Активный рост зарплат учителей и врачей, неслучайно совпавший с годовщиной прошлогодних майских указов президента Владимира Путина, отнюдь не символизирует успехи в построении новой российской экономики. В условиях российской действительности оборотной стороной процесса является неизбежное сокращение инвестиционных программ и иных статей расходов региональных бюджетов — в зависимости от региональной специфики. «Как совместить одновременное стремление к эффективной экономике и достижению социальной справедливости?», «Возможно ли построение государства всеобщего благоденствия в современных условиях?» — эти и другие подобные вопросы активно обсуждаются в стране и мире.
«Хотели как лучше, а получилось как всегда»
Нельзя не признать обоснованность мнения, что имеющая место «социализация бюджетов» (практически весь прирост расходов региональных бюджетов в текущем году направлен в здравоохранение и образование) закладывает мину под будущее бюджетов разного уровня. Скандально известная из недавнего прошлого кампания по монетизации льгот больно ударила по финансовому благополучию российских регионов. Ситуацию «выправляли» траншами и трансфертами в существенно больших объёмах, хотя первоначально уверенно заявляли об ожидаемой экономии. При этом в комментариях с полным основанием подчёркивается, что указы президента нарушают Бюджетный кодекс, так как федеральный центр фактически распоряжается полномочиями субъекта Федерации, но не компенсирует им увеличение обязательств («Финмаркет», 4 июня 2013 г.).
В таких условиях вопросы о «скукожившихся» инвестициях в экономику, средствах на реформирование ЖКХ, строительство жилья взамен аварийного, модернизацию инфраструктуры — звучат даже не наивно, а неуместно, словно нарушающие неписаные «правила игры».
Актуальность повышения зарплаты работникам здравоохранения и образовательной сферы сомнений не вызывает. Тем более что во всём мире подобные расходы рассматривают как вложения в человеческий капитал, без чего ни о какой постиндустриальной экономике или «экономике знаний» не может быть и речи. В чём разница? Они говорят об инвестициях, сулящих не только заранее просчитанные текущие и долгосрочные доходы, но и новое качество роста. А мы, по сути, говорим о затратах с конъюнктурным подтекстом — за ценой не постоим, но президентские указы выполним и в «человеческий капитал» вложимся не хуже других!
Что будет через год-другой-третий на фоне сокращающихся нефтегазовых доходов и несбалансированно растущих социальных обязательств — это, как говорится, вопрос к тем, кто придёт на смену нынешним чиновникам, за это время благополучно поднявшимся «дальше и выше» по служебной лестнице или ушедшим на заслуженный и вполне обеспеченный отдых.
Подобный циничный подход успешно маскируется дежурными, но благодатно звучащими призывами к борьбе с воровством «элиты», бюджетными «распилами-откатами» и многочисленными вариантами «тысячи и одного способа» относительно законного отъёма денег у населения. Регулярно вспыхивающие дискуссии относительно необходимости переноса налогового бремени с реального производства на потребление, состоявшийся запрет госслужащим иметь счета в иностранных банках, налог на роскошь — из той же серии давно назревших, но малодейственных в российской действительности мер. Их сопровождение в форме громких скандалов и последующих выборочных, скромных судебных процессов принципиально ничего не меняет.
То же относится и к бесчисленным «стратегиям-концепциям-проектам», «разборам полётов» на совещаниях разного уровня, кадровой чехарде — не столько разруливающим ситуацию, сколько запутывающим и загоняющим её, словно не поддающуюся лечению болезнь, «внутрь», заодно позволяя избежать ответственности (как минимум за недостижение официально заявленного результата).
Нельзя сказать, что такие предложения в корне неверны или бесполезны, но ведь не работают! Да, с повышением доли зарплат в местном бюджете растёт и финансово обеспеченный потребительский спрос, увеличивая тем самым местный и федеральный ВВП. Но при этом снижаются инвестиционные ресурсы, и остаётся меньше возможностей для решения иных проблем, что в конечном счёте неизбежно спровоцирует социальную напряжённость.
Информация к размышлению
Резкое замедление темпов роста отечественной экономики привело к снижению прибыли предприятий в регионах и, как следствие, падению поступлений налога на прибыль в региональные бюджеты. Увеличение на этом фоне расходов на зарплаты учителей и врачей уже приводит к сокращению инвестиционных статей бюджетов, а к концу года возможен их дефицит в размере 1,2 трлн руб., или 1,8% ВВП («Регионам прибавили самостоятельности, но забыли увеличить доходы», «Экономика и жизнь», 2013, № 22 — см. здесь же).
