Во времена императора Диоклетиана, царствовавшего в Риме с 284 по 305 г., верующие в Христа люди подвергались жесточайшим преследованиям.
В один из тех страшных дней вместе с другими были схвачены и три девушки, сестры-сироты Агапия, Хиония и Ирина, весьма красивые и знатного рода. Император Диоклетиан, к которому привели девушек, пораженный их красотой и молодостью, предложил им отказаться от веры и выйти замуж за прекрасных юношей из его же свиты. «Получите и славных мужей, и сами окажетесь в почести» — так закончил он свои доводы.
Первой ответила ему старшая из сестер, Агапия: «Царь! Надлежит тебе заботиться о делах народных, а не унижать Господа нашего».
Безумным по гордости своей почудился этот ответ Диоклетиану, и он уже в гневе обратился к средней сестре. «Нет, совсем не безумна сестра моя, скорее, безумен ты», — поспешила заступиться за Агапию Хиония. «Хотя бы ты преклони свою голову пред богами римлян»,— повернулся царь к третьей девушке. «Пусть поклоняются идолам противники Истины», — бросила ему Ирина. «Все твои боги, — продолжила она, — сделаны заплату. Сначала ты советуешься с художником о том, какого надобно тебе сделать идола, а потом сему же сделанному истукану ты поклоняешься? Что же может быть безумнее этого?»
«На подобные речи отвечать следует только мучениями», — совсем уже вышел из себя Диоклетиан и приказал отвести сестер в темницу.
Спустя какое-то время случилось Диоклетиану отправиться в Македонию, где правителем (игемоном) был Дулкиций. Вслед за Диоклетианом были приведены в Македонию и христиане, которых Дулкицию было приказано подвергнуть пыткам. Среди многих других оказались в его власти и молодые сестры. И только лишь он увидел их, как тут же воспылало в нем желание. Через стражников он пообещал сестрам и свободу, и многие дары, только бы они не отвергли его ласк. Но тем легче было бы тысячу раз умереть, нежели быть опороченными, так что не удалось игемону получить их согласия. И тогда попробовал Дулкиций действовать хитростью.
В одну из ночей он пробрался к порогу комнаты, где заключены были девушки, и вот еще только шаг, как вдруг что-то нашло на него. Игемон повернулся и двинулся в соседнее помещение, туда, где была кухня. Невольно перемазавшись там в саже, он вышел к слугам. Те, увидев хозяина черным, как эфиопа, бросились врассыпную. Недоумевая, что это с ними, Дулкиций отправился теперь уже в царский дворец, намереваясь застать там Диоклетиана еще не спящим. Но по всему пути люди разбегались от него словно черт от ладана. И во дворец его не пустили, приняв за ненормального. Он, кажется, и стал таковым, ибо наутро, уже отмывшийся, вдруг... уснул на устроенном им же для непокорных сестер судилище. И уснул так, что и разбудить его было невозможно.
Конечно же обо всем случившемся доложили императору, и тот вынужден был предать сестер суду уже другого человека, Сисиния.
«Согласишься ли ты повиноваться царю?» — спросил у Ирины Сисиний. «Нет, —отвечала ему та, — ибо я раба не царя, а Всемогущего Бога». «Наша вера непоколебима», — поддержали ее Агапия и Хиония. «Все равно принесете жертвы богам», — рассердился судья. «Идолам? Никогда!» — смело отвечали ему девушки...
Брошенные в огонь Агапия и Хиония, кажется, и не сгорели вовсе. Сильнейшее пламя нисколько не повредило их тел, но они были мертвы: как будто своей молитвой испросили себе блаженную смерть. Сестра же их Ирина вновь была призванана судилище, и ей пообещали более жестокую смерть. «Тебя отведут в блудилище и предадут поруганию, пока не умрешь», — грозил ей судья. «Лучше пусть пострадает тело, нежели оскверню душу»,— так и не убоялась Ирина...
Господь не позволил осквернить ее тело. Вместо блудилища она оказалась на высоком недоступном людям холме. Только пущенные излук стрелы смогли долететь до мученицы Ирины. И такой же чистой, неоскверненной, как и ее сестры, отошла она к Жениху своему Господу. Случилось же это за день до праздника Пасхи.
Св. мученицы, Агапия, Хиония и Ирина, молите Бога о нас!