Глобальный экономический кризис, последствия которого не преодолены, выявил потребность в новой модели мировой финансовой архитектуры и подтвердил растущую несправедливость распределения производимого дохода, усугубляющую социальное неравенство в разных странах. Однако попытки изменить ситуацию к лучшему имеют фундаментальный порок: игнорируют иное качество отношений между миром капитала и миром труда и сводят на нет усилия по формированию новой экономической парадигмы. Как верно сказал Лоренс Брам (социальный предприниматель, консультант правительств Китая, Вьетнама и ряда других стран Азии по вопросу экономических реформ), «экономика — это не цифры, это прежде всего люди».
Клиники и Lamborghini
Конкурентное индустриальное производство в развивающихся странах, индустриальный ренессанс, всё более заметный в развитых странах, не только обеспечивают рост мирового ВВП (с различной динамикой), но также становятся причиной глобальных затруднений.
Л. Брам убеждён: «Мы должны оставить нашим детям не красивые машины, а чистые воздух и воду. Ведь увеличение разрыва между богатыми и бедными, исчезновение среднего класса, острые экологические проблемы — вот они, вызовы нашей эпохи. Чтобы достойно ответить на эти вызовы, мы должны пересмотреть мораль, господствующую в обществе. Может, лучшим измерением успеха будут не пять Ferrari и четыре Lamborghini, а то, сколько клиник бизнесмен открыл на заработанные деньги, его социальная позиция?» (Выделено. — В.Т., «Цифровой октябрь», 19 августа 2013 г.).
И далее: «Чем плох старый экономический строй? Вашингтонский консенсус, на котором основана экономическая политика развитых стран,— это формула рыночного фундаментализма, основанная на приписываемых Адаму Смиту идеях жадности, как той самой „невидимой руке рынка“».
Символично, что в 1991 г., начиная важный этап реформ, руководители Китая отказались от резких шагов, которые могли привести страну к шоку в экономике и, по словам Брама, «объединили рыночную и плановую модели в экономику прагматизма» (Выделено. — В.Т.).
Следующий отсюда авторский вывод очевиден, понятен, а для России ещё и актуален, возможно, более, чем для других: «Нам нужна экономика без фундаментализма. Может быть, нам пора придумать что-то взамен?» (Выделено. — В.Т.).
Анализируя проблемы макроуровня, Брам пришёл к выводу о необходимости «сменить фокус и найти рецепт, как оздоровить экономику на уровне локальном». Иными словами, приблизить теорию и практику к потребностям и нуждам конкретного человека.
Первым примером, вдохновившим Брама, были монахи, создавшие небольшое сыроваренное предприятие: сырье закупали у кочевников, а вырученные деньги тратили на поддержание своей культуры и образование детей, так как считали, что «цель — не вывести продукт на рынок, а сохранить традиции».
Второй пример подала продавщица хлеба в Тибете, которая регулярно отдавала часть прибыли на питание бездомным детям, при этом оставшегося дохода хватало на поддержание её скромного бизнеса. И т.д.
Заметим, в описанных случаях основной целью являлось не извлечение максимальной коммерческой выгоды, а поддержание баланса между интересами бизнеса и интересами местных жителей. По аналогичной модели Брам создал свою социальную корпорацию: сеть гостиниц, где использовали возобновляемые источники энергии, нанимали на работу местных жителей и пускали часть дохода на локальное здравоохранение и сохранение местной культуры.
По убеждению Брама, «Вашингтонский консенсус – это „религия конфликтов“. Нельзя обеспечить качественный рост, делая ставку лишь на потребительский рынок. Мы поняли, что должны создать целый новый социальный рынок, поэтому стали путешествовать по региону и рассказывать о своём опыте. Разнообразие, устойчивое культурное развитие, доступ локальных сообществ к экономической власти — вот то, на что мы хотим опираться. Люди этого заслуживают. Их самоуважение — лучшая прививка от конфликтов в обществе» (Выделено. — В.Т.).
Что касается бизнеса — это инструмент, драйвер, который обеспечивает развитие новой экономики, инфраструктурные инвестиции и переход от использования невосполнимых ресурсов к «зелёной экономике» (технологическая основа для этого уже существует, нужно лишь масштабирование) и вложениям в образование людей.
