местонахождения МКАС в Москве.
И здесь мы возвращаемся к публичному порядку. В России ссылки на него есть практически в каждом решении об отказе в экзекватуре. За рубежом это огромная экзотика, а у нас часто используется в качестве способа не исполнять арбитражное решение, не устраивающее проигравшую дело сторону. То, что наши суды часто пользуются данным понятием, — это брак. Хотя, надо сказать, в последние годы отказных дел со ссылкой на публичный порядок стало значительно меньше.
«ЭЖ»: Порадуемся?
Б.К.: Безусловно, дела с применением публичного порядка идут лучше. Однако возникают новые проблемы, связанные, в частности, с подсудностью арбитражу корпоративных споров или споров о недвижимости. Согласно Арбитражному процессуальному кодексу РФ, даже если дело о недвижимости осложнено иностранным элементом, на рассмотрение иностранному государственному суду не могут быть переданы споры о российской недвижимости. Аналогичные нормы мы найдем и в процессуальном законодательстве других стран: чья территория, тот суд и рассматривает спор о недвижимости. Но это о разграничении полномочий государственных судов. Там же, где речь идет о судах третейских, необходимо, чтобы запрет на рассмотрение подобных споров был четко сформулирован в законе. Такой законодательной нормы в отношении недвижимости в России нет. Арбитражный процессуальный кодекс РФ регулирует споры в государственных арбитражных судах и не определяет, какие споры могут или не могут рассматривать третейские суды. Этот вопрос должен регулировать Закон РФ о международном коммерческом арбитраже4. В нем запрета нет.
Тем не менее Высший арбитражный суд РФ сформировал практику, согласно которой все решения третейских судов, где речь шла о недвижимом имуществе, причем даже не о титуле, а о праве аренды, арендных платежах, отменялись со ссылкой на то, что спор якобы не может быть рассмотрен третейским судом. И с научной точки зрения вопрос о подсудности арбитражу таких дел — часть публичного порядка. Дошло до того, что ВАС РФ обратился с запросом в Конституционный суд РФ. И он вынес постановление5, которое разъяснило ВАС РФ и другим заинтересованным лицам, что допустимо участие третейских судов в спорах, закрытых для иностранных судов, в том числе применительно к недвижимому имуществу.
Попытка же изъять корпоративные споры из ведения третейских судов и отдать в государственные арбитражные суды со ссылкой на АПК РФ, то есть на ту же самую идею, забракованную КС РФ, к сожалению, пока удается. В то же время большого вреда в этом нет. Все наши серьезные корпоративные споры ведутся между нероссийскими акционерами, подчинены нероссийскому материальному праву и рассматриваются не в России.
При этом не надо говорить, что российская правовая система плохая. Да, российская судебная система нехороша. Но, как я уже отмечал, у международного арбитражного суда есть преимущество перед любой государственной судебной системой — Нью-Йоркская конвенция. Ни одно государство в мире не может похвастаться тем, что его решения будут исполнены в 146 странах без пересмотра по существу. Поэтому у коммерческих арбитражей колоссальное преимущество с точки зрения исполнения решений, арбитраж проходит, как правило, в одну инстанцию, и, кроме того, качество арбитражных решений значительно превышает качество судебных решений государственных судов. Если говорить о российских судебных актах, то в несколько раз. Что касается английских, американских, швейцарских судебных актов, они сопоставимы между собой. Но все же акты коммерческого арбитража представляются мне более сбалансированными и грамотными. Объясню почему. В решении большинства споров обычно участвуют три арбитра из разных правовых систем. Обсуждая и решая вопросы, они достигают той взвешенности, которая в рамках одной системы, неважно, какой — английской, американской или шведской, а тем более в российских судах, перегруженных работой, невозможна.
«ЭЖ»: Как сторонам спора не ошибиться при выборе арбитров?
Б.К.: Списки арбитров есть у каждого арбитражного института. Они содержат перечни лиц, которые могут быть арбитрами (председателями арбитражей). Перечни не являются обязательными, можно назначить кого-то другого. Главное, чтобы этот человек обладал необходимой квалификацией и был беспристрастен. Этой цели, чтобы не возникло конфликта интересов, служат «Руководящие принципы Международной ассоциации юристов относительно конфликта интересов в международном арбитраже» (IBA Guidelines on Conflicts of Interest in International Arbitration), которые утверждены 22 мая 2004 г. В них содержатся списки оснований для оценки конфликта интересов:
- абсолютный красный, когда нельзя быть арбитром ни при каких условиях;
- красный, когда нельзя, но стороны могут принять решение о том, что выбранный ими человек выше любых подозрений и они ему доверяют;
- оранжевый, в этом случае потенциальный арбитр должен сообщить об обстоятельствах, наличие которых может стать для разумного наблюдателя поводом усомниться в его беспристрастности;
- зеленый, когда потенциальный арбитр, например, принимал участие в конференции, спонсированной юридической фирмой, представляющей одну из сторон и т.п., о таких обстоятельствах сообщать никому не надо.
