Дела о снятии корпоративной вуали, в которых встает вопрос о привлечении к ответственности контролирующих лиц, особенно сложны с точки зрения подготовки доказательственной базы. В рамках таких дел необходимо доказать факт контроля одного лица над деятельностью другого, несмотря на отсутствие четких, формально юридических связей между ними.
Одной из самых распространенных проблем, которая возникает у кредитора при попытках взыскания проблемной задолженности, является отсутствие активов у должника. При этом такие активы имеются у лиц, аффилированных с должником, или лиц, контролирующих должника. Более того, структурирование бизнеса сейчас является обычной практикой, а осуществление всей деятельности через одну операционную компанию — редкость. Чаще всего для организации бизнеса используются несколько компаний, связанных прямо или косвенно, каждая из которых выполняет свою функцию (например, одна компания организует производство, через другую ведутся все продажи). В то же время недобросовестные должники час-то пытаются аккумулировать все активы на одной компании, а обязательства — на другой. В период, предшествующий банкротству, активы довольно часто в результате цепочки сделок уплывают к физическим лицам — бенефициарам, либо к контролирующим лицам — руководителю, членам совета директоров, учредителям аффилированных компаний.
Такая практика базируется на принципе автономности юридического лица (separate personality), который подразумевает, что юридическое лицо действует в гражданском обороте на свой риск и его участники по общему правилу не отвечают по обязательствам учрежденного юридического лица, так же
как и само юридическое лицо не отвечает по обязательствам других юридических и физических лиц (принцип ограниченной ответственности limited liability). Это базовые принципы гражданского права, без которых не была бы возможна предпринимательская деятельность. В ГК РФ они сформулированы в ст. 56 и 105.
Как уже упоминалось, иногда автономность юридического лица используется для противоправной цели — прикрыть истинных выгодоприобретателей от той или иной сделки, избавить их от ответственности по обязательствам. Для преодоления именно такой ситуации и была разработана концепция снятия корпоративной вуали, которая сводится к тому, что по обязательствам одного юридического лица может быть привлечено к ответственности другое юридическое или физическое лицо, связанное с первоначальным должником в силу корпоративных или реальных экономических отношений. Впервые такая концепция была применена в Великобритании в 1897 г. при рассмотрении дела Salomon vs A. Salomon & Co.
В российской правоприменительной практике данная концепция широко не применялась, да и в настоящее время можно отметить пока лишь только начало формирования новой тенденции на уровне судебной практики, но не принципиальное изменение ситуации.
В России есть законодательная база для снятия корпоративной вуали
Институт снятия корпоративной вуали (так же как и сам термин «корпоративная вуаль») представляет собой не институт права как комплекс правовых норм, а скорее теорию, относящуюся к правовой доктрине. Однако при этом применение концепции снятия корпоративной вуали в России вполне осуществимо, поскольку имеется необходимая законодательная база, хоть и довольно скромная. В частности, могут быть применены:
- нормы о субсидиарной ответственности контролирующих лиц в законодательстве о банкротстве (п. 4, 5 ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», далее — Закон о банкротстве, п. 3, ст. 56 ГК РФ);
- нормы об ответственности основного общества по сделкам дочернего общества (п. 2 ст. 105 ГК РФ).
Однако на практике многие кредиторы не считают перспективными иски о субсидиарной ответственности контролирующих лиц или о привлечении к ответственности материнских компаний. Прежде всего это объясняется трудностями доказывания существенных для дела обстоятельств, подробнее мы рассмотрим этот вопрос ниже.
Нельзя, однако, проигнорировать тот факт, что в последнее время вынесено значительное количество положительных решений, особенно в делах о банкротстве. В основном к ответственности удавалось привлечь руководителей и участников должника по ч. 4, 5 ст. 10 Закона о банкротстве (см., например, постановления Президиума ВАС РФ от 06.11.2012 № 9127/12, от 07.06.2012 № 219/12, Определения ВАС РФ от 11.02.2013 № ВАС-14858/12, от 11.07.2011 по делу № ВАС 8023/11, постановления ФАС Московского округа от 18.02.2013 по делу № А40-61071/11-103-6б, от 11.01.2010 № КГ-А40/13661-09, Западно-Сибирского округа от 06.06.2012 по делу № 70-7811/2011, Уральского округа от 23.05.2007 по делу № Ф09-8094/06-С4). Есть и положительная практика по спорам об ответственности основных обществ по долгам дочерних на основании ст. 105 ГК РФ (постановления ФАС Уральского округа от 23.05.2007 № Ф09-8094/06-С4, от 24.03.2005 по делу № Ф09-2962/05-ГК, Северо-Кавказского округа от 02.02.2005 № Ф08-6595/2004). Особенно важно то, что позиции, отраженные в судебных актах судов первой и апелляционной инстанций в приведенных спорах, были поддержаны на уровне судов округов, а впоследствии подтверждены Высшим арбитражным судом РФ.
