Что значит «проработать вопрос о необходимости принятия закона»?
В ходе обсуждения ведомственных планов президент подверг их критике и предложил доработать в двух-трёхнедельный срок. При этом он подчеркнул, что «качество, содержание документов, к сожалению, пока не отвечает поставленным требованиям». Более того, планы должны быть представлены публично.
Символичны и вполне очевидны для российской общественности следующие слова Владимира Путина: «Порой складывается впечатление, что некоторые ведомства живут в своём измерении и только исключительно своими собственными проблемами, а понимания общих стратегических задач, стоящих перед страной, перед нашими гражданами, ради которых мы и работаем, — такое понимание отсутствует. Например, отраслевые ведомства практически проигнорировали одну из ключевых задач (майских) указов. Я имею в виду создание современных рабочих мест» («ПРАЙМ», 7 июня 2013 г.).
Что касается общих стратегических задач — проблема в хроническом и многолетнем их непонимании, вследствие чего возникают разрозненные, конъюнктурные, слабо взаимоувязанные и узковедомственные разработки вместо системной, целостной национальной стратегии развития. По слова президента, в отсутствие стратегического планирования невозможно скоординировать бюджетное планирование и прогнозы социально-экономического развития, принять долгосрочную бюджетную стратегию до 2030 г., согласовать трёхлетний макроэкономический прогноз с прогнозом до 2030 г. («Ведомости», 13 июня 2013 г.).
Именно по этой причине президентский призыв «выделить три, четыре, ну максимум пять приоритетов по линии каждого ведомства, которые будут реально понятны людям и за которые каждый наш коллега должен и может нести ответственность» в очередной раз «провиснет».
Три, четыре, максимум пять приоритетов? В отсутствие внятных, обоснованных, системных стратегических целей, соответствующих основным трендам цивилизационного развития? Это неизбежно порождает ведомственную вольницу в подходах, неопределённость вместо конкретики и размытые ориентиры вместо чётких индикаторов и однозначных показателей: «В документах слишком много общих формулировок, расплывчатых фраз. Ничего необычного здесь нет, мы так все обычно свои планы и пишем, но пожелания светлого будущего сегодня уже недостаточно. Нужна конкретная, понятная для граждан картина изменений в той или иной отрасли… Надо открыть для общества информацию о ходе и фактически о результатах работы соответствующих министерств и ведомств. Пока, к сожалению, такого нет… Результат работы никто объективно в конечном итоге представить не сможет и проверить не сможет» (там же). А потому имеем то, что имеем: вместо персональной ответственности — (без преувеличения) всеобщая безответственность и безнаказанность на фоне глянцево-формальных фолиантов.
На встрече с министрами «силового блока» президент так комментировал ситуацию: «Что значит „проработать вопрос о необходимости принятия закона”? Результат по году какой может быть? Вопрос проработан? Проработан. Закон нужен? Нет, не нужен, пункт исполнен. Ну зачем нам такой формализм?» (NEWSru.com/В России, 10 июня 2013 г.).
Несколькими днями ранее глава кабмина предложил «создать механизм, который позволит действительно судить о том, как происходит реализация планов… Нормальных способов слежения за исполнением планов действительно нет, надо этим заняться» («ИТАР-ТАСС», 5 июня 2013 г.).
«А был ли мальчик?»
Примечательно замечание о том, что «как одна из базовых задач не просматривается» создание 25 млн новых рабочих мест. Иными словами, фактически игнорируется один из важнейших президентских указов. А между тем ещё в феврале этого года Минэкономразвития утверждало, что уже по итогам 2011 г. насчитывалось 17,9 млн высокопроизводительных рабочих мест, то есть более 70% от контрольной цифры 2020 г., или 26% от всех имеющихся в экономике мест. В том числе добыча полезных ископаемых — 73% всех рабочих мест и рыболовство и рыбоводство — 57% рабочих мест, в наименьшей степени весь сектор услуг — 2—6% от рабочих мест («Сенсация от Минэкономразвития» — см. здесь же).
Не правда ли, странно — министерство твердит о достигнутых успехах, а глава государства спрашивает чиновников, когда начнётся исполнение поставленной задачи?