Любой арбитр, когда вступает в процесс, подписывает заявление о том, что он независим и беспристрастен, и раскрывает обстоятельства, которые необходимо раскрыть.
На основании «Руководящих принципов Международной ассоциации юристов относительно конфликта интересов в международном арбитраже» ТПП РФ приняты российские правила беспристрастности арбитров. И этот документ стал недавно основанием для отмены решения МКАС при ТПП РФ.
«ЭЖ»: Госдума приняла в первом чтении проект федерального закона «О внесении изменений в Закон Российской Федерации „О международном коммерческом арбитраже“». Какие изменения ожидаются?
Б.К.: Пока об этом говорить преждевременно — прошло только первое чтение. Возможно, этот законопроект6 еще изменится до неузнаваемости. Сегодня я бы назвал его копьем без наконечника. Самая важная норма, предложенная ЮНСИТРАЛ7, что решения третейских судов о признании и исполнении обеспечительных мер признаются и исполняются так же, как окончательные арбитражные решения, из проекта закона исключена. Но и в таком виде законопроект полезен. Он решает большое количество вопросов, которые возникают, в частности, в связи с тем, что все реже договоры подписываются сторонами в одной комнате ручкой на бумаге. Этот законопроект содержит норму об электронном документообороте, а также общий принцип, что при применении этого закона нужно исходить из международных начал и защиты добросовестности. Сегодня такой нормы в нашем законе нет. И часто возникают ситуации, когда российские ответчики ведут себя в арбитражных судах недобросовестно. Да и не только российские. Однако российские суды чаще поддерживают недобросовестных российских ответчиков.
«ЭЖ»: Может быть, это форма патриотизма судебной системы?
Б.К.: Знаете, в Москве живет замечательный философ Григорий Померанц. Он говорит, что патриотизм — это смесь гордости со стыдом. У нас в России патриотизм почему-то проповедуют как смесь гордости с бесстыдством. Я считаю, что формула Померанца правильная. Мне стыдно, что я вынужден критиковать российскую правовую систему. И как честный ученый я не могу этого не делать. Поддерживаю положительные изменения в судебной системе — открытость, электронный документооборот. Но отношение к международному коммерческому арбитражу остается негативным, и оно очень дорого обходится. Не российской судебной системе — российскому бизнесу. И сказывается на инвестиционном климате в России.
В целом же российский закон об арбитраже достаточно совершенен. Нужно, чтобы суды исполняли его единообразно с остальным миром. И еще. Я согласен с Антоном Ивановым, Председателем ВАС РФ, который сказал: «Надо, чтобы в судах работали честные люди, но как это обеспечить на практике — возможностей пока не вижу». И такого рода признания свидетельствуют о том, что мы в судебной системе дошли до той точки, когда эволюционные изменения невозможны, только революционные.
1 Конвенция о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (Нью-Йорк, 10 июня 1958 г.).
2 Гражданский кодекс 1804 г., Франция.
3 Экзекватура (от лат. exsequor — выполняю) — термин международного права, в данном случае исполнение судебного решения, вынесенного в другой стране.
4 Закон РФ от 07.07.93 № 5338-1 «О международном коммерческом арбитраже».
5 Постановление КС РФ от 26.05.2011 № 10-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 11 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона „О третейских судах в Российской Федерации“, статьи 28 Федерального закона „О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним“, пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона „Об ипотеке (залоге недвижимости)“ в связи с запросом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации».
6 Законопроект № 583004-5 «О внесении изменений в Закон Российской Федерации „О международном коммерческом арбитраже“». Принят Госдумой в первом чтении 25 января 2012 г.
7 Типовой закон ЮНСИТРАЛ (Комиссия ООН по праву международной торговли, сокращенно ЮНСИТРАЛ (от англ. United Nations Commission on International Trade Law — UNCITRAL)) о международном торговом арбитраже от 21 июня 1985 г. (с изменениями и дополнениями, принятыми в 2006 г.).