Для снятия корпоративной вуали понадобятся три вида доказательств
Основная причина, по которой кредиторам-истцам сложно собрать нужные доказательства, заключается в том, что большую часть таких доказательств можно найти, только имея доступ к хозяйственной и финансовой документации должника и материнской компании или контролирующего лица. Чаще всего отказ по искам о субсидиарной ответственности связан именно с невозможностью для истца доказать существенные для дела обстоятельства.
Ниже приведен список основных обстоятельств, подлежащих доказыванию, разделенных на три группы. Данный список не является исчерпывающим и подробным, так как целью было указать именно на те обстоятельства, доказывание которых вызывает наибольшие затруднения на практике.
1. Доказательства, относящиеся к статусу должника и связанных с ним лиц.
Применительно к ст. 105 ГК РФ нужно будет доказать, что должник является дочерним обществом потенциального основного общества, то есть нужно доказать, что основное общество имело право давать дочернему обязательные указания.
Применительно к ст. 10 Закона о банкротстве нужно доказать, что лицо, привлекаемое к субсидиарной ответственности, являлось контролирующим лицом должника, то есть имело право в течение менее чем двух лет до принятия судом заявления о признании должника банкротом давать обязательные для исполнения должником указания или иным образом определять действия должника.
2. Доказательства, относящиеся к причинно-следственной связи между действиями контролирующих лиц и основных обществ и вредом, возникшим для компаний-должников вследствие их обязательных указаний.
Установления самого факта связи между должником и контролирующим лицом или основным обществом недостаточно. Для снятия корпоративной вуали нужно доказать, что действия именно этого лица, исполнение его указаний привели к негативным имущественным последствиям.
3. Иные доказательства, относящиеся к делу.
К этой группе доказательств можно отнести обычные для спора о взыскании долгов или убытков доказательства, в частности доказательства, относящиеся к сумме, подлежащей выплате, к распределению ответственности между всеми лицами, привлеченными к субсидиарной ответственности, к соблюдению сроков исковой давности и к иным существенным для спора вопросам.
Ниже мы подробнее остановимся на доказательствах первой и второй групп, поскольку именно они вызывают наибольшие затруднения на практике.
Доказать статус подконтрольного лица можно не только с помощью корпоративных связей
Наиболее очевидным видом связи между должником и материнской компанией или контролирующим лицом является прямая корпоративная связь в силу владения ответчиком прямо или опосредованно каким-либо пакетом акций (долей участия) в компании-должнике. Однако, во-первых, такая простая ситуация встречается редко, а во-вторых, возникает вопрос: если пакет ответчика менее 51%, то как оценить его возможность давать обязательные указания? Какого пакета достаточно для установления такой возможности? Однозначного ответа на этот вопрос нет. В каждом случае суд проводит исследование всех обстоятельств, выясняя реальное положение дел, определяя, насколько активно участвовал ответчик в делах должника, контролировал ли его текущую деятельность. Во внимание могут приниматься самые разные обстоятельства и документы: содержание и оформление внутренних приказов должника, оформление отношений с руководителем должника, текущая деловая переписка.