Информация к размышлению
Согласно разработанным Минэкономразвития сценариям номинальная начисленная среднемесячная зарплата на одного работника в 2020 г. составит 1378—1955 долл. США против 690 долл. США в 2010 г., то есть увеличится в 2—2,8 раза. При этом производительность труда к 2018 г. по самым оптимистичным прогнозам повысится максимум в 1,5 раза, причём для этого она должна расти как минимум предкризисными темпами — на 7% в год. Инновационные планы госкомпаний обещают именно такой показатель. Однако оценки реального роста производительности труда в целом по экономике в ближайшие три года составляют 4—5% («Коммерсантъ», 25 сентября 2012 г.). Следовательно, рост зарплат будет опережать рост производительности труда.
Итак, по расчётам, в 2020 г. ВПРМ должно обеспечивать минимальный уровень заработной платы до 80 000 руб. в месяц в текущих ценах (там же). Однако к 2020 г. количество рабочих мест вряд ли увеличится (как минимум демографическая ситуация не позволит). Это означает, что на долю ВПРМ будет приходиться не менее трети всех рабочих мест в российской экономике. Если средний уровень зарплаты, обеспечиваемый в 2018 г. одним ВПРМ в год, составит один млн руб., то 25 млн таких рабочих мест могут означать в среднем годовую зарплату порядка 25 трлн руб. Примем, что остальные (менее высокопроизводительные) две трети рабочих мест потребуют суммарно аналогичной годовой зарплаты (не более). Тогда её общий объем приблизительно 50 трлн руб.
В развитых странах доля зарплаты в ВВП существенно превышает половину и может достигать 70% и более. В России в 2011 г. доля зарплаты в структуре ВВП составила 36,8%. Выше мы установили, что заявленный рост зарплаты превышает ожидаемые темпы роста производительности труда. Если в 2018 г. доля зарплаты в ВВП сохранится на уровне трети ВВП, это будет соответствовать объёму ВВП не менее 150 трлн руб., достичь которого в указанные сроки просто нереально.
Оценки российского ВВП по итогам 2010 г. дают примерно 46 трлн руб., а в 2012 г. приблизительно 62 трлн руб. В соответствии с «Прогнозами» по форсированному варианту в 2018 г. ВВП явно не дотянет даже до 100 трлн руб. Если озвученные зарплаты ВПРМ и их заявленное формальное количество к этому времени станут реальностью, то доля зарплаты в ВВП, несомненно, превысит 50%.
Социально-экономические последствия такого «достижения» могут оказаться весьма неоднозначными: достаточно велика вероятность создания рабочих мест высокопроизводительных на словах и высокооплачиваемых на деле. Так как рост зарплаты будет превышать рост производительности труда, придётся включить «печатный станок». В результате получим одновременно и увеличение ВВП на бумаге, и дополнительную инфляцию, и другие характерные признаки неблагополучия в экономике…
Обратим внимание, что согласно прогнозам высокотехнологичный наукоёмкий сектор в 2020 г. вряд ли превысит 2% ВВП. Если же учесть, что самые оптимистичные прогнозы к этому времени не сулят российской экономике более 5% мирового ВВП, то российская продукция, произведённая по высоким технологиям, на глобальном рынке в лучшем случае составит доли процента и останется практически на прежнем уровне — в пределах статистической погрешности, как это ни обидно звучит.
Информация к размышлению
Более года назад — в декабре 2011 г. была утверждена Стратегия инновационного развития России до 2020 г. Выступая в прошлом году на Красноярском экономическом форуме, председатель правительства отметил, что «в результате совместной работы государства, бизнеса, науки и образования доля предприятий, которые осуществляют технологические инновации, должна вырасти к 2020 г. до 25%, а по отдельным секторам — до 40%» (NEWSru.com/ Экономика, 15 февраля 2013 г.).
Иными словами, нам предлагают перейти от нынешнего просто «топтания на месте» к грядущему «форсированному топтанию». Удивляться нечему — в случае успеха мы всего лишь не увеличим отставание от передовых государств, учитывая динамику их развития. Странные, однако, ВПРМ, не приводящие к существенному увеличению производства продукции высоких технологий.
