От принуждения — к мотивации и творчеству
Логично предположить, что даже если наёмных работников объединяют одни и те же интересы, а совместные действия целенаправленны и системны, их труд, являясь коллективным, не становится солидарным. Ибо подобное «техническое» единение позволяет решать социальные проблемы не столько органично и успешно, сколько вынужденно, по необходимости.
Но так возможно лечить следствие, а не предотвращать причину. Несмотря на расцвет наёмного труда на индустриальной стадии, эта форма принудительного труда теряет свою эффективность. Не понуждение к рвению в труде, а мотивация труда, основанная на интересе и возбуждающая творчество, уже играет большую роль в современной индустрии.
Она же будет повышаться с увеличением вклада нематериальной составляющей в общественное производство и по мере перехода на постиндустриальную стадию, к экономике знаний. При этом интеллектуальный продукт всё более доминирует над продуктом материальным в общем объёме производства, а роль самого работника многократно возрастает. Общественно необходимые (не более!) объёмы продукта, гарантированные материальным производством, будут ограничивать размеры возможной прибыли, тем самым перенацеливая интересы производителей в нематериальную сферу.
В таких условиях разрозненные прежде возможности человека, его врождённые способности и физическое состояние, приобретённые знания и умения в своей совокупности формируются в человеческий капитал, не только способный приносить доход, удовлетворять личные и общественные потребности, но свидетельствующий о качественно новом уровне цивилизационного развития. Увеличивается доля нематериальных результатов труда (новых знаний, различной информации, некоторых видов услуг), которые становятся общедоступными, массово потребляемыми независимо от воли и желания собственников и производителей. Напротив, подобная общедоступность и массовость становятся непременным условием дальнейшего прогресса — не только в экономике, но и в других сферах человеческого бытия. Иными словами, в возрастающей степени реализуется фундаментальный принцип общественного производства: производить, прежде всего, для потребления, а не ради прибыли и сглаживаются противоречия между собственниками и (наёмными) работниками.
В процессе «эксплуатации» подобный нематериальный продукт может одновременно обновляться, обогащаться другими данными — не устаревая, не «изнашиваясь» подобно основной массе материальной продукции. Возникает своего рода солидарная собственность, принципиально отличная от классической собственности на средства материального производства и соответствующую прибыль.
Логично предположить, что в таких условиях проблема социальной несправедливости как вечной спутницы индустриальной стадии перестанет быть неизбежной данностью, а успешное преодоление этого тяжкого наследия в постиндустриальную эпоху является объективно необходимым фактором. Конечно, не стоит идеализировать или упрощать ситуацию: на смену нынешним социальным противоречиям неизбежно придут социальные противоречия постиндустриального типа, разновидности которых мы не рассматриваем. Ясно одно: они в минимальной степени будут связаны с распределением материальных благ и потребуют качественно иных критериев оценки общественного развития, адекватно отражающих характерные черты постиндустриализма.
В любом случае популярность идеи социальной справедливости растёт. Согласно недавним соцопросам, россияне придают растущее значение условиям жизни, комфорту и защищенности, причем все это начинает интересовать их даже больше, чем рост зарплат (NEWSru.com/В России, 13 мая 2013 г.).
Сколько нужно государства?
Нет смысла подробно повторять хорошо известные читателям проблемы российской экономики. Её нефтяная зависимость и ресурсная ориентация усиливаются. Невнятный экономический рост грозит уступить не только достаточно высоким показателям других стран БРИКС, но и весьма умеренным среднемировым значениям ВВП. Производительность труда в разы меньше, чем в экономиках развитых стран, а по отдельным отраслям — и в развивающихся. Отсутствует стратегическое планирование, уже десятилетиями (!) подменяемое бесчисленными, зачастую конъюнктурными прогнозами и ведомственными планами, запаздывающими (импульсивными) откликами на события, а не действиями на опережение.