Согласно некоторым оценкам, до 30% расходов региональных бюджетов неэффективны. Любопытны результаты исследования «От богатства к благосостоянию. Анализ устойчивости экономического развития России», выполненного компанией BCG (Boston Consulting Group): «Население России не получает выгод от роста экономики страны из-за низкого качества управления». По мнению главного экономиста Центра развития Валерия Миронова, считающего исследование BCG актуальным для сырьевых экономик, «можно иметь довольно высокий уровень ВВП, но одному от этого перепадет бублик, а другому — дырка от бублика. Настоящие проблемы в России — это не дураки и дороги, а качество управления и состояние окружающей среды». Крайне неудовлетворительное качество госуправления в России отмечает также и Всемирный экономический форум, ставя её на 110-е место в мире из 120. Качество корпоративного управления выше ненамного — 100-я строка (NEWSru.com/ Экономика, 30 мая 2013 г.).
Традиционно реформы происходят не тогда, когда всё хорошо, а когда всё плохо — кризис, всем становится понятно, что надо что-то делать с экономикой. Конечно, хотелось бы верить, что президентские указы сыграют стимулирующую роль к преобразованиям, подобно «оздоравливающему» модернизационному воздействию мирового финансово-экономического кризиса 2008—2009 гг. на успешно развивающиеся национальные экономики (см. там же). Но сколько авторитетных документов за подписью главы государства, увидевших свет в нашей стране за последнее десятилетие, остались на бумаге? Сколько безответственных обещаний о том, что уже завтра будет лучше, чем сегодня, дано?
Информация к размышлению
Оправиться от трансформационного кризиса России не удалось до сих пор — по уровню производства страна сейчас находится то ли в 1974-м (консенсус), то ли в 1984-м (официальные данные) гг. На то, чтобы вернуться к союзным максимумам, экономике РФ может понадобиться еще 5—10 лет, а то и больше (Slon.ru/Экономика, 7 июня 2013 г.).
Закономерно возникает вопрос: «Как сделать лучше, чтобы не получилось как всегда?»
Идеи после кризиса
Опрос известных экономистов из разных стран, выполненный британским центром Policy Network и американским центром Global Progress, при всей неоднозначности позиций и очевидном разнообразии мнений, позволяет выделить некоторые свежие идеи, без реализации которых невозможно достижение экономического прогресса («Финмаркет», 3 июня 2013 г.).
Роджер Лиддли, член палаты лордов Великобритании: «Необходимо введение жёсткой бюджетной дисциплины в расходовании средств и отказ от вложений, которые не увеличивают производственный потенциал страны».
Джон Подеста, председатель Центра за американский прогресс: «Ориентация на рост и поддержку реформ, финансирование проектов, которые повышают конкурентоспособность и экономический рост, улучшение доступа к капиталу для малых и средних предприятий на льготных условиях, развитие программ по повышению энергоэффективности домов и коммерческой недвижимости, повышение качества и доступности образования, контроль за эффективностью государственных услуг и расходов».
Роберт Аткинсон, основатель и президент Фонда информационных технологий и инноваций (ITIF) Вашингтонского экспертно-аналитического центра: «Нужны “инновационная экономика” (компании производят инновации, потребитель получает новый продукт), повышение производительности (работник получает высокую зарплату) и конкурентоспособности (компании растут и нанимают граждан своих стран), государство стимулирует через налоги. Гарантии занятости для населения сократить, увеличить пенсионный возраст и продолжительность рабочей недели. США и Европе должны создать союз для противостояния политике “инновационного меркантилизма” Китая, Индии или Бразилии, которые скупают технологии и успешно растут».
Густав Хорн, директор Института макроэкономики и изучения конъюнктуры (IMK) в Дюссельдорфе: «Завершить разделение коммерческих банков и инвестиционных банков, установить общеевропейские правила банкротства банков. Не использовать государственные финансы для их спасения. Доходы должны быть использованы для увеличения расходов. Положительное воздействие высоких расходов превышает негативное воздействие более высоких налогов. Повышение заработной платы должно быть выше среднего в странах еврозоны с профицитом сальдо торгового баланса и ниже средней — в странах с дефицитом».
Китти Ашер, Институт Адама Смита, бывший министр казначейства Великобритании: «Максимально увеличить количество занятых и качество их рабочих мест, постоянно повышать их уровни квалификации и зарплаты. Не лечить неизлечимо больных, позволить им умереть дома и не тратить на медпомощь лишнее. При профиците бюджета, когда рост выше тренда — наполнять суверенные фонды, которые будут инвестировать в человеческий капитал, если безработица начинает расти».