Так, например, в одном из дел суд пришел к выводу о том, что общество, обладавшее долей участия в другой компании в размере 1%, не имело возможности давать обязательные для такой компании указания. Доказательств иного воздействия в материалах дела не имелось (постановление ФАС Московского округа от 18.02.2013 по делу № А40-64071/11-103-6Б). В то же время в другом споре суд пришел к выводу о подконтрольности компании А компании Б, поскольку руководитель компании А был назначен приказом по компании Б, в его трудовом договоре было обозначено, что он обязан управлять компанией А в соответствии с планами, утвержденными компанией Б. Вопросы компетенции директора компании А также определялись решениями общего собрания участников и совета директоров компании Б, а вознаграждение директору компании А назначалось решением руководителя компании Б. На основании таких данных суд пришел к выводу, что вся хозяйственная деятельность компании А контролировалась компанией Б (постановление ФАС Уральского округа от 24.03.2005 № Ф09-2962/04-ГК).
Из приведенных судебных актов видно, что судом во внимание принимался не количественный показатель (величина доли участия), а обстоятельства, свидетельствующие о реальном участии контролирующего лица в деятельности должника. И даже если бы в подобных обстоятельствах пакет контролирующего лица был бы, к примеру, 5%, то позиция суда вряд ли изменилась бы.
Таким образом, при доказывании права на обязательные указания (статуса основного общества или контролирующего лица) нужно не ограничиваться выявлением прямых и косвенных связей через прямое или косвенное владение друг другом вовлеченных лиц, а стараться представлять любые доказательства, свидетельствующие о фактическом контроле над деятельностью должника.
Еще одним примером применения критерия фактического контроля может стать дело Прохоров А.В. vs BP Russian Investments Limited и BP p.lc. (постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 06.06.2012 по делу № А70-7811/2011). В рамках этого дела анализ судом фактического влияния вовлеченных лиц основывался на выявлении всех связей внутри группы, возникших как в силу прямого владения, так и в силу акционерного соглашения. В данном деле суд учел все выявленные связи: прямые корпоративные, основанные на акционерном соглашении, возникающие в силу назначения на должность директора. Критерием оценки этих связей является фактическая, а не формальная возможность влияния на деятельность подконтрольного лица.
Такое фактическое влияние, как видно из судебной практики, чаще всего обосновывается документами, относящимися к текущей деятельности: внутренние приказы, переписка, указания, инструкции, положения, прайс-листы, из которых усматривается фактическое участие контролирующего лица (основного общества) в принятии решений должником.
Вопрос привлечения к ответственности контролирующего лица должен решаться исходя из реального положения дел
Если истцу удается доказать связь между должником и контролирующим лицом (основным обществом), то ему предстоит преодолеть еще одну сложность — доказывание, что именно действиями данного лица (его обязательные указания) обусловлено причинение вреда имуществу должника. На уровне судебной практики была сформирована концепция добросовестности, которая предполагает оценку действий контролирующего лица путем сопоставления его с абстрактным «разумным коммерсантом», «хорошим директором». Получается, что главным критерием оценки разумности или неразумности указаний контролирующего лица является их коммерческая целесообразность, наличие разумной деловой цели и выгоды как потенциального результата.
В частности, Конституционный суд РФ в Определении от 08.04.2010 № 453-О-О указал, что разрешение вопроса об основаниях и условиях привлечения к ответственности основного общества требует исследования реального положения дел исходя из фактической роли основного общества в возникновении убытков дочернего. В связи с этим объективно возрастает значение судебного контроля со стороны арбитражных судов, рассматривающих вопросы имущественной ответственности основного общества как с точки зрения наличия в его действиях необходимой степени заботливости и осмотрительности, так и риска, не оправданного по условиям оборота, наличия деловых просчетов при отчуждении имущества юридического лица по существенно заниженной цене, при выборе контрагента и (или) подготовке условий сделки.
В приведенной выше позиции КС РФ отражены сразу несколько важных принципов, которые могут облегчить истцам доказывание по делам, требующим снятия корпоративной вуали:
- принцип приоритета сути правоотношений над их формой. Во внимание принимаются не формальные признаки контроля, а реальная роль контролирующего лица/основного в деятельности должника;
- концепция добросовестности (правило «разумного коммерсанта»). При оценке действий контролирующего лица (основного общества) проверяется, насколько они коммерчески разумны; грубые просчеты, сделки без выраженной деловой цели или заведомо убыточные — основания для привлечения к ответственности и снятия корпоративной вуали;
- бремя доказывания добросовестности и осмотрительности своих действий по отношению к должнику лежит на ответчике — контролирующем лице (основном обществе).