Непрекращающиеся ожесточённые споры вызывает осуществляемая денежно-кредитная и налогово-бюджетная политика. «Буксуют» структурные и модернизационные реформы, в стране неблагоприятный инвестиционный климат. Продолжается вывоз капиталов. Непомерно дорогие кредиты (в отличие от предоставляемых зарубежными банками) недоступны отечественным предприятиям и существенно превышают в целом уровень рентабельности российской экономики. Перелом в борьбе с коррупцией не виден, административные барьеры всех уровней неустранимы (пока?). И, конечно, усугубляет названные и прочие проблемы глобальный экономический кризис.
Экономические рецепты давно приобрели политический окрас и легко различимы по своей сути. Либералы-рыночники упорно ратуют за продолжение радикальных реформ, которые ритуально предусматривают сокращение государственного присутствия в экономике и социальной сфере и якобы создают предпосылки постиндустриального рывка — остальное, как говорится, приложится. Государственники, напротив, с не меньшим упорством призывают восстанавливать и укреплять участие государства в многогранной жизни социума, прежде всего экономической. Но кто сказал, что в предлагаемой системе государственного управления произойдёт долгожданное самоочищение и избавление от тяжелейших пороков — новообретённых современной Россией и унаследованных от социализма советского типа?
Информация к размышлению
Два десятилетия безуспешных российских реформ шли под знаком актуальности деиндустриализации, приведшей к разрушению национальной промышленности. Нас пытались убедить, что это — органичное условие постиндустриального благоденствия, при котором заботу о производстве и поставках материальной продукции (и ширпотреба, и оборудования, и соответствующей инфраструктуры) якобы возьмут на себя некие экономические субъекты, возникающие «где-то, но точно не у нас» как непреложная данность глобальной экономики. Субъекты действительно появляются, правда, судя по происходящему вокруг, зачастую они не столько возникают, сколько выскакивают, словно черти из табакерки…
События последних лет в мировой экономике убедительно подтверждают недопустимость слепого копирования отвергаемых международной практикой «истин» рыночного фундаментализма, бездумного разрушения, предания забвению и отказа от «нажитого» в угоду новомодному.
Любопытно, что сегодня и либералы-рыночники, и государственники в оппозиции к власти: одни — в парламентской, другие — в «несистемной». Власть же, хоть и опирается на парламентское большинство, но по необходимости старается вести себя гибко. Получается, однако, невразумительно. С одной стороны, деформированный рынок, неспособный к саморазвитию, доминирующие монополии, во многом условная конкуренция и т.д. С другой — чиновничий произвол, фискальные удавки, давление на частный бизнес и прочие «прелести» корыстно-силового администрирования.
О необходимости экономического роста говорят все. Учёные Института народнохозяйственного прогнозирования РАН предлагают резко увеличить госинвестиции в развитие инфраструктуры, реиндустриализацию экономики, науку, образование и ЖКХ, улучшение институциональной среды. Последнее должно предусматривать повышение качества судопроизводства и финансово-банковской системы, полноценное восстановление и эффективную работу научно-исследовательских, проектно-конструкторских, логистических и других аналогичных организаций. Перечисленные меры должны стать содержанием новой экономической политики — политики роста («Ученые РАН предлагают политику экономического роста» «Экономика и жизнь», 2013, №17— см. здесь же).
Аналитики из Высшей школы экономики предостерегают от необоснованного и бессмысленного расточительства в угоду росту ВВП. По их мнению, реальная поддержка экономического роста должна начинаться не с раздачи бюджетных денег, а с улучшения инвестиционного климата и строительства институтов — в первую очередь правовой и судебной систем. «Сохранение макроэкономической стабильности и низкой, относительно торговых партнёров, инфляции — первоочередная задача. Далее должны стоять задачи по решению структурных проблем, создающих условия для опережающего роста производительности труда. И лишь затем, если первые две задачи будут решены, — борьба за текущие темпы роста» (там же).