Бенгт-Оке Лундвалл, бывший замдиректора Департамента по вопросам науки, технологий и промышленности (DSTI) ОЭСР, профессор Университета Ольборга, Дания: «Обучение неквалифицированных рабочих, доступ к пожизненному профессиональному образованию. Создание новой инфраструктуры, экологически чистых технологий и схем утилизации, образование и исследования, чтобы совершить переход к экономике устойчивого роста. Разработать новый “план Маршалла” для еврозоны, по которому в течение 10 лет северные партнеры будут работать над модернизацией мощностей южных партнеров. Борьба с финансовыми спекуляциями. Развитым странам стоит поучиться у китайского руководства в использовании планирования и регулирования рынков».
Элой Лоран, Институт экономической конъюнктуры, Институт политических исследований (Париж): «ЕС способен развиваться по-человечески (в плане дохода, образования и здравоохранения), снижая при этом внутреннее воздействие на окружающую среду. Следует установить связь между экологическими кризисами и неравенством доходов. Инвестировать в социально-экологические знания, чтобы сохранить наши природные системы жизнеобеспечения. Растущее неравенство повышает способность богатых стран перекладывать экологические издержки на плечи бедных и делает бессмысленной борьбу за равенство».
Джордж Кокс, генеральный директор Института директоров (Великобритания): «Каждой стране нужна чёткая долгосрочная национальная стратегия: должны развиваться только те отрасли, в которых страна может достигнуть успеха. Для этих отраслей создавать стабильную экономическую среду, предоставлять высококвалифицированную рабочую силу, инвестиции в научные исследования, доступ к капиталу, эффективную нормативно-правовую базу».
Лейн Кенуорти, профессор социологии и политологии в Университете Аризоны: «Обучение не является панацеей от всех бед. Оно не может гарантировать высокий уровень занятости, повышение заработной платы, широкое распространение благосостояния, но чем больше мы будем заниматься образованием, тем больше населения сможет работать на достойных высокооплачиваемых должностях. Я рекомендую страхование от неравенства. Можно ввести индекс средней компенсации доходов для всего населения, не только для бедных. Хозяйства с относительно высокими доходами смогут в критический момент обеспечить доходами, согласно установленному индексу тех, кто в этом нуждается».
Майкл Линд, соучредитель фонда New America Foundation: «В XXI веке необходим новый фордизм в секторе услуг в развитых странах и старый фордизм в развивающихся странах. Это может спасти капитализм. Новый фордизм должен сосредоточиться на работниках сферы услуг, которые должны иметь доступ к услугам, которые они предоставляют. Это даст прирост среднего класса в развитых странах. В развивающихся странах может сработать старый фордизм в производственном секторе — повысить зарплаты своих рабочих и крестьян и преодолеть неразвитость сектора услуг, в том числе государственного социального страхования».
Франц Беккер, заместитель директора Wiardi Beckman Foundation, Нидерланды: «Создавать более качественные рабочие места и улучшать условия труда, стимулировать создание “идеальных мест работы” как в частном, так и государственном секторе. Этот тип рабочего места представляется весьма продуктивным, инновационным и конкурентоспособным для предприятий и учреждений, и это лучший способ для европейской экономики выжить. Малые и средние предприятия были двигателем занятости в последние десятилетия. Создать для них кредитные линии, помогая и в организации учебных программ, создании инноваций и бизнес-процессов на стыке государственных учреждений и частных партнеров».
Томас Корпи, профессор социологии в Стокгольмском университете: «Фискальный мультипликатор говорит нам, что государственные инвестиции генерируют рост ВВП на 50% больше, чем обычные инвестиций. Только бюджетное стимулирование будет способствовать повышению занятости и доходов: государственные инвестиции могут сосредоточиться на социальных проектах, железных дорогах, возобновляемых источниках. Международная миграция, технологические изменения и старение населения требуют инвестиций в непрерывное образование, обучение, здравоохранение».
Эскил Ваденсйо, Стокгольмский институт социальных исследований: «Уровень безработицы среди молодёжи является серьёзной проблемой в большинстве стран. Лучшее лекарство от безработицы молодёжи — хорошая общая экономическая ситуация, завершение образования (часто профессионального образования) и субсидируемая практика могут привести к мобильности на рынке труда между профессиями. Содействие мобильности рабочей силы молодых людей, которые часто имеют более низкие издержки, чем взрослые. Это могут быть пособия и расходы при переезде, предоставление жилья».
Подчеркнём, большинство представленных выше идей достаточно хорошо известны и в той или иной степени обсуждались российским экспертным сообществом. Характерная для некоторых из них взаимная несовместимость была преодолена благодаря возможности «развести во времени» их реализацию. У России нет времени на «постепенность» в осуществлении реформ — слишком много упущено. Следовательно, придётся всё согласовывать и «примерять на ходу». Это требует использования относительно непротиворечивых инструментов и механизмов.
