Всё дальше в историю уходят лихие 90-е и тучные нулевые. Глобальная и российская экономики с переменным успехом пытаются преодолеть последствия мирового экономического кризиса. Судя по результатам последних лет, у «них» это получается лучше, у нас — всё ощутимее торможение и нарастание системных проблем. Почему? В повестке дня — смена экономической парадигмы и новая экономическая политика. Но, затевая очередной этап реформ, не хотелось бы снова наступить на те же грабли — пора учить уроки…
*****
Весной 2011 г. коротко вспыхнула и быстро погасла (по крайней мере, для внешних наблюдателей) полемика относительно итогов реформ 1990-х гг. между известными российскими экономистами: академиком РАН Виктором Полтеровичем и научным руководителем НИУ ВШЭ Евгением Ясиным (хронологически были опубликованы в обратном порядке).
Непрекращающиеся дискуссии государственников и либералов (неолибералов по определению Евгения Примакова) на эту тему приобрели в России характер своего рода научно-политического противостояния. Научного — потому что речь идёт о фундаментальных вопросах экономической теории. Политического — потому что давно пора определить долгосрочный вектор цивилизационного развития России, а не только стратегию развития отечественной экономики.
При этом государственники отстаивают эволюционно-последовательный путь преобразований, в том числе индустриальных. Либералы, вольно или невольно соглашаясь с очевидными провалами и системной деградацией, продолжают убеждать в необходимости радикальных мер в российской экономике для долгожданного «скачка» в постиндустриальное будущее.
Справедливости ради отметим, что первые никогда не мыслили отечественную экономику вне рыночных отношений, а вторые теперь признают, что без современной индустрии нельзя обеспечить лидирующие позиции на мировых рынках.
Но вопросы остаются, и нынешнее состояние российской экономики заставляет внимательно отнестись к аргументам сторон.
Почему «не идут» российские реформы*
По мнению В. Полтеровича, «мы пережили социально-экономическую катастрофу — резкое падение производства и уровня жизни, рост преступности (убийств, теневой экономики, коррупции), уменьшение ожидаемой продолжительности жизни, разочарование в демократических ценностях. Построен капитализм, но весьма неэффективный: низкая производительность труда, высокий уровень неравенства, слабая защита прав собственности, не видно перспектив на успех догоняющего развития».
Один из главных уроков: модернизация «буксует», потому что недостаточно принять «хорошие законы», нужно последовательно выстраивать систему институтов, адекватных поставленным задачам.
Принципиально важно, однако, понимать совершённые ошибки. Вот некоторые из них, взаимозависимые, взаимно определяющие и взаимно дополняющие друг друга в строгом соответствии с причинно-следственными связями.
Ошибка 1: макроэкономические законы универсальны.
Отсюда должно было следовать, что, сдерживая темп роста денежной массы и инфляционные ожидания, можно избежать высокой инфляции. Однако обесценение денежных средств и рост бартера быстро свели на нет значение управления денежной массой, а «шоковая терапия» только подстегнула инфляцию.
Не были учтены существующие культурные, институциональные, технологические и другие ограничения, только преодолевая которые, следовало постепенно «заимствовать институты из более развитой институциональной среды».
В результате «за 1992 г. индекс потребительских цен в России вырос в 26 раз. Существовали ли альтернативные способы либерализации цен? Несомненно, причём ряд предложений был выдвинут до реформы. Один из подходов реализовали китайцы еще в 1989 г. В Китае процесс либерализации цен длился 15 лет и сопровождался бурным экономическим ростом».
Ошибка 2: частная собственность (почти) всегда лучше государственной.
В ходе приватизации (оказавшейся «ограблением большинства») превращение новых хозяев бывшего государственного имущества в эффективных собственников не состоялось. В одном из исследований Всемирного банка было отмечено, что «приватизация сама по себе не гарантирует улучшения функционирования, по крайней мере, в кратко- и среднесрочных периодах... Эффект приватизации предприятий отечественными собственниками… был нулевым или даже отрицательным в России и остальных странах СНГ».
Ошибка 3: частные фирмы максимизируют прибыль и при ухудшении условий избавляются от лишних работников.
Так происходило и происходит во всех «капиталистических демократиях». Однако в отличие от западного типа корпоративного управления, руководители приватизированных российских предприятий вовсе не стремились увольнять своих работников. Особенно это характерно для предприятий, управляемых работниками. Понятно, что такая социально ответственная позиция противоречила частнособственнической идеологии, в основе которой — извлечение максимальной прибыли.
Ошибка 4: государство в экономике — это «ночной сторож».
Государство в экономике должно всего лишь принимать «правильные» законы и обеспечивать их исполнение. Тем самым отрицалась необходимость осуществления государственной промышленной и социальной политики. Утверждения авторитетных экономистов о том, что «в период реформ роль государства увеличивается, а эффективная либерализация требует укрепления государства», упорно игнорировались.
В 2000-х ситуация кардинально изменилась: в частности, популярной темой стали разговоры о частно-государственном партнёрстве .
Ошибка 5: планировать не нужно, рынок всё решит сам.
Разрушив, а не кардинально реформировав советскую систему планирования, мы лишили себя стратегического видения. В Китае «шаг за шагом создают из плановых институтов „социалистического периода“ современную систему индикативного планирования. Как показывает исторический опыт, такая система — необходимый элемент успешного догоняющего развития, экономического чуда».
Ошибка 6: надо продолжать реформы независимо от издержек.
Реформы любой ценой разрушительны и негуманны. Прежде чем их начинать, «следует сопоставить ожидаемые выгоды и издержки. И следует быть готовым изменить план реформы или даже отказаться от неё, как только обнаружится, что её продолжение не даёт положительного эффекта. К сожалению, эта ошибка слишком часто повторяется и в наше время».
Информация к размышлению
В романе «Черный обелиск» (1956 г.) немецкий писатель Эрих Мария Ремарк писал, что «смерть одного человека — это смерть, смерть двух миллионов человек — только статистика».
Понукая страну к непродуманным реформам, либералы, сидевшие в высоких кабинетах, даже не пытались вглядеться во всеохватную трагедию.
Ошибка 7: правительство не должно проводить популистскую политику.
«Элита» самоуверенно и цинично полагала, что население обязано «верить и терпеть», так как не в состоянии оценить блага, которые получит от реализации реформ. Но падение уровня жизни (обнищание) большинства россиян, откровенное беззаконие, одиозные залоговые аукционы и множество других, менее значимых и более мелких актов захвата собственности