И это в стране, которая накопила и держит в «заначке» сотни миллиардов нефтедолларов и упорно не использует (разговоры не в счёт) пенсионные накопления и средства Фонда национального благосостояния как источники «длинных» инвестиционных денег для запуска крупных, окупаемых инфраструктурных проектов. В условиях, когда успешные экономики (возглавляемые лидерами — США и Китаем, идущими «ноздря в ноздрю», а не многословно рассуждающими) и кризис преодолевают, и структурно перестраиваются, в разы увеличивая объёмы производства высокотехнологичной продукции и успешно созидая «экономику знаний» — экономику будущего.
Но правительство настроено оптимистично: по мнению министра экономического развития Андрея Белоусова, Россия может подняться в рейтинге Всемирного банка Doing Business на 60-е место всего за полгода (с нынешнего 112-го места), если выполнит в срок все планы по дорожным картам. Между тем девять принятых дорожных карт включают 520 мероприятий. Однако из 126 мероприятий, по которым наступил срок исполнения, реализованы лишь 58 («Слон.ру», 11 июня 2013 г.).
В Бюджетном послании президент обратил особое внимание на реализацию крупных инфраструктурных проектов, стимулирующих экономический рост. По словам главы МЭР, «суммарно потребность в финансировании ключевых проектов со стороны государства оценивается примерно в 0,5—0,8% ВВП», или 340—540 млрд руб. (исходя из ожидаемого объёма ВВП в 2013 г. в 67,5 трлн руб.). Финансировать проекты предполагается из частных и федеральных (бюджетных) средств, а потому «соответствующее увеличение должно быть компенсировано экономией по другим накоплениям» (РИА «Новости», 13 июня 2013 г.).
Ну чем не Тришкин кафтан! Как не вспомнить непрекращающуюся утечку капиталов в сотни миллиардов долларов и офшорные схемы ухода от налогов, используемые ведущими российскими компаниями независимо от формы собственности. Странная реакция на призыв президента «ограничить возможность оптимизации налогов на легальной основе и перевода прибыли в офшоры» (там же).
Информация к размышлению
1. Из выданных на Олимпиаду 220 млрд рублей кредитов вернуть удастся меньше четверти, признали во Внешэкономбанке. Восемь из 19 олимпийских проектов стоимостью 170 млрд. руб. убыточны. Вернуть деньги без помощи государства не получится, подтверждают инвесторы. ВЭБ тоже рассчитывает на бюджетные деньги, но в ситуации с прогнозным бюджетным дефицитом надежды могут не оправдаться. Крупнейшие получатели олимпийских кредитов ВЭБа — структуры Олега Дерипаски, «Интеррос» Владимира Потанина, «Газпром» и «Красная поляна» Сбербанка («Газета.Ru», 14 июня 2013 г.).
2. Дмитрий Медведев заявил, что на проведение в России чемпионата мира по футболу 2018 г. будет выделено свыше 660 миллиардов рублей, 336 из которых - из федерального бюджета (NEWSru.com/Спорт, 13 июня 2013 г.).
Расчёты ожидаемой прибыльности данных проектов широкой публике неизвестны. Даже их безубыточность — под вопросом. Но как видим, если нельзя, а очень хочется — то можно!
От аутсорсинга к аутстаффингу?
По оценкам Минэкономразвития рост ВВП в 2013 г. не превысит 2,4%. Озабоченность президента ситуацией в российской экономике понятна: «Конечно, это лучше, чем в Европе, это даже несколько лучше, чем в Штатах, но, во-первых, это ниже тех ориентиров, которые необходимы нам для устойчивого развития, для решения социальных и других проблем, и, во-вторых, это ниже прогнозов МВФ по общемировому росту: там 3,3%, а российская экономика должна расти быстрее глобальной, если мы хотим сократить отставание от экономических лидеров» (NEWSru.com/ Экономика, 10 июня 2013 г.).