Информация к размышлению
1. Глава ЦБ Сергей Игнатьев отметил резкое падение прибыли предприятий, которая «остаётся основным источником частных инвестиций». По данным Росстата, в I квартале сальдированный финансовый результат предприятий (прибыль минус убыток) был на 29,1% меньше, чем год назад. Последний раз такое обрушение показателя было в 2009 г. («Ведомости», 6 июня 2013 г.). Говоря о снижении ставок, он дал понять, что с большой вероятностью речь будет идти не о снижении ставки рефинансирования, а о снижении ставок по отдельным инструментам (вероятно, речь идёт о снижении на 0,25 процентного пункта ставки по долгосрочному рефинансированию) («Коммерсантъ», 6 июня 2013 г.).
2. С 14 сентября 2012 г. по настоящее время ставка рефинансирования ЦБ составляет 8,25%. Для сравнения: ФРС США в мае 2013 г. оставила базовую процентную ставку на рекордно низком уровне в диапазоне 0,0—0,25% годовых; Европейский центральный банк (ЕЦБ) установил с 8 мая 2013 г. самую низкую ставку рефинансирования за всё время — 0,5% годовых; соответствующая ставка в Китае порядка 6%.
3. В Госдуму внесены поправки в закон о ЦБ, устанавливающие в числе целей его работы содействие экономическому росту. Если ставка рефинансирования не будет снижена (с учётом последующих банковских «накруток» для промышленности ставки носят по существу запретительный характер), будет ли это означать неисполнение федерального закона (после его принятия)?
4. До 70% общего объёма выданных россиянам займов — ипотека в Европе. Причём такие кредиты, даже потребительские, в европейских странах дешевле. Но взяв ипотечный кредит, заемщик может приобрести недвижимость только за границей. Возможно, это указывает на усиливающуюся эмиграцию, вызванную экономической и политической ситуацией в стране (NEWSru.com/Экономика, 14 июня 2013 г.).
Могут ли волки быть сыты, если овцы — целы?
Важнейший критерий успешного бизнеса — максимизация прибыли, которой распоряжаются собственники. Залог стабильности в обществе — социальная справедливость, которую требуют большинство граждан. Однако концентрация доходов в руках меньшинства означает несправедливое и всё более нетерпимое распределение национального богатства. К тому же необходимые вложения в человеческий капитал зачастую противоречат текущим бизнес-интересам.
Вопрос: можно ли “в одном пакете” добиться максимальной прибыли, стимулировать творческий, мотивированный труд каждого, обеспечить непрерывное конкурентное инновационное развитие и безусловную общественную консолидацию? Без соответствующих перемен любые попытки достижения социально-экономического прогресса и поступательного цивилизационного движения, обречены на неудачу.
Следовательно, ситуацию, когда коммерческая выгода и социальная защищённость противоречат друг другу, надо изменить так, чтобы экономическая эффективность и социальная справедливость не противопоставлялись друг другу, а превратились в две стороны одной медали, став нераздельными и взаимообусловленными.
Меньшинство, владеющее собственностью, имеет право на доход с капитала. А большинство, производящее национальный продукт с использованием этого капитала, получает зарплату, продавая свой труд. Исторически труд и капитал противостоят друг другу как антиподы. В высокоразвитом индустриальном и постиндустриальном обществах вызревают условия, способствующие сглаживанию существующих противоречий (распыление капиталов, доступные формы участия работников в собственности компаний, возможность приобретения акций и прочих ценных бумаг и др.).
Понятно, данный процесс не стал доминирующим, подтверждение тому — повсеместно растущая социальная дифференциация, опасными последствиями которой всерьёз озабочена мировая элита (политики, бизнесмены, учёные и общественные деятели разных стран). Как показано выше, существует множество достойных рекомендаций и предложений, позволяющих одолеть конкретные затруднения на пути достижения заявленных целей.
Но системное решение, позволяющее фундаментальную проблему взаимоотношений между трудом и капиталом перевести из состояния конфронтации в режим эффективного и естественного сотрудничества, когда капитал выступает гарантом социального благополучия, а сами многочисленные пользователи социальных благ заинтересованы в росте капитала, — отсутствует.
Итак, возможен ли союз труда и капитала? Ответ утвердительный, если работник труда становится работником капитала, если тот, кто участвует в производстве товаров и услуг, одновременно владеет капиталом в той или иной форме. Объединение труда и капитала приводит к результату более значительному, чем достигаемому отдельно трудом и отдельно капиталом. Своеобразный синергетический эффект согласованного взаимодействия труда и капитала существенно повышает их отдачу, а следовательно и экономическую эффективность.
Хорошо, когда, например, работник имеет пакет акций/ценных бумаг различных компаний, как это имеет место в развитых экономиках (даже несмотря на то, что подавляющая часть акций компаний — до 70—80% в отдельных странах — может быть сосредоточена у 5% населения). Ещё лучше, если он, наряду с другими коллегами-работниками, является совладельцем предприятия, на котором трудится.
Более чем в 70 странах мира приняты соответствующие пакеты законов, содействующие демократизации производственных отношений, участию работников в управлении и распределении дохода. В России такие предприятия (акционерные общества работников) называются народными. Функционируя на принципах коллективной собственности, они успешно решают искомую двуединую задачу, достигая высокой эффективности производства при гарантированном уровне социальной защищённости работников («Народные предприятия России», «Может ли экономика быть справедливой» — см. здесь же).
На таких предприятиях «преодолевается отчуждение работника от собственности и от труда: становясь собственником, рабочий трудится на себя. Конечно, распределение доходов коллективного предприятия сохраняет капиталистическую форму — они делятся на капитал и заработную плату. Сохраняется и противоположность движения этих форм дохода — чем выше зарплата, тем меньше капитализируемая часть дохода, и наоборот. Однако поскольку собственность на весь совокупный доход предприятия сосредоточивается в руках работников, то трудовой коллектив получает возможность разрешить это противоречие. Работники могут подчинить распределение дохода на капитал и заработную плату интересам роста своего предприятия, а не одним лишь интересам сиюминутного увеличения личного потребления.
Трудовой коллектив становится самостоятельным экономическим субъектом, подчиняющим движение совокупного капитала предприятия интересам собственного воспроизводства. При этом не исключается возникновение антагонизма интересов между ростом заработной платы и уровнем накопления капитала. Однако в коллективной собственности заложена возможность самостоятельного регулирования самими работниками соотношения между личным доходом и накоплением с точки зрения прежде всего производственной целесообразности, поскольку и заработная плата, и накопляемый капитал оба выступают как источники личного богатства работника» (А. Колганов. «Коллективная собственность и коллективное предпринимательство», www.economicdemocracy.ru/).
Соответствующий Федеральный закон «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников (народных предприятий)» был принят в 1998 г., однако до сих пор малоизвестен российской общественности. Практически отсутствует информация о деятельности народных предприятий. Сама идея коллективной собственности сегодня далеко не мейнстрим у идеологов российского капитализма. Конечно, коллективная собственность — это не панацея, снимающая всю совокупность противоречий, присущих капиталистическому рынку. И внутри компаний, принадлежащих трудовым коллективам, существуют противоположные интересы, баланс которых достигается непросто. Но разве поиск оптимальных решений не требует объективного и системного подхода к анализу потенциальных вариантов и последующему обоснованному выбору путей развития?
*****
Каждый человек имеет право на достойную жизнь. Но для этого недостаточно лишь требовать справедливого распределения национального дохода. Среди обязательных условий — преодоление пассивности и апатии граждан, мотивация к эффективной общественно полезной трудовой деятельности, в частности, через возможность не только получать зарплату, но и иметь доход на капитал.
Исторический опыт доказывает, что убеждение, основанное на практически достижимом взаимном интересе, как правило, эффективнее принуждения, каким бы заманчивым и доступным оно ни казалось.
Пора наконец уяснить, что на современном этапе социально-экономического развития существует реальная возможность сделать относительной, не абсолютной противоположность между трудом и капиталом, между хозяином и работником. Без малого четверть века мы пытаемся копировать «зады» отживших либеральных идей — безусловно, прогрессивных 100— 200 лет назад, «забуксовавших» в конце прошлого века и явно несостоятельных сегодня.
Это хорошо понимают и на Западе, и на Востоке. Зачем же идти путём, с которого сворачивают лидеры? Пришло время содействовать проведению в России политики становления работников труда одновременно как работников капитала. Тем самым, учитывая мировой опыт, глобальные тенденции и национально-исторические особенности, экономя силы, время и ресурсы, минуя промежуточные этапы там, где это целесообразно, — разрешать к всеобщему удовлетворению многие проблемы, ключики к которым ищут давно и безуспешно. Для формирования человеческого капитала равно важны общественно значимые инвестиции в бизнес и социальную сферу.
Чтобы уверенно развиваться, российская экономика должна эффективно и справедливо соединять мир людей и мир создаваемых ими благ.