Влияние неолиберального фундаментализма и шоковой терапии на экономику развивающихся стран оказалось катастрофическим. Более 40% мирового населения до сих пор остаётся в нищете, а одна шестая часть человечества живет в условиях крайней нищеты. Разрыв между богатыми и бедными растёт, 80% населения земного шара живёт в странах, где разница в доходах увеличивается.
Брам считает, что альтернативой Вашингтонскому консенсусу мог бы стать так называемый Гималайский консенсус, который отвергает традиционное «дотационное» положение социальной сферы и видит именно в социальном предпринимательстве искомые предпосылки преодоления современных вызовов. Своей работой активисты и социальные предприниматели ставят под сомнение основополагающие ценности господствующей системы эгоцентричной жадности, на протяжении веков рассматривавшейся в качестве конечной движущей силы для достижения экономического успеха. А потому формирование необходимых условий успешного экономического развития возможно через давно назревшую переоценку критериев справедливого потребления и пересмотр моральных принципов, преобладающих в обществе.
Для этого государство должно активно и всесторонне поощрять корпорации, ориентирующиеся на социальный бизнес, поставившие капитал на службу общественным и национальным интересам, заботящиеся о глобальных проблемах цивилизации. Однако сегодня на этом пути трудно найти достаточно значимых примеров государственной мудрости и социальной корпоративной ответственности (примеры действий, вынужденных либо обязательных для государства и «добровольно-принудительных» для частных компаний — не в счёт).
Как измерить успех?
Всё более очевидно, что ВВП — один из важнейших традиционных показателей успеха реализуемого в стране социально-экономического курса, свидетельствующий об общем материальном благосостоянии нации, — не позволяет выявить неэффективность государственных расходов, негативное влияние производственной деятельности на окружающую среду, не учитывает факторы, напрямую характеризующие качество жизни индивида и затрагивающие его интересы, т.д. Растёт убеждение, что по мере глобального перехода на постиндустриальную стадию экономический рост не является исчерпывающим индикатором увеличения благосостояния.
Материальное благосостояние не может быть единственным мерилом человеческого благополучия, заявил с трибуны международной конференции «Счастье как новая экономическая парадигма» генсек ООН Пан Ги Мун: «Внутренний валовой продукт уже давно является главным показателем развития экономики и деятельности политиков. Однако он не учитывает социальные и экологические издержки так называемого прогресса... Миру нужна новая экономическая парадигма, которая бы отражала взаимосвязь трёх столпов устойчивого развития: социального, экономического и экологического», способных в своей совокупности составить так называемое «валовое счастье» (The New Times, 16 апреля 2012 г.).
По расчётам английского социального психолога Адриана Уайта из университета в Лестере, в 2011 г. самыми счастливыми в мире были датчане (см. табл. 1, там же). В России доля преуспевающих чуть менее четверти, но велико число граждан со средней степенью удовлетворенности жизнью (без малого 60%). Правда, учитывая катастрофическое жизненное положение большинства россиян после дефолта в конце 1990-х, это, в известном смысле, показатель улучшения благосостояния.
Однако такое достижение связано прежде всего с продолжительной благоприятной ценовой конъюнктурой на мировых сырьевых рынках и притоком нефтедолларов, позволивших в короткий срок не столько решить, сколько несколько «пригасить» остроту актуальных экономических и социальных проблем. Естественно, сыграла позитивную роль и загрузка отечественных производственных мощностей, ориентированных на выпуск конкурентоспособной продукции, пользующейся спросом на внутреннем рынке.
Таблица 1. Рейтинг счастья — удовлетворённости жизнью
|
Страна |
Высокая |
Средняя |
Низкая |
|
1. Дания |
74 |
24 |
2 |
|
2. Канада |
66 |
33 |
1 |
|
3. Нидерланды |
65 |
34 |
1 |
|
4. Израиль |
65 |
33 |
2 |
|
5. Швеция |
65 |
33 |
2 |
|
… |
|
|
|
|
13. США |
56 |
41 |
3 |
|
… |
|
|
|
|
76. Россия |
22 |
58 |
19 |
|
… |
|
|
|
|
146. Камбоджа |
2 |
72 |
26 |
Источник: Gallup
Согласно исследованиям Gallup, экономический рост — один из факторов, определяющих уровень счастья. Среди жизненно важных аспектов: удовлетворённость базовых потребностей (еда и жильё), наличие работы и её качество, правовая защищённость граждан и равенство всех перед законом. Следует также учитывать развитие институтов и инфраструктуры: от честных выборов до доступности и качества дорог, образования, окружающей среды, медицины и т.д.