Глава ведомства полагает, что на отечественную экономику действуют три тормозящих фактора: крепнущий рубль, высокие ставки по кредитам и политика бюджетной консолидации. Центробанк не снижает c cентября прошлого года ставку рефинансирования (8,25%). Отсюда, по сути, запретительный характер предложений по кредитованию промышленных предприятий — не менее 12—14% годовых. Для сравнения: ФРС США в мае 2013 г. оставила базовую процентную ставку на рекордно низком уровне в диапазоне 0,0—0,25% годовых; Европейский центральный банк (ЕЦБ) установил с 8 мая 2013 г. самую низкую ставку рефинансирования за всё время — 0,5% годовых; соответствующая ставка в Китае порядка 6%.
На совещании по экономическим проблемам 10 июня 2013 г., отметив, что рост ВВП всего на 2,4% свидетельствует о неэффективности и даже убыточности предлагаемых проектов, Владимир Путин поручил подготовить «мероприятия, направленные на снижение административной нагрузки на банки, защите прав кредиторов и развитию конкуренции в банковском секторе». В то же время, считает президент, банки завышают оценки своих рисков и маржу в ставках по кредитам для бизнеса.
Информация к размышлению («Финмаркет», 13 июня 2013 г.)
Сергей Глазьев, советник Президента Российской Федерации, академик: «Нам необходимы длинные дешёвые деньги. Первый поток можно обеспечить через механизмы рефинансирования в коммерческие банки с регулированием ставки рефинансирования, которая по нашим оценкам не должна превышать 4%. Второй канал — долгосрочные кредиты на 10—15 лет через институты развития под 2% годовых в развитие проектов инфраструктуры, адекватных новому технологическому укладу».
Александр Широв, замдиректора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН: «Главное внимание должно быть уделено среднему бизнесу. Банк всегда испытывает дискомфорт, когда даёт деньги не нефтяному гиганту, а какому-то небольшому предприятию. Сейчас львиную долю рефинансирования со стороны ЦБ получают крупнейшие госбанки: Внешэкономбанк, Сбербанк, ВТБ. Но они выполняют свою функцию ретранслятора денег в экономику только в отношении крупного бизнеса и ретейла. Более широкий доступ к ресурсам ЦБ должны иметь средние банки… Предложения по ограничению маржи банков… это скорее уже не снижение, а увеличение административного давления на банки».
Анатолий Аксаков, президент Ассоциации региональных банков России (АРБР), депутат Госдумы: «У нас пока доминируют госбанки, в том числе потому, что у них более широкий доступ к рефинансированию со стороны ЦБ. ЦБ им деньги даёт легко. Другие банки с ними не могут конкурировать».
Алексей Ведев, директор Центра структурных исследований Института Гайдара: «Нехватка кредитов — это не основное препятствие для экономического роста. Гораздо важнее разобраться с бизнес-климатом, коррупцией, конкуренцией. Это гораздо более эффективные средства, чем понижать административными мерами процентную ставку».
В свою очередь правительство должно дать конкретные предложения по снижению темпов роста регулируемых цен и тарифов для отдельных отраслей, увеличению доли средств Фонда национального благосостояния и пенсионных накоплений, инвестируемых в самоокупаемые проекты инфраструктурных монополий и сделать прозрачными критерии их отбора, а также по расширению механизмов предоставления госгарантий малому и среднему бизнесу («Финмаркет», 11 июня 2013 г.).
Кроме традиционных российских проблем, приходится учитывать и текущие: «Бизнес не успевает за динамикой цен на ресурсы и услуги», размеры тарифов госмонополий, стремящиеся к мировому уровню (энергоресурсы, транспортные перевозки, инфраструктурные услуги) вкупе с неприкрытой коррупцией и административными барьерами — это предопределяет заведомо худшие позиции российских компаний на мировом и внутреннем рынках.
Информация к размышлению
Заместитель министра финансов РФ Сергей Сторчак уверен, что на предстоящем в сентябре саммите G20 в Санкт-Петербурге удастся решить проблему финансирования инвестиций в экономику помимо банковских ресурсов. Это позволит избежать в будущем повторения финансового кризиса 2008 г. Он также надеется, что лидеры G20 утвердят некую дорожную карту для мировых финансов («Саммит G20 рассмотрит текущую ситуацию в финансовом мире и обсудит будущую повестку дня “Группы двадцати”», «Экономика и жизнь», 10 июня 2013 г. — см. здесь же).