Не пора ли извлекать исторические уроки? Революция 1917-го переросла в ожесточённую гражданскую войну между красными и белыми с неисчислимыми бедами и страданиями. В конце 80-х годов прошлого столетия в СССР под бескомпромиссным лозунгом «план или рынок» шла дискуссия о дальнейших путях развития советской экономики. Но и сегодня в России противостояние между «рыночниками» и «государственниками» продолжается. Амбиции берут верх над любыми попытками достичь прагматичных и сбалансированных решений, учитывающих рациональные предложения каждой из сторон и отбрасывающих эмоции и предвзятость.
Развитие национального капитала (как частного, так и государственного) должно определяться, в первую очередь, его общественно-полезной, а не эгоистичной активностью и ориентацией: во-первых — на внутренний рынок, а во-вторых — на внешний. Понятно, что значение экспорта сырья сегодня под сомнение не ставится. Но речь идёт о том, кому и как достаётся национальный доход, в том числе от экспорта отечественной продукции, и как он используется.
Нежелание российского частного капитала заинтересованно и адекватно «вкладываться» в отечественную экономику — однозначный «стоп-сигнал» для иностранных инвесторов. Неудивительно, что государство, не обеспечившее частному бизнесу необходимые правовые гарантии и институциональные изменения, само вынуждено инициировать назревшие модернизационные преобразования.
Таким образом, «принуждение» к модернизации не может привести к существенным позитивным результатам. Более того, кто платит, то и заказывает музыку. Власть продолжает «администрировать», зачастую бесцеремонно и безответственно вторгаясь в дела хозяйствующих субъектов — примеров предостаточно. Но одновременно государство вынуждено тянуть непосильную «социальную лямку». Однако ни к росту эффективности вкладываемых в «социалку» ресурсов, ни к росту доверия со стороны общества это не ведёт.
Информация к размышлению
Опрос Левада-Центра во второй половине 2012 г. показал, что 72% граждан рассчитывают на собственные силы и лишь 24% — на социальную защиту и поддержку со стороны общества, государства.
Глубинная суть провозглашённой новой индустриализации в рыночных условиях — одновременное сбалансированное и активное развитие передовых инновационных отраслей экономики и модернизация традиционных отраслей. Запуск необходимых механизмов в треугольнике государство — бизнес — общество предполагает эффективное взаимодействие между ними, гармонизация которого всё ещё далека от совершенства. При этом камнем преткновения, как правило, являются роль и степень государственного участия в трансформационных процессах.
Именно здесь проходит наиболее глубокий водораздел между «рыночниками» и «государственниками». И ещё одно доказательство негативных последствий догматичного следования поколебленным реальностью принципам рыночного фундаментализма.
Информация к размышлению
Участники организованного Сбербанком форума «Россия-2013» пришли к выводу, что негативный инвестиционный имидж России и действия государства, идущие вразрез с мировыми трендами (откровенный протекционизм в отношении отдельных компаний, невнятные экономические перспективы и т.д.), являются весомыми причинами «инвестиционного дефицита» и непрекращающегося оттока капитала («Интерфакс», 18 апреля 2013 г.).
Марк Мобиус, управляющий директор Templeton Emerging Markets Group: «История с ТНК-ВР стала основанием для того, чтобы сделать паузу и задуматься, стоит ли приходить в Россию. Несколько олигархов остались с миллиардами, а миноритарии — в очень рискованной ситуации. Роль государства в качестве управляющего компаний может быть воспринята очень позитивно. И хороший пример в этом отношении — Китай. Большинство китайских компаний, прошедших листинг на западных биржах, — с государственным участием. Отношение к миноритариям там очень хорошее. Но всегда есть опасность, что государство будет использовать свои компании в своих интересах, интересах общества, но не миноритариев. Государство должно понимать, что компании, прошедшие листинг, с эффективным независимым менеджментом могут принести больше прибыли, пользы государству, обществу, экономике, повышают привлекательность, эффективность государства».