По образному выражению премьер-министра Бутана, ВВП должен дополняться показателем, характеризующим валовое национальное счастье («Счастье — категория экономическая» — см. здесь же).
Информация к размышлению
Бутан — небольшое государство (королевство) в Гималаях между Китаем и Индией. В последние годы Бутан достиг значительных успехов, благосостояние страны постепенно повышается, совершенствуется и модернизируется инфраструктура. Единственная страна, в которой существует Министерство счастья.
В российских условиях и расчёты по ППС также не позволяют считать ВВП достаточно объективным для оценки реальных социально-экономических достижений. Достаточно вспомнить о постоянно растущей социальной дифференциации и распределении национального богатства.
Франклин Рузвельт подчёркивал, что «прогресс проверяется не увеличением изобилия у тех, кто уже имеет много, а тем, способны ли мы достаточно обеспечить тех, кто имеет слишком мало».
Да, отечественная экономика по объёмам ВВП вышла на пятое место в мире. Но среднедушевые доходы 50% россиян не дотягивают до 15 000 руб., а 80% граждан не могут позволить себе приобрести крупную бытовую технику и товары длительного пользования без потребительского кредита («Московский комсомолец», 7 марта 2013 г.). Даже «вялотекущий» экономический рост обеспечивает миллиардные доходы избранным и лишь копеечные прибавки большинству.
Следовательно, «достаточность» такого показателя, как ВВП, для оценки эффективности и успешности проводимой экономической политики весьма условна — без сравнительного анализа и сопутствующих комментариев этот формальный критерий легко вводит в заблуждение, фактически ретушируя реальное положение дел.
Если социальная дифференциация между 10% наиболее богатых и 10% наиболее бедных растёт, актуален учёт не только общих среднестатистических показателей, но и конкретных результатов удовлетворения базовых потребностей, характеризующих уровень социального благополучия и «валового счастья» каждого, а не абстрактную «среднюю температуру по больнице».
Счастье — категория экономическая
Эксперты ВШЭ утверждают, что в многонациональных странах, в том числе в России, нефть и газ не являются причиной запредельной разницы доходов и масштабного расслоения общества на богатых и бедных. Вывод настолько неожиданный, насколько и спорный, исходя из схем и итогов приватизации «лихих 90-х» и современных источников доходов без малого 200 000 российских миллионеров и 131 миллиардера.
Аналитический центр провел соответствующий опрос среди читателей «ЭЖ» и зафиксировал прямо противоположное мнение относительно влияния природных ресурсов на имущественное неравенство в России (табл. 2).
Таблица 2. Каково влияние природных ресурсов на
имущественное неравенство в России, %
|
Решающее |
64 |
|
Значительное |
26 |
|
Другое |
4 |
|
Незначительное |
2 |
|
Не влияют |
2 |
|
Затрудняюсь ответить |
2 |
Абсолютное большинство (90%!) уверено, что «близость» к доходам, получаемым от природных ресурсов, решающим (64%) или значительным (26%) образом влияет на возможность обогатиться. В очередной раз неумолимая практика опровергает «гармонию» теоретической мысли, словно предупреждая: «Умом Россию не понять!».
На самом деле для непредвзятого исследователя ничего необычного в ответах нет. Доходы от природных ресурсов — ресурсов общего пользования — оказались в «доступной близости» от небольшой группы граждан. В их карманах, образно говоря, и зазвенели монеты, в сравнении с которыми «бонусы» большинства — скорее дырки от бублика.
Причём это не только мнение читателей одной газеты. Можно утверждать, что оно характерно для большинства россиян и доказано множеством хорошо известных фактов и на федеральном, и на местном уровнях. В пользу такого вывода свидетельствуют также результаты опроса порядка 27 000 студентов экономических специальностей вузов более чем в 20 российских регионах, которым был задан известный вопрос классической политэкономии (табл. 3).
Таблица 3. Из права собственности на средства производства не должно следовать безусловное право их владельца присваивать результаты общественного труда, полученные с помощью этой собственности, %
|
Варианты ответа |
Читатели «ЭЖ» |
Студенты |
|
Не должно |
62 |
54—60 |
|
Должно |
29 |
35—39 |
|
Другое |
7 |
9—13 |
|
Затрудняюсь ответить |
2 |
1—1,5 |
Из полученных данных видно, что свыше половины респондентов разного возраста не считают справедливой ситуацию, когда результаты общественного труда безоговорочно достаются собственникам средств производства. Разделяют традиционную точку зрения чуть более трети опрошенных.