Если ответчик не опроверг обоснованные обвинения истца, значит, он с ними согласен
Наиболее типичной стратегией ответчика по спорам о субсидиарной ответственности является стратегия молчания, непредоставления истцу каких-либо сведений и доказательств, относящихся к хозяйственной деятельности ответчика или должника. Расчет простой: у истца самостоятельной возможности получить доступ к документам ответчика нет, следовательно, доказать основные обстоятельства (право на обязательные указания и причинно-следственную связь этих указаний с убытками должника) он не сможет, и иск развалится.
Часто эта тактика срабатывает и оказывается эффективной. В то же время в судебной практике можно выделить две тенденции. Первая из них исходит из того, что если обстоятельства, существенные для дела (не важно, по чьей вине) не установлены, то оснований для удовлетворения иска нет (см., например, постановление ФАС Поволжского округа от 17.10.2012 по делу № А65-3524/2009). Вторая же рассматривает пассивную позицию при предоставлении доказательств в качестве согласия ответчика с позицией истца, перекладывая тем самым бремя доказывания на ответчика — контролирующее лицо (см., например, постановление ФАС Московского округа от 18.02.2013 по делу № А40-64071/11-103-6Б).
Полагаем, что правильный подход заключается все же в соблюдении баланса интересов сторон и в распределении бремени доказывания в равной степени между истцом и ответчиком. В то же время при явной пассивности ответчика и политике намеренного сокрытия доказательств такие действия должны расцениваться судом как обстоятельство, свидетельствующее о недобросовестности ответчика, которое может быть истолковано в пользу позиции истца при условии, что истец обосновал свои доводы всеми доступными ему достоверными доказательствами.
Интересным с точки зрения формирования судебной позиции по отношению к бремени доказывания в делах, связанных со снятием корпоративной вуали, стало дело ЗАО «Дорога» vs Семененко Г.П., или дело ОАО «Кировский завод» (постановление Президиума ВАС РФ от 06.03.2012 № 12505/11). В постановлении по этому делу суд указал, что «нежелание представить доказательства должно квалифицироваться исключительно как отказ от опровержения того факта, на наличие которого аргументированно со ссылкой на конкретные документы указывает процессуальный оппонент. Участвующее в деле лицо, не совершившее процессуальное действие, несет риск наступления последствий такого своего поведения». Таким образом, ВАС РФ согласился, что пассивность ответчика должна рассматриваться как признание им позиции истца, но лишь при условии, что позиция истца является аргументированной.
Термин «срывание корпоративной вуали» стал использоваться в российской судебной практике
Другим громким судебным делом, которое привлекло общее внимание, стало дело ООО «Олимпия» vs «Парекс банк» (постановление ВАС РФ от 24.04.2012 № 16404/11). Спор между сторонами касался применимой юрисдикции и компетентного суда для рассмотрения спора. В частности, значимым для разрешения спора обстоятельством было наличие или отсутствие у «Парекс банк» представительства на территории Российской Федерации. От установления этого обстоятельства в числе прочего зависел исход спора о том, может ли российский суд рассмотреть спор между лицами, вовлеченными в дело.
Важность данного дела в том, что при его разрешении ВАС РФ прямо упомянул термин «срывание корпоративной вуали», рассматривая вопрос о статусе двух формально независимых компаний, и сослался на практику Суда справедливости Европейского союза.
Высший арбитражный суд РФ, в частности, указал, что предпринимательскую деятельность на территории России осуществляют именно ответчики, используя аффилированных лиц (доктрина срывания корпоративной вуали). Филиал или представительство организации считается существующим даже в том случае, если юридическое лицо не имеет собственного юридически оформленного обособленного подразделения на территории иностранного государства, но тем не менее ведет деятельность на данной территории через независимую компанию. Таким образом, ВАС РФ признал представительством формально независимое юридическое лицо, и этот вывод мог быть использован для разрешения процессуального вопроса о юрисдикции.
Подводя итог, хочется отметить, что скорее всего в ближайшие годы концепция снятия корпоративной вуали будет применяться судами более активно. Все еще остается достаточно много нерешенных вопросов, но наметившаяся тенденция позволяет надеяться на то, что взыскание проблемной задолженности, особенно в делах о банкротстве, станет более эффективным.