Айван Глазенберг, гендиректор Glencore: «Во всех странах, где добывающие отрасли являются ключевыми, они главный источник, откуда государство черпает бюджетные ресурсы. Когда цены на сырье растут, страны стремятся поднять роялти. Чем отличается Россия? Почему крупные англо-американские компании не инвестируют в Россию? Они пытались это сделать, но ушли из страны. Можно сколько угодно говорить о главенстве закона, но если крупные российские добывающие компании не реинвестируют в страну, а беспокоятся только о денежных потоках и выводе средств, то это тоже является сигналом. Наличие государства в компании нам нравится. Государство должно быть на вашей стороне. Оно не предоставит средства, но поможет решению бюрократических проблем, возьмет на себя решение инфраструктурных проблем. В России участие государства было бы очень полезно».
Можно ли сказку о солидарном труде сделать былью?
Образно говоря, индустриальное мышление должно уступить место мышлению ноосферному, в котором индустриальный аспект не подавляется или игнорируется, а функционирует как неотъемлемая, постоянно и согласованно развивающаяся составляющая при последовательно доминирующем постиндустриальном мышлении. Естественно, не в первозданном виде времён промышленной революции и даже не в соответствии с традициями 20-го века.
Информация к размышлению
Согласно некоторым прогнозам, при темпах роста экономики 2% в год США утратят своё мировое влияние и повторят судьбу некогда великих государств Старого Света (Испании, Франции, Великобритании). Выход — в растущем интересе к активному применению развивающихся по экспоненте высоких технологий в разных областях общественной жизни. Причём в экономике речь идёт о новациях не только в производстве интеллектуального продукта и сфере услуг, но и в традиционных отраслях материального производства.
Качественно новые экономические и технологические реалии на фоне геополитической нестабильности и высоких цен на энергоресурсы разрушат привлекательность аутсорсинга. Неизбежна смена экономической парадигмы, в соответствии с которой целые отрасли индустрии выводились из развитых стран. Статистика показывает, что китайские трудовые издержки растут на 20% в год, а издержки в робототехнике падают на 30% в год. Символическая «точка пересечения» не так уж отдалена во времени, как могло бы показаться. К середине 21-го века первенство по-прежнему будет принадлежать Америке. А потому ярлык «Made in the USA» ещё вернётся. (NEWSru.com/Экономика, 22 мая 2012 г.).
Итак, в середине 21-го века в мировой экономике может состояться своеобразный индустриальный ренессанс. Лидеры «умной экономики» будут активно развивать на своих территориях неоиндустриальное производство — безлюдное и роботизированное, доступность результатов труда которого объективно будет всё менее зависеть от формы собственности, в отличие от нематериального, креативного по сути, в основе которого — эффективное использование человеческого капитала. Иными словами, актуальный для России и неожиданно дальновидный президентский призыв к «новой индустриализации» вне зависимости от собственной исторической судьбы вскоре обретёт своеобразное второе дыхание в тех странах, за которыми мы пока тщетно пытаемся хотя бы организовать погоню.
Нельзя не подчеркнуть, что между новой индустриализацией, необходимой России, и создаваемым неоиндустриальным производством мировых лидеров — во всех отношениях дистанция поистине огромного размера! Но и не заметить благоприятные возможности для осуществления новой индустриализации «без шараханий», а в русле прогнозируемых трендов развития «глобальной неоиндустрии» с последующим встраиванием в неё отечественной промышленности, — тоже нельзя.
Важно подчеркнуть, что на рубеже веков, последовательно формируя постиндустриальную экономику, добиваясь наивысшей экономической эффективности и производительности труда, страны-лидеры одновременно обеспечивали в целом достойный уровень жизни своих граждан. Это было продиктовано не только вынужденным стремлением гарантировать общественную стабильность и удовлетворить минимальные общественные потребности, но и необходимостью обеспечить высокий уровень трудовой мотивации. Так что не будет преувеличением утверждение, что прибыль и общественная полезность — две стороны одной медали в нормально функционирующей рыночной экономике.
Подразумевая ведущую роль частной собственности, необходимо помнить, что она «не охранная грамота для личного обогащения, а призвана, в первую очередь, служить людям труда. Структура частной собственности должна обеспечивать общую предназначенность земных благ. Только через служение делу справедливости и солидарности, через содействие удовлетворению потребностей в социальной сфере структура частной собственности может снискать себе уважение как структура свобод» («Может ли экономика быть справедливой» — см. здесь же).
Обратим внимание, что во второй половине 20-го века обязательные издержки в развитых странах заметно росли, сокращая прибыль и эффективность производства. А когда наступил «момент истины» и оказалось, что расходы на дешёвую рабочую силу и производство продукции, в частности, в странах Юго-Восточной Азии существенно ниже, чем в метрополиях, туда не только обратились взоры владельцев капитала, но и были перемещены их предприятия. Прогресс в информационных технологиях и коммуникациях существенно ускорил индустриальную миграцию в рамках экономической глобализации.
Таким образом, в развитых странах одновременно происходили и деиндустриализация, и формирование постиндустриальной экономики. Не промышленная деградация, как в России, сопровождавшаяся растаскиванием госимущества, а экономически целесообразный вывод и продуманное перемещение в другие страны производств и технологий массового выпуска продукции без обрыва технологических цепочек, не только с сохранением, но и расширением рынков сбыта. Процесс сопровождался ростом в национальных экономиках доли высокотехнологичных услуг и разработок с обеспечением качества жизни своих граждан на уровне реальных возможностей высокоиндустриальной стадии, последовательно переходящей в постиндустриальную.
Следует подчеркнуть, что без критического осмысления сформировавшиеся стандарты «золотого миллиарда» не могут быть приняты ориентирами в развивающихся государствах, не говоря уже о человечестве в целом. Это налагает в будущем неотвратимую ответственность на страны-лидеры за принимаемые (или не принимаемые) решения, последствия которых могут оказаться как прогрессивными и судьбоносными, так и катастрофическими.
В настоящее время в успешно развивающихся странах происходит рост доли материального производства массовой стандартной продукции с весомой экспортной составляющей (ориентированной в первую очередь на высокий покупательский спрос в развитых странах) и повышением жизненного уровня местного населения. Процессы эти непростые, сложные и, конечно, не отданы полностью на откуп частным компаниям — контролируются правительствами и регулируются законодательно. В результате, при всех нерешённых проблемах, экономических кризисах, социальных потрясениях и прочих бедах пока, как говорится, «и волки сыты, и овцы целы» («Быстроразвивающиеся страны наращивают темпы роста», «Экономика и жизнь», 2013, №19 — см. здесь же).
Экономическая практика, однако, любит «пошутить», иногда шутки довольно злые и болезненные. Практически мгновенные перемещения капиталов и возможность вложений в любой точке мира отрывают финансовые ресурсы от реальной экономики, ослабляют их инвестиционную направленность и опасно повышают спекулятивную составляющую, ведут к «финансовым пузырям», сокращению рабочих мест, росту безработицы и прочим осложнениям, приводящим к периодическим экономическим кризисам мирового масштаба (национальные экономики взаимозависимы — экономика-то глобальная!).
Тезис — антитезис — синтез, или Российский вариант
Примем в качестве тезиса исходное конкурентное индустриальное (материальное) производство массовой продукции, созданное и развитое в передовых экономиках. По мере перевода таких производств за рубеж набирает силу производство интеллектуальной (нематериальной) продукции, неотъемлемой частью которого являются и высокие технологии (развивающие глобальную конкурентоспособность перемещённых и, как правило, совместных производств), и различные услуги (в том числе по экспорту и импорту продукции таких производств). Одновременно расширяется спектр высокотехнологичных услуг, наиболее характерные и традиционные примеры которых — образование, медицина, досуг, интернет-услуги и т.д.
Такое интеллектуальное производство назовём антитезисом: во-первых, имеет место становление и развитие нематериального производства с ростом его доли в общественном продукте. Во-вторых, происходит прямое отрицание материального производства (оно «эмигрировало»), не прекратившего, однако, выпуск и обеспечение населения соответствующей продукцией. Образно говоря, непосредственное участие материального производства в общественной жизни развитых стран было заменено на участие косвенное, опосредованное через создаваемый вне страны, но потребляемый в том числе внутри страны материальный продукт. При этом сопутствующим является рост стоимости рабочей силы в развивающихся странах (где повышается уровень жизни), то есть увеличение издержек перенесённого материального производства. И это понятно — экономики этих стран не без трудностей, но успешно растут.
Возникает вопрос: что явится синтезом? Предположительно, синтез может означать становление (более точный термин, нежели «возвращение») в альма-матер неоиндустриального производства качественно иного уровня (кратко): оно будет безлюдным (о минимизации издержек сказано выше), стандартно индивидуальным (набор модулей, обеспечивающих многовариантные решения для отдельного потребителя), предусматривающим на местах сборку и доставку (услуга).
С одной стороны, удовлетворяется массовая потребность в продукте и сохранён массовый характер производства. С другой — каждая единица готовой продукции индивидуальна, производится по «техзаданию» будущего покупателя (возможно, им же самим!) из «бесконечного» набора исходных базовых компонентов. Структурно это должны быть не традиционные производства, а своего рода накопительные, производственно-сборочные, роботизированные кластерные системы нового типа (вне зависимости от их числа в технологической цепочке).
Но не означает ли это, что покупатель, так или иначе участвующий в производстве и доставке нужного ему продукта, частично становится его производителем и продавцом и может претендовать на долю прибыли? Не здесь ли скрыты элементы будущей экономической теории, затрагивающей принципиальные проблемы глобализации, рыночной экономики, собственности, ценообразования, участия в доходе, управлении и т.д.? Не возникают ли принципиально иные перспективы для мировой экономической практики?..
Что касается российской действительности — назрела системная (не конъюнктурно-выборочная!) инвентаризация наших реальных индустриальных возможностей с необходимой объективной оценкой по большинству позиций и определением критериев такой оценки (тезис). По итогам анализа должно быть принято решение: что и в каких объёмах целесообразно модернизировать своими силами, что — совместно с зарубежными партнёрами, используя их технологии, оборудование и опыт применительно к российским условиям (антитезис).
Наконец, определяем, что восстанавливаем или разрабатываем на перспективу с максимальным приближением или возможной адаптацией в будущем к роботизированным кластерным системам (синтез). В последнем случае есть шанс «сыграть на опережение» — мы начинаем почти с чистого листа, не отягощены действующей сегодня производственной «классикой», мышление наших разработчиков свободно от технологического консерватизма и, хотелось бы надеяться, достаточно креативно.
Собственность — работникам!
Для тех, кто решит, что диалектика в данном случае «притянута за уши», приведём ещё одну состоявшуюся в истории триаду. До 20-го века наёмные работники жили, как правило, «на одну зарплату», социально-экономические противоречия грозили дорасти до антагонизма и революций (что и произошло в России). Сбить накал удалось социальными и экономическими уступками, в частности, элементами демократизации производственных отношений. Десяткам миллионов трудящихся была предоставлена возможность стать акционерами, приобретая акции различных компаний (в том числе тех, на которых они работали), и получать дополнительные доходы. В совокупности с другими хорошо известными мерами это позволило поднять уровень жизни большинства граждан, появились стимулы к эффективному, производительному труду, экономика ведущих стран успешно «пошла в рост».
Начиная с 70-х годов прошлого столетия в мировой экономике стали появляться компании, полностью принадлежащие трудовым коллективам. Такие работники уже не только акционеры, но и собственники — совладельцы компаний, на которых они трудятся, участвуя в управлении и распределении доходов. Естественно, неся полную ответственность за хозяйственную деятельность предприятия. Коротко: от наёмничества (тезис) — через акционирование (антитезис) — к совладению средствами производства и результатами труда (синтез).