Итак, большинство ставит под сомнение многовековую аксиому классической политэкономии о неотъемлемом праве частных собственников средств производства присваивать результаты общественного труда, полученные с использованием этой собственности, как всё менее соответствующую современным глобальным тенденциям эпохи перехода от индустриальной экономики к экономике знаний, основанной на всемерном развитии человеческого капитала.
Не с растущим ли анахронизмом такого права связана проблема социальной несправедливости, всё более тревожащая мировое сообщество? Не отсюда ли берут начало истоки современного неравенства и несправедливости, предвещающие грозные последствия?
В передовых умах постепенно вызревает понимание актуальности баланса между частной коммерческой выгодой и социальной полезностью национального дохода, полученного общественным трудом, необходимости избегать крайностей и настойчиво минимизировать противоположные социальные группы очень богатых и очень бедных через развитие и укрепление среднего класса.
Чтобы средний класс был многочисленным, а разница между богатством и бедностью не стала разрушительной, западные страны осуществляют антимонопольную политику, строят «социальные лифты», развёртывают социальные программы. В итоге и бизнесмены, и средний класс, и государство кровно заинтересованы в инновационном развитии. Заметим, начало всем этим действиям было положено ещё на индустриальной стадии («Что день грядущий нам готовит?» — см. здесь же).
Как показывает мировая практика, такая тенденция постепенно вызревает на высокоразвитой индустриальной стадии, но особенно характерна для экономики знаний, когда доминирует интеллектуальный продукт. Его значительные объёмы одновременно становятся доступны практически бесконечному числу пользователей и самостоятельно ими применяются, в том числе в форме своеобразного нематериального капитала — коллективного по определению и доступного множеству индивидуумов для достижения личных целей. На постиндустриальной стадии происходит известное «техническое» преодоление классического противоречия между частной собственностью и общественно производимым доходом, требующее решительного изменения экономической парадигмы. Игнорирование подобного факта будет всё больше превращаться в одну из существенных хронических причин кризисных явлений.
Гималайский консенсус*
Принципы Гималайского консенсуса базируются на системе ценностей и философии индуизма, джайнизма, буддизма, ислама, даосизма и конфуцианства, подчёркивающих большую важность общественного по сравнению с личным, социальной пользы — по сравнению с частной, необходимости оказывать помощь тем, кому в жизни повезло меньше.
Культурная идентичность, чувство общности и здоровая окружающая среда важны не меньше, чем материальное развитие. Устойчивая местная экономика и развитие сообществ на низовом уровне являются основой для обеспечения продовольственной безопасности и безопасности водоснабжения, предотвращения этнического насилия и террора как в развивающихся, так и в развитых странах.
В рамках новой экономической парадигмы Гималайский консенсус вводит ряд принципиально новых понятий.
Сострадательный капитал, предусматривающий вложение денег «не только для получения прибыли, но и для того, чтобы улучшить чью-то жизнь, облегчить страдания, построить школу в своём собственном районе, сохранить источники воды, выращивать безопасные продукты питания, или внедрить в своем районе энергоснабжение от возобновляемых источников энергии вместо ископаемого топлива… Это не благотворительные пожертвования, а реальные возможности для бизнеса».
Оценка компаний как членов сообщества. Корпорации должны оцениваться не только по рентабельности, но и «по их вкладу в развитие общества, охрану окружающей среды, отношению к собственным сотрудникам. Все эти аспекты взаимосвязаны. Это прагматичный, целостный и устойчивый подход. За ним будущее».
Сознательное потребление. Одновременно с корпоративными трансформациями в сторону большего соответствия современным экономическим и социальным реалиям потребуется изменить и потребительское поведение. «Возможность голосовать своими деньгами — покупать какие-то товары и услуги или бойкотировать их — заставит корпорации переходить на продукты и услуги, способные обеспечить устойчивое развитие нашей планеты», то есть адекватно реагировать на потребительский спрос. В новой ситуации появятся новые эффективные возможности и у финансовых институтов.
Гималайский консенсус не опирается на какую-то конкретную экономическую теорию или модель. Он основан на коллективном опыте в регионе Гималаев, использует гибкий подход и поиск решений, выработанных с учетом меняющихся местных и глобальных условий. Коренные народы являются региональными охранителями окружающей среды, и необходимо защищать их этнические права на собственный образ жизни, поскольку в нём воплощается мудрость, накопленная в данной конкретной местности. Именно такое «живое» знание может защитить окружающую среду. Например, изменение климата — крайне актуальная проблема, так как оказывает сильное воздействие на задачи обеспечения водной и продовольственной безопасности.
