Весь этот год не задался. И начался он с дурного предзнаменования. Во время Крещенского водосвятия одно из орудий, производивших салют, неожиданно выстрелило картечью в сторону императора и его семьи. И трех дней не прошло, как новая беда — 9 января! Выстрелы в безоружных людей, движущихся с петицией к государю. Более сотни убитых, женщины, дети...
Страшный для страны день. Поп Гапон, возглавлявший шествие и знавший, что будут стрелять, назвал его «исходным пунктом революции». Ленин (встретившийся позднее с Гапоном и признавший его за «умного человека») вслед трагедии напишет работу «Начало революции в России». С Кровавым воскресеньем свяжут потом революцию еще тысячи человек, но связывать ее следует не с событиями, а с настроениями, царящими в душах людей.
Цель революции — справедливость, но движет ей ярость. Истоки всеобщего озлобления на власть нужно искать не в 9 января. Оно накапливалось годами, десятилетиями. Из-за произвола чиновников, из-за их вранья и пустых обещаний, из-за притеснений хозяев, из-за вечных спутников русского народа — нищеты и бесправия.
Промышленный спад, поразивший Россию в начале XX в., безработица, неудачи в войне с Японией, на которую смотрели как на прогулку, — это только усугубляющие обстоятельства давнего общественного недовольства, которое уже нельзя было сдержать ни жестким насилием, ни хитрой «зубатовщиной» — засылкой агентов в рабочие организации.
Вышедшая из берегов река народного гнева! Ее нельзя было уже сдержать, но ее следовало направлять. Растерянно засуетилось правительство, расхрабрились кухонные либералы, зачастили на рабочие собрания агитаторы, заспешили в Россию скрывающиеся за границей революционеры.
Одна из первых уступок властей — правительственная комиссия Шидловского, назначенная для выяснения причин общественного недовольства. Но попавшие в нее рабочие вдруг заговорили о политических свободах. «Ими овладели революционеры», — тотчас смекнули власти и распустили комиссию (вспоминают о ней теперь больше по курьезу: за мандатом рабочего Хрусталева скрывался малоизвесный дотоле адвокат Носарь, с блеском сыгравший затем еще одну роль — в октябре). Был еще прием депутации рабочих в Царском Селе, непроизведший на трудящихся никакого впечатления. Рабочих пожурили за 9 января и утешили обещаниями.
Из заявленных планов отметим намерение власти привлечь народ к участию в разработке законодательных предположений, продумать вопросы о государственном страховании рабочих, о сокращении рабочего дня и пр. Может быть, все это и сработало бы ранее, но теперь правительству уже мало кто верил. Авторитет его настолько упал, что никому и в голову не приходила мысль о каком-либо сотрудничестве с ним — речь шла только о борьбе.
Она пошла по всем фронтам и без всяких правил. Забастовали студенты, собираясь на сходки и отказываясь ходить на занятия. Забастовали школьники — химическими обструкциями (разливом гадких жидкостей, запуском петард), пением, свистом, снимаясь с уроков. Забастовали рабочие, массово организуясь в профсоюзы, укрепляемые боевыми дружинами. Забастовали крестьяне, разоряя и поджигая помещичьи усадьбы. Забастовали, наконец, и военные, создавая советы солдатских депутатов, не останавливаясь и перед вооруженными выступлениями. В июне матросы захватывают броненосец «Потемкин». В октябре происходят волнения в Кронштадте, в ноябре моряки в Севастополе определяют лейтенанта Шмидта в командующие Черноморским флотом...
На осень вообще пришелся пик антиправительственных выступлений. В октябре по инициативе железнодорожников началась всероссийская политическая стачка. В ноябре вспыхнула почтово-телеграфная забастовка, парализовавшая связь...
Телефон, почта, железные дороги, неработающие заводы и фабрики, горящие поместья, неблагонадежность войск... У правительства оставался еще один рычаг управления страной — финансы. Но доберутся и до него.