Между прочим, аналогичным образом можно рассматривать и анализировать экономическую триаду частная собственность (тезис) — государственная собственность (антитезис) — коллективная собственность (синтез). При этом любопытное сопряжение между коллективной (трансформирующейся в солидарную) собственностью и неоиндустриализацией, возможно, намечается как тезис следующего уровня («Что значит „Сделано в России?“» — см. здесь же).
Чтобы от бесконечных дискуссий и «топтания на месте» перейти, наконец, к решительному движению, учитывая мировой опыт и глобальные тенденции, экономя силы, время и ресурсы, минуя промежуточные этапы там, где это целесообразно, разрешая ко всеобщему удовлетворению многие проблемы, ключики к которым ищут давно и безуспешно, надо создать условия для трудовой мотивации большинства.
Необходимо содействовать преодолению отчуждения трудящихся от капитала и доходов, проведению в России политики становления работника труда одновременно в качестве работника капитала. Солидарный труд и социальная справедливость, основанные на солидарной собственности на средства производства и результаты труда, уничтожающие социальное неравенство — две стороны ещё одной медали. Страна, которой эта медаль достанется, будет уверенно смотреть в будущее.
Более чем в 70 странах мира приняты многочисленные законы, так или иначе способствующие реальной демократизации экономических отношений, участию работников в акционерной собственности, доходах и управлении компаниями, в которых они трудятся. В России единственный Федеральный закон «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников (народных предприятий)» был принят в 1998 г. по инициативе Святослава Фёдорова. Официальная экономическая политика не благоволит их созданию, и фактически действующих предприятий с собственностью работников — менее сотни («Народные предприятия России» — см. здесь же).
Долгожданный оазис возрождения производственного самоуправления в России — Липецкая область, где благодаря дальновидной инициативе губернатора Олега Королёва принята и успешно претворяется в жизнь целевая программа «Развитие народных предприятий в Липецкой области на 2012—2013 годы». Первые народные предприятия на липецкой земле уже зарегистрированы.
Казалось бы, незаметное событие — однако его значение для будущего российской экономики трудно переоценить. Важно консолидировать и направить на поддержку данного начинания накопленный интеллектуальный и организационно-практический опыт. Успешное формирование собственности работников — необходимое условие создания в стране полноценного среднего класса, представителями которого, в первую очередь, становились бы не высокооплачиваемые чиновники и менеджеры, а большинство современных работников, производящих национальное богатство России и являющихся его полноправными совладельцами.
*****
Предупреждая возможный скепсис читателей, завершим тему несколькими выдержками из энциклики «Laborem exercens» («Совершая труд») Папы Римского Иоанна Павла Второго (1981 г.):
«Солидарность трудящихся и одновременно более ясное и определённое осознание всеми людьми сущности прав трудящихся во многих случаях вызвали глубокие изменения: были разработаны разные новые социально-экономические системы, развились разные формы неокапитализма и коллективизма, нередко трудящиеся могут, причём весьма эффективно, участвовать в управлении производством и контролировать продуктивность предприятий…
Система труда, стремящаяся быть справедливой, то есть система, которая соответствовала бы сущности рассматриваемой нами проблемы, или, иначе говоря, была бы внутренне истинной и в то же время законной с моральной точки зрения, есть такая система, которая в своей основе преодолевает антиномию между трудом и капиталом…
Человек труда — это не просто орудие производства, но и личность, имеющая в ходе всего производственного процесса приоритет перед вложенным в дело капиталом. Самим актом своего труда человек становится господином на своём рабочем месте, хозяином трудового процесса, хозяином продуктов своего труда и их распределения…»
Представляется, что и размышления Иоанна Павла Второго, и реальная ситуация в российской экономике — убедительный повод для проявления политической воли и ответственных, решительных действий власти в начале третьего тысячелетия.