На этом пути будет возможно разрубить гордиев узел показного потребления, которое пожирает ресурсы нашей планеты, расширяет социальное неравенство и разрыв в уровне доходов: «Мы должны перестать думать только категориями рынка капиталов и вернуться к основам, поддерживая малый бизнес и предприятия, управляемые сообществами. Это подразумевает переход от монолитной глобализации к диверсифицированной локализации».
Описывая Гималайский консенсус, Брам указывает на такие формирующиеся и перспективные его аналоги, как Африканский консенсус, Русский консенсус, Барселонский консенсус. Их совокупное глобальное воздействие способно преодолеть пагубное влияние до недавнего времени казавшейся непоколебимой «универсальной» точки зрения относительно скорости экономических преобразований «путём простой одновременной и необузданной либерализации всех рынков. Эта модель исказила мысли Адама Смита, а затем довела искажения до крайности, игнорируя этнические, социальные, религиозные, демографические или географические факторы» (Выделено. — В.Т.). Как точно отражено произошедшее в России в недавние 1990-е!
Автор отмечает неэффективность государственных мероприятий, в том числе поддержку финансовых институтов и рынков капитала, порочную практику наделения топ-менеджеров огромными зарплатами и бонусами, предполагающих, «что эти деньги понемногу просочатся в экономику. Новые, реально востребованные рабочие места создаст массовая замена традиционных энергосистем и финансирование возобновляемых источников энергии и энергоэффективных продуктов и услуг… Ожидается появление „зеленых“ технологий и фондов социальных предприятий. Эти проекты должны быть не только экологически ориентированными, но и рентабельными… Пакеты мер по стимулированию необходимо инвестировать в образование, модернизацию инфраструктуры» (Выделено — В.Т.).
Показательно, что расширение полномочий сообществ актуально также «в Северной Америке и Европе, которые сталкиваются с нарастающей циклической бедностью из-за перетекания капиталов», появлением разных этнических групп и систем ценностей. Поэтому необходимые изменения в финансовой системе должны предусматривать «финансирование для местных предприятий. Это самый быстрый способ расширить возможности сообществ и повысить уровень их жизни. Политика не сводится только к рынкам капитала — ситуации, когда небольшая группа людей получает в краткосрочное распоряжение значительные финансовые средства. Речь идёт обо всех нас, о наших детях, детях наших детей и о долгосрочном развитии всей нашей планеты».
* Использованы фрагменты выступлений и публикаций Л. Брама на сайтах «Anti-global.ru», 19 мая 2013 г.; «ВТО-Информ», 31 мая 2012 г.и «DigitalOctober», 19 августа 2013 г.).
Нобелевский комитет указал перспективу
В 2009 г. в разгар мирового кризиса Нобелевский комитет присудил премию по экономике американскому профессору Элинор Остром за работы в области управления ресурсами общего/совместного пользования — common-pool resources (сокращенно —CPR), то есть общей собственностью, не принадлежащей частнику или государству. Многолетние теоретические и полевые исследования и анализ существующих практик в различных странах мира доказывают, что самоуправляемые сообщества могут эффективно использовать и воспроизводить общественный ресурс, не прибегая к традиционно противоположным схемам приватизации или национализации.
Перспективы успешного развития мировой экономики не связаны исключительно с глобализацией или абсолютизацией роли частного предпринимательства. Различные человеческие взаимодействия приобретут решающее значение, всё более существенную роль будет играть активное формирование разных модификаций коллективных сообществ — от коммун и деревень до маленьких городков и кооперативов — наиболее эффективных и бесконфликтных субъектов хозяйствования («Проблемы коллективного управления ресурсом совместного пользования», «Менеджмент и бизнес-администрирование», 2010, № 2).
Среди важнейших положений и результатов — исследование экономической организации, особенно в части коллективной собственности; обоснование положения, согласно которому общественное имущество/общая собственность (сommon property) может эффективно управляться его/её пользователями, практические примеры демонстрации успешного управления собственностью общего доступа членами различных коллективов.
Работы Остром — это успешная системная попытка преодолеть одну из основных дихотомий современной политэкономии: абсолютизацию либо рыночных принципов, либо тотального государственного регулирования, либо плана, либо рынка. С этой целью она исследовала многообразные институциональные системы, не относящиеся ни к рынку, ни к государству. коммерческие и некоммерческих структуры (сообщества), производящие общие блага для «коллективных ячеек потребления».
Оказалось, коллективная форма владения, хозяйственного распоряжения, пользования и управления общими ресурсами во многих случаях более эффективна по сравнению с частной или государственной, а управление общественными ресурсами не обязательно ограничивается государственным регулированием или приватизацией объекта.
Утверждая «гораздо более позитивный взгляд на природу человеческих взаимодействий, чем взгляд, разделяемый ортодоксальной экономической теорией», Остром преподала урок разумного социального оптимизма. «Картина мира, которая продолжительное время доминировала в социальных дисциплинах, предполагала, что зона кооперативного поведения в человеческих сообществах исчезающе мала» (Р.И. Капелюшников, «Экономический журнал Высшей школы экономики», 2010, № 1).
Доказано, что индивиды обладают поразительно высокой способностью к самоорганизации и самоуправлению. В большинстве случаев локальные сообщества в состоянии собственными силами, без вмешательства извне успешно справляться с проблемой коллективного действия. Они достигают согласия при разработке и установлении единых правил доступа к общим ресурсам, проявляют готовность контролировать соблюдение правил совместного использования CPR с наложением санкций на нарушителей. Эффективность таких правил оказывается обычно достаточно высокой. С их помощью многим локальным сообществам удавалось в течение веков и даже тысячелетий успешно избегать опасности сверхэксплуатации ресурсов (там же).
Таким образом, в отличие от бытующего мнения, в коллективных сообществах вырабатываются правила совладения и хозяйственного распоряжения ресурсами, которые обеспечивают его сохранение и воспроизводство и сдерживают конфликт интересов. Отсюда актуальность поиска путей оптимального реформирования собственности в современных экономических условиях. Как не вспомнить пренебрежительное, усиленно насаждавшееся в 1990-е (и до сих пор не изжитое) мнение, что работники способны лишь проедать собственность, а не эффективно распоряжаться ею.
Сформулированные выводы трудно переоценить. Однако в России это, без преувеличения дальновидное, решение Нобелевского комитета не привлекло должного внимания ни власти, ни общественности.
Экономика и справедливость
Гималайский консенсус подразумевает социальную ответственность и общественную полезность коммерчески успешного бизнеса. Не прибыль любой ценой, а доход, обеспечивающий конкурентное развитие компании, достойное вознаграждение собственникам и сотрудникам, сотрудничество с территорией, обеспечивающее взаимную выгоду. Создание рабочих мест для жителей территории, решение местных проблем, поддержка местных сообществ.
Нобелевская премия 2009 г. Э. Остром убедительно подтверждает, что, вопреки традиционным представлениям, «индивиды обладают поразительно высокой способностью к самоорганизации и самоуправлению; в большинстве случаев локальные сообщества оказываются в состоянии собственными силами, без всякого вмешательства извне успешно справляться с проблемой коллективного действия». В результате была опровергнута долгое время доминировавшая в социальных дисциплинах картина мира, согласно которой «зона кооперативного поведения в человеческих сообществах исчезающе мала». (Р.И. Капелюшников, «Экономический журнал Высшей школы экономики», 2010, № 1).
В 1981 г. в своей знаменитой энциклике «Совершая труд» папа римский Иоанн Павел II утверждал, что «взаимодействие между рабочим и совокупностью инструментов и средств производства привело к развитию различных форм капитализма и параллельно этому различных форм коллективизма, что… трудящиеся могут, причём весьма эффективно, участвовать в управлении производством и контролировать продуктивность предприятий».
И далее: «Труд имеет приоритет над капиталом… Каждый, в силу своей причастности к труду, считается в полном смысле слова совладельцем того великого предприятия, на котором он трудится вместе со всеми. Эта очевидная истина вытекает из всего исторического опыта человека… Человек труда — это не просто орудие производства, но и личность, имеющая в ходе всего производственного процесса приоритет перед вложенным в дело капиталом. Самим актом своего труда человек становится господином на своём рабочем месте, хозяином трудового процесса, хозяином продуктов своего труда и их распределения» (Выделено. — В.Т).
Идеолог анархизма и революционер Пётр Кропоткин пришёл к выводу, что «кооперация и взаимная помощь, а совсем не конкуренция являются наиболее важными факторами в эволюции видов и способности к выживанию».
Русский критик и публицист Валериан Майков писал, что «подёнщина уничтожает тот масштаб распределения богатства, который указывает нам общий человеческий смысл и чувство справедливости, то есть качество и количество труда… Сменить её может только такой порядок вещей, при котором работникам будет предоставлено право собственности на их произведения, качество и количество труда признается масштабом распределения богатства, наконец, человеку возвращён будет характер человеческий (Выделено. — В.Т.).
Альтернатива подёнщине — дольщина. При системе дивидендов работник постоянно имеет в виду возможность в будущем обеспечить себя и своё семейство, если только захочет трудиться в настоящем. Эта мысль всегда вдохновительна, и работник, под её влиянием, трудится охотно, с жаром, со сладким сознанием цели своих усилий. Никогда так не развивается в человеке нравственное чувство и сознание собственного достоинства, как в том положении, когда доходы его состоят в возможно справедливой оценке его труда по качеству и количеству; это развивает в нём благородную гордость, с которою неразлучно радение о всём, что составляет обстановку жизни» (Выделено. — В.Т.).
Академик Святослав Фёдоров призывал «изменить сам характер современных производственных отношений, то есть превратить наёмников в хозяев производства, чтобы каждый работающий человек имел полное право распоряжаться продуктом своего труда. Если мы совместно производим, то и должны совместно владеть тем, что произвели (Выделено. — В.Т.).
Демократия должна начинаться с экономического базиса общества. Демократия — это, прежде всего, справедливость в распределении того общественного продукта, который люди сообща создают (Выделено. — В.Т.). Главным капиталом всё больше становится человек, его интеллект, его творческие возможности. Будущее самоуправленческое общество возьмёт всё лучшее, что было у прошлого государственного социализма и нынешнего капитализма. Оно соединит коллективизм людей с личной инициативой отдельного человека. Это будет конвергентное общество свободного труда, о котором мечтали Андрей Сахаров, Дэн Сяопин и другие выдающиеся наши современники».
В годы перестройки, в середине 80-х годов прошлого века советские СМИ опубликовали интервью с президентом корпорации «Дюпон» Джоном Кролом: «Я хочу, чтобы все, кто работает в компании, являлись бы её инвесторами... Чтобы их личное благосостояние было в прямой зависимости от успехов компании». С этой целью широко практиковалась и поощрялась «продажа на льготных условиях акций „Дюпон“ среди сотрудников».
Обратим внимание на тезис Карла Маркса, писавшего в 19 веке: «Рабочий свободен лишь тогда, когда он является владельцем своих средств производства». И далее: «Индивидуальную форму владения экономическое развитие с каждым днём будет всё более преодолевать. Остаётся лишь форма коллективного владения...»
Словно поддерживая мысль основоположника научного коммунизма, американский президент Рональд Рейган заявил в 1987 г., что в будущем в США и во всем западном мире будет увеличиваться количество работников-собственников, что эта тенденция — следующий логичный шаг в развитии общества: «Может ли быть лучшим ответ Карлу Марксу, чем миллионы работников, владеющих средствами производства?» («Российская Федерация сегодня», 2001, № 19).
*****
Завершим обзор ещё одним высказыванием Брама, характеризующим суть Гималайского консенсуса: «Время неолиберализма и рыночного фундаментализма, шоковой терапии и монолитной глобализации, основанных на жадности — ушло. Мы нуждаемся в прагматичной, целостной экономике, чтобы войти в новую эру социального предприятия, сострадательного капитала и совместного интереса, которые способны защитить наши сообщества и окружающую среду. Развитие местных экономик и поддержка первичных общественных производственных коллективов — честная основа для водной и продовольственной безопасности, предотвращения этнического насилия и террора в обоих мирах: развитом и развивающемся. Сейчас время для поиска и нахождения среднего пути экономики» (Выделено. — ВТ).
*****
Не придётся ли нам, вслед за певицей Машей Распутиной восклицать: «Отпустите меня в Гималаи!»?
Есть ли средний путь у мировой экономики? Возможен ли «третий путь развития российской экономики? Не пробиваются ли в ней ростки нового, нами упорно не замечаемого или отрицаемого? Не это ли подразумевал Нассим Талеб, утверждая: «Черные лебеди явились в мир и потрясли его именно потому, что их никто не ждал»? Об этом — в следующей статье.