Известно, что существенное замедление экономического роста есть предвестник стагнации, а то и стагфляции — как считает директор Института экономики РАН Руслан Гринберг, нечто подобное сейчас наблюдается в отечественной экономике. Пакет мер по её стимулированию основан на классических решениях (смягчение налоговой нагрузки, сокращение госсектора, снижение процентных ставок в банковском секторе, гибкая валютная политика, либерализация деловой среды, улучшение инвестиционного климата).
Эксперты обращают внимание, что предложения по экономическому оздоровлению хоть и не новы, но и реализуются неудовлетворительно. А это ставит под сомнение всю экономическую политику власти.
Информация к размышлению
1. В мировой практике для повышения деловой эффективности компаний достаточно часто используют аутсорсинг — привлечение сторонних организаций и внешних ресурсов для достижения заявленных целей и аутстаффинг — вывод сотрудников за штат компании-заказчика с одновременным оформлением в штат компании-подрядчика, которая также предоставляет сотрудников требуемой квалификации и несёт ответственность за качество оказываемых услуг.
В последнем случае возможно даже официальное оформление сотрудников (по законодательству Евросоюза и без ограничений по их гражданству) в компанию с расчётным центром в Евросоюзе и последующим направлением в командировку в Россию, к заказчику. При этом экономия фонда оплаты труда достигает 30% (www.relationindustries.com).
Образно говоря, аутсорсинг как привлечение к разработкам многочисленных и разнообразных экспертных групп правительство использует постоянно. Правда, весьма неэффективно — если судить по качеству предлагавшихся к рассмотрению концепций и стратегий, а также достигнутым на практике результатам.
Что касается возможности аутстаффинга в отношении правительственных чиновников — это, безусловно, горькая шутка. Но жёсткая критика президента в адрес кабинета министров может оказаться прологом поиска срочных «модернизационных» решений в схемах «ручного управления» при сохраняющейся вертикали власти и сформировавшейся бизнес-среде. Не стоит, однако, забывать популярное изречение: «What You See Is What You Get» — «Что вы видите, то и получите».
*****
В Основных направлениях деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2018 г., утверждённых в 2012 г., сказано: «В предстоящий среднесрочный период необходимо обеспечить выход на траекторию устойчивого экономического роста на уровне не менее 5%, провести технологическую модернизацию и модернизацию инфраструктуры, социальных и государственных институтов, отвечающих на вызовы современного мирового развития, сформировать конкурентоспособную и эффективную экономику и на данной основе достичь достойного уровня жизни российских граждан, соответствующего статусу России как одной из ведущих мировых держав XXI века».
Характерно, что об этом документе, кем-то даже названном дорожной картой для правительства, теперь не вспоминают: как-то не вяжется былая уверенность кабмина с нынешней «средненькой ситуацией». Перечень актуальных проблем (не всегда критических), принятых обязательств (не всегда конкретных) и достигнутых результатов (не всегда очевидных) велик. Однако обилие многословных речей и набивших оскомину сентенций воспринимается обществом скорее скептически и не трансформируется в заинтересованные, активные действия большинства россиян. Россия отстаёт от передовых экономик мира по важнейшим показателям успешного цивилизационного развития.
При подведении итогов выполнения майских указов прошлого года Владимир Путин предупредил министров, что «мы не можем позволить себе вновь и вновь пересматривать уже принятые решения и документы, подходить к задачам формально — лишь бы отчитаться о выполнении поручения, подготовить очередную бумажку». Призывая к срочным мерам по оживлению экономики, глава государства предупредил, что в противном случае Россия рискует отстать от соседей и не справиться с важнейшими социальными проблемами.
Однако речь должна идти не только о количественном отставании от впереди идущих государств, которое худо-бедно возможно наверстать — мы ведь в критической ситуации, как правило, «за ценой не постоим». Ещё великий русский полководец Александр Суворов не уставал повторять: «Не числом, а уменьем!» Это мудрое, пророческое изречение сегодня подтверждается глобально-историческими процессами, которые ускоряют качественные преобразования более высокого уровня, активно и необратимо изменяющие цивилизационный ландшафт.
«Ударники капиталистического труда» уходят в отрыв. А в утешение отстающим — всё более совершенные схемы аутсорсинга и аутстаффинга …