Закономерен вопрос: «Почему, спустя более чем два десятилетия, у России всё ещё нет чётких, обоснованных ориентиров продвижения к светлому будущему, кроме официальной перемены названия этого будущего – с коммунистического на капиталистическое?» Да, Россия сегодня – это не Россия начала двухтысячных и, тем более, не Россия 90-х. Но использованы ли эффективно за прошедшие годы возможности роста? Сравнимы ли за указанный период наши достижения с достижениями других стран, также претендующих на место «под солнцем»? Как бы продвинулась страна, не допусти мы столько ошибок? Почему мы их допустили и как избежать их в дальнейшем?
Конечно, мы – не худшие, но и до ударников нам далеко. Одна из причин – своеобразная словесная эквилибристика, порождающая завораживающее движение решений на бумаге вместо решительного продвижения вперед на практике. Забалтывание модернизационных преобразований, пробуксовка институциональной, административной и прочих реформ – свидетельство растущего несоответствия между словами власти и последующими делами. Словно палочка-выручалочка спасают отечественный бюджет мировые цены на нефть… Но долго так продолжаться не будет.
О креативном классе и булке с изюмом
Не умаляя значение годичного труда экспертных групп, оценивая его как позитивный вклад, призванный на многочисленных «развилках» способствовать выбору и прояснению возможных траекторий развития, отметим всё же удивительные двусмысленности и неточности, допущенные (или не случайно пропущенные) авторами.
Не вызывает сомнения банальная истина, что без экономического роста невозможна новая социальная политика. Но следом за утверждением, что «для реализации стратегических целей России необходим не просто экономический рост, но достаточно высокие его темпы – не менее 5% в год, заметно превышающие темпы роста развитых стран», сразу возникает вопрос: «Россия – развитая или развивающаяся страна?» Казалось бы, вполне корректная и сбалансированная цифра – 5%. Но если мы – страна развитая, то почему, например, далеко отстали от ведущих государств по показателям, характеризующим человеческий потенциал: 66-е место в мировом рейтинге по индексу развития человеческого потенциала в 2011 году, по целому ряду других стандартов жизнеобеспечения, давно достигнутых в развитых экономиках? Если же успешно развивающаяся (например, в рамках БРИК или БРИКС) – то как объяснить, что темпы роста в 1,5-2 раза ниже демонстрируемых Китаем, Бразилией, Индией, а теперь и Южно-Африканской Республикой?
Возразят: потому что исходная база отнюдь не низкая, и вообще на современном этапе в России высокий уровень по всем показателям сразу достигнуть невозможно. Верно. Но ведь это и означает, что параметры отставания должны были быть не просто названы, а определены как промежуточные финишные отметки после прохождения развилок, проанализированы с точки зрения конкретных путей их решения, а соответствующие подходы – обобщены и положены в основу стратегии развития.
Скажем, от жилья в необходимых количественных и качественных показателях рассмотреть «цепочку» в обратном порядке как от конечного результата и тоже в цифрах – к стройматериалам, стройиндустрии, машиностроению, добывающим отраслям, энергетике и, конечно, кадрам по всем позициям. Естественно, учитывая реально доступные новые (новейшие) технологии и материалы, экологические требования, урбанистические достижения и др. И так по важнейшим направлениям…
На самом деле глава, посвящённая государственной жилищной политике, с массой статистических данных и различных сценарных вариантов, завершается выводами о «необходимости в кратчайшие сроки уточнить цели, приоритеты и механизмы такой политики. Она должна быть направлена на стимулирование развития сектора жилья эконом-класса, приобретение в собственность, наём или пользование которым должно стать доступным гражданам со средними доходами и доходами ниже средних» и т.д. Странная картина. Столько лет работали-работали над концепцией, и на тебе: «в кратчайшие сроки…»
Не лежит душа к сценариям, прокладывающим путь от вершин с искомыми результатами к исходным основаниям. От совокупности конкретных вопросов, последовательно решаемых в заданных объёмах в расчётный период (жильё как один из многих примеров), к вопросам следующего уровня и т.д. И всё это в рамках долгосрочной стратегии экономического, социального, научно-технического и в целом общественного развития – стратегии органически системной, а не представляющей собой механический набор «правильных задач и несмешиваемых ответов», сформулированных группами профессионалов.
Если бы подобный подход имел место, то, безусловно, справедливые утверждения типа «высокий уровень конкуренции может создать реальный спрос на инновации, стимулировать трансформацию экономики в инновационную» звучали не так абстрактно. Разве политические события последних месяцев не свидетельствуют убедительно, что, даже рассматривая конкуренцию как экономическую категорию, надо учитывать другие её составляющие, взаимно влияющие друг на друга. Это – во-первых.
А, во-вторых, какую, собственно, экономику нам предлагают трансформировать? Абстрактно индустриальную? Плоды которой доступны в масштабах общества (т.е. всем) или меньшинству? Отечественные индустриальные достижения второй половины прошлого века сегодня уже «не играют». Время ушло. В новую (инновационную) экономику может трансформироваться только экономика, реально впитавшая индустриальные достижения начала 21-го века и способная адаптировать (пусть даже через упрощение) высокотехнологичные достижения постиндустриальной стадии – «нарастающим порядком», а не как отдельно взятые, единичные «показательные выступления». Осуществить естественный, органичный переход к новой или инновационной экономике можно, лишь опираясь на высокоразвитую индустриальную (базовую) экономику, производственно-технологические, социокультурные и прочие показатели которой в России ещё далеко не достигнуты.
В противном случае – вкрапления (во многом не объективные, а конъюнктурные, случайные) постиндустриальных (инновационных) достижений в индустриальную экономику подобны изюму в булке. Без системы, без внутренних взаимосвязей и взаимодействия, без взаимной поддержки и взаимных переходов. Кто ближе к вкусной булке, кому достанется изюм – тот выиграл. Кто дальше – проиграл. Но даже самой вкусной булке никогда не стать пирогом. Такой булкой можно накормить меньшинство. Чтобы удовлетворить потребности большинства – нужен добротный, соответствующий требованиям времени общественный пирог, в производстве которого согласованно и эффективно участвуют все социальные слои населения. Пока этого нет – слова, слова, слова…
Но гимн булке продолжается. «Стратеги» предлагают государству сделать упор на «интересы тех слоёв общества, которые способны реализовать потенциал инновационного развития (выделено авторами Стратегии – ВТ), создать условия для реализации такого потенциала и соответствовать более высоким социальным стандартам. С экономической точки зрения это представители среднего класса (выделено авторами – ВТ)… С культурной точки зрения это люди с высшим образованием, относящиеся к креативному классу»(выделено авторами – ВТ). Словно предвосхищая мысленное «приехали!», далее всё же утверждается, что «такой подход не означает отказа от борьбы с бедностью, которая остаётся серьёзным вызовом социальной стабильности, но позволяет сбалансировать это направление усилиями, связанными с целями развития».
Прямо скажем, передовые слои общества как движущая сила общественного прогресса, способные «реализовать потенциал инновационного (постиндустриального – ВТ) развития», без преувеличения, точнее, без преуменьшения – пока весьма немногочисленны. Спрашивается, а почему не сделать упор на создании полноценного среднего класса индустриальной стадии, естественно, бережно пестуя и лелея тех, чья деятельность создаёт плацдармы (оазисы) постиндустриального развития? Разве не важнейшая задача удовлетворить потребности большинства граждан на среднемировом уровне в соответствии с потенциалом и возможностями развитой индустриальной стадии? Создав, тем самым, объективные основы дальнейших преобразований? Разве за нас это кто-то совершит и на блюдечке принесёт?
Рассуждать о креативности, выборе средним классом предпочтительных моделей «трудового поведения и потребления», можно и нужно, но только в обязательном порядке совмещая подобные дискуссии с практикой дня сегодняшнего. По принципу «и – и», а не «или – или». Не подменяя одно (давно назревшее, но не решаемое достойно) другим (также не менее актуальным, но, скорее, новомодным, чем практически реализуемым).
Авторы подробно описывают, что «новая модель роста предполагает ориентацию на постиндустриальную экономику (выделено авторами – ВТ) – экономику завтрашнего дня. В её основе сервисные отрасли, ориентированные на развитие человеческого капитала: образование, медицина, информационные технологии, медиа, дизайн «экономика впечатлений» и т.д. И в развитых, и в развивающихся странах возникает креативный класс (выделено авторами – ВТ) – люди творческого труда, создающие инновации уже в ходе своей обычной работы. Именно они будут обеспечивать решающие конкурентные преимущества в соревновании экономик ХХI века. Как показывает новейшая экономическая история, порождение инноваций креативным классом происходит относительно независимо от институциональной среды, в рамках организаций и сетей самого разного типа. Это требует качественно иного подхода ко всем отраслям, связанным с развитием человеческого капитала» (выделено авторами – ВТ).
Итак, мы говорим о креативном классе, или креативном слое, как части (лучшей, авангардной, но части) общества. Ещё есть обеспеченное (в меньшей степени зависящее от креативных соотечественников) меньшинство. А как быть с остальным большинством? Сколько пройдёт десятилетий, пока мы, ориентируясь на креативный класс и постиндустриальную экономику, достигнем её результатов, да и достигнем ли? А ведь большинство (разумеется, производя, а не сидя сложа руки) всё это время должно не только надеяться, но и есть, пить, иметь крышу над головой. При этом ощущать пусть скромные, но позитивные перемены, придающие уверенность и вселяющие надежду.
Если не создавать условия для его более достойной жизни не вообще, а конкретно сегодня, на индустриальной стадии (его же, кстати, руками, талантами и идеями, пусть и не прорывными), то социальное неравенство будет увеличиваться, и удел большинства – вырождаться и вымирать. Что и происходит на самом деле – как ни печально…
Жизнь прекрасна
Но авторы неудержимо устремлены в будущее. Они справедливо подчёркивают, что человеческий капитал в нашей стране как важнейший конкурентный ресурс, если не брать в расчёт природные богатства, неосмотрительно растрачивается («Россия является поставщиком идей и мозгов для других стран»). Не проиграть в будущей глобальной конкуренции за людей, идеи и технологии можно, «создавая среду, благоприятную для жизни и развития человека (выделено авторами – ВТ), причём в особой мере для наиболее активной, творческой, предприимчивой части населения».
Что значит «неосмотрительно растрачиваются»? Это ли не результат многолетней, масштабной политики, опирающейся на федеральное законодательство, а потому – вполне продуманной, не случайной и уж никак не подпадающей под мягко журящее «неосмотрительная». Что значит «в особой мере»? И кто возьмёт на себя функции и ответственность по отбору наиболее активной, творческой, предприимчивой части населения? С таким избирательным, «селективным» подходом полноценных рыночных отношений не создать. Рынок – категория объективная, не терпящая (по крайней мере, длительно) субъективных решений и действий.
Словно спохватившись, авторы убеждают, что «целью государственной социально-экономической политики является повышение благосостояния, т.е. содействие увеличению продолжительности не обременённой болезнями социально благополучной жизни, росту удовлетворённостью граждан жизнью (выделено авторами – ВТ). Франция, несколько развивающихся стран, а совсем недавно и Великобритания пытаются инкорпорировать показатели удовлетворённости жизнью в основные механизмы экономической политики, в критерии оценки работы государственного аппарата и т.д. Предстоит это в будущем сделать и России. Но сначала необходимо выстроить конкурентоспособный регулятивный режим для бизнеса: конкурентоспособную диверсифицированную образовательную систему, допускающую индивидуальные траектории (выделено ВТ); здравоохранение, нацеленное на предупреждение заболеваний, а не только на их лечение и т.д.».
Спору нет – изучать удовлетворённость жизнью заманчиво. Но, может быть, во главу угла поставим всё ещё недостижимыепрактические результаты, а затем инкорпорируем показатели, определяющие степень удовлетворённости жизнью для большинства граждан? Решим, наконец, жилищную проблему, обеспечим достойное медобслуживание в поликлиниках и качественное образование для всех – поставив в зависимость от достигнутых общих результатов последующие индивидуальные траектории? Чтобы повышение благосостояния через «увеличение продолжительности не обременённой болезнями социально благополучной жизни и удовлетворённости жизнью»стало не конечной (и, как всегда, недостижимой), а исходной целью государственной социально-экономической политики, не журавлём в небе для избранных, а синицей в руках для всех.
Разве не очевидно, что среда, благоприятная для жизни и развития человека, способствующая проявлению инициативы, а не убивающая её, предполагает содействие становлению экономически самостоятельной и самодостаточной личности, достойная жизнь которого определяется, в первую очередь, результатами его заинтересованного труда.
Заметим попутно, что до тех пор, пока доминирующим, по существу, единственным для большинства граждан источником дохода будет оплата труда (к тому же не всегда справедливая), государство будет тащить на себе неизбежно возрастающий и непосильный груз социальных обязательств и плодить социальное неравенство. Патерналистские настроения в обществе не ослабеют – не с чего!
Более того, в последнее время наблюдается «резкое снижение толерантности россиян к сложившейся системе социального неравенства» (выделено авторами – ВТ) в посткризисных условиях. С неправедным распределением национального богатства россияне не хотели мириться и до кризиса, и в 90-е годы, когда происходил откровенный захват собственности. Теперь же, когда тема «нечестной приватизации» снова озвучена Владимиром Путиным, самые благородные устремления власти будут рассматриваться обществом исключительно через призму справедливости и соотношения доходов между богатыми и бедными. Вяло и неубедительно растущая экономика.
Но тогда описание новой социальной политики, равно как и новой экономики, – не более чем работа над ошибками, своеобразный косметический ремонт фасада, скрывающего во многом прежнее содержание.
Оптимизация ответственности
Среди заявленных целей Стратегии – «оптимизация ключевых функций государственного участия в экономике… передача периферийных функций альтернативным провайдерам, перераспределение усилий между целями текущего поддержания стабильности и целями развития». И далее: «Требуется усиление самостоятельности региональных и особенно муниципальных властей в области социальной политики. Оказание услуг, связанных с развитием человеческого капитала, должно перестать быть государственной квазимонополией» (выделено авторами – ВТ).
Оптимизация ключевых функций – звучит вполне безобидно и дипломатично, маскируя суть: нарастающий дисбаланс между гипертрофированной вертикалью государственной власти и ущербной горизонталью местного самоуправления. Передача периферийных функций альтернативным провайдерам – это не столь «продвинутая» фраза, как, возможно, казалось авторам. Это весьма туманное и достаточно неопределённое выражение, осторожно намекающее на будущие попытки перераспределения полномочий и ответственности. По этой причине фраза о допуске частных и некоммерческих операторов в сферу социальных услуг отражает, скорее, нескрываемую попытку государства ослабить патерналистский груз, облегчить конкретные бюджетные обязательства.
Действующая экономическая модель логично привела к госмонополизму и госрегулированию социальных услуг из центра, точнее, «по вертикали». В этом – одна из глубинных причин ограниченных экономических возможностей органов местного самоуправления, отсутствия у них реальных полномочий для успешного осуществления своих функций. Потому и требуется перечислениям, трансфертам и прочим денежным потокам в регионы неустанное государево око – иначе разворуют.
Дело не в том, чтобы поскорее «сбросить» с государства второстепенные функции с почти неизбежным последующим оправданием: хотели как лучше, а получилось как всегда (примеров предостаточно). Сбросить их можно или непосредственно на самих граждан, или на бизнес, то есть опосредованно – опять на тех же граждан.
Но почему они будут добросовестно работать «на дядю», получая зарплату-«пайку» (выражение Святослава Фёдорова) как единственное средство их существования? Выходит, отечественные разработчики не заметили, что новая экономика, кроме всего прочего, предусматривает различные источники дохода для граждан, давно и широко реализуемые в развитых странах, способствовавшие резкому росту численности и активности среднего класса, качественным трансформациям всех сторон общественной жизни, капиталистической системы в целом.
Судя по всему, подобный «поворот мыслей» не затронул авторов Стратегии, не сподвиг предусмотреть в период до 2020 года актуальную задачу формирования объективных условий для становления работников (наёмного) труда – подавляющего большинства россиян – в качестве работников капитала (в частности, как акционеров компаний, в первую очередь, высокоприбыльных с государственным участием). Совмещение в одном лице непосредственного производителя и собственника наверняка могло бы привести к синергетическому эффекту, предоставляя каждому из многих (а не малочисленным представителям среднего класса, который «за период экономического роста не увеличился, хотя стал богаче», и к которому зачастую применяют оговорку «условный») реальные возможности выбора индивидуальных траекторий. Будь то жилищная проблема, медицинское обслуживание, образовательный уровень, пенсионная программа и прочее. А также, что немаловажно, стимулировать креативное отношение к профессиональной деятельности, окружающей действительности.
На этом пути возникает реальная возможность каждому строить свою жизнь, нести ответственность и отвечать результатами своего труда за собственное благополучие. Одновременно в этом – одно из фундаментальных условий создания «снизу», а не насаждения «сверху» ответственных, действенных структур на местах, естественного хода институциональных и прочих преобразований, соответствия вертикали госвласти и горизонтали самоуправления.
Увы, не «зацикливаясь» на подобных мыслях и фактах, явно противоречащих официальной доктрине, авторы рассуждают об общих условиях выхода на траекторию устойчивого высокого экономического роста для стран с развивающимися рынками: «ориентации на внешний спрос и открытость экономики… рыночном распределении ресурсов… высокой норме сбережений и инвестиций...» (выделено авторами – ВТ). Столь очевидное и тривиальное заключение требует, однако, уточнения. Однозначная ориентация на внешний спрос вызывает недоумение. «Сырьевая» зависимость российской экономики от мировых рынков общеизвестна. В то же время отечественный внутренний рынок по многим товарным позициям и видам услуг далеко не насыщен или по ценовым показателям недоступен огромному числу россиян.
Следовательно, ориентация на внешний спрос не должна доминировать над удовлетворением потребностей своего населения – над внутренними потребностями на уровне, адекватном требованиям высокоразвитой индустриальной стадии. Здесь рассуждения об опасности «торможения» устойчивого роста становятся бессмысленными. Так и надо формулировать: всё более полное удовлетворение внутренних потребностей с обоснованным ростом степени ориентации на внешний спрос. Правда, потребуются конкретные индикаторы и критерии, характеризующие степень удовлетворённости спроса? Их недостижение может предусматривать ответственность власти, а отвечать, как правило, некому… Да и места насиженные…
Не стало откровением и утверждение, что «свободный переток ресурсов и капитала – принципиальное условие успешной стратегии устойчивого экономического роста. Господствовавшее в конце 20-го века представление о том, что минимальное государство в наибольшей степени способствует успеху догоняющего развития, не подтверждается эмпирикой историй успеха: роль государства выглядит шире и значительней. Вместе с тем принципиальным является то, что государство должно дополнять, а не подменять рынок; государственное вмешательство не должно искажать рыночные стимулы (выделено авторами – ВТ), только в этом случае оно будет содействовать успеху, а не препятствовать ему». Подобные сентенции были известны давно, задолго до написания настоящей «Стратегии-2020». Столетиями обсуждается и на практике отлаживается (с переменным успехом) роль государства в экономике (и не только).
Но буквально в последнее десятилетие бурно развились принципиально новые тенденции, обусловленные глобализацией рынков и новейшими коммуникационными технологиями, – неконтролируемый (на уровне государств и правительств), практически «мгновенный» перелив капиталов, угрожающе разрастающийся, в буквальном смысле «всеядный» финансовый сектор и его отрыв от реальной экономики, проблемы социальной несправедливости и распределения национального дохода. В этом одна из причин мирового финансового кризиса, периодических проявлений которого не удастся избежать без обуздания «мировой и национальной финансовой вольницы». Чему и следовало уделить гораздо больше квалифицированного внимания экспертов.
О перспективах
«Перспективы экономического роста в России в предстоящем периоде будут определяться способностью экономики найти новую модель устойчивого роста, глобальными тенденциями мировой экономики и конъюнктурой сырьевых рынков»(выделено авторами – ВТ). В принципе ничего нового.Высказанную надежду о способности экономики (а не людей!? – ВТ) найти новую модель устойчивого роста будем считать просто неудачным выражением. Или это настораживающий отголосок незабытого псевдолиберального «рынок сам всё расставит…»?
По мнению авторов, предложенные ими сценарии оптимальных изменений позволяют учесть интересы вовлечённых широких социальных групп и на этой основе игнорировать сопротивление заинтересованных групп элиты, но требуют достаточного ресурсного обеспечения. Однако «в силу дороговизны такие сценарии ограниченно применимы и предлагаются только в секторах образования, здравоохранения (частично), транспортной инфраструктуры и развития информационных технологий и связи».
Что в остатке? Гора родила мышь. По оптимальным сценариям на «нужное и хорошее» для основной части населения средств не хватает: «Поиск источников дополнительных ресурсов для реализации большого числа «оптимальных» сценариев на 2012-2020 гг. – задача следующего этапа разработки Стратегии».
Пожалуй, для экспертов-разработчиков перспектива обозначена неплохо. А для России?
P.S.
Просим обратить внимание на опрос Аналитического центра, размещённый на главной странице сайта «Экономика и жизнь». Заранее благодарим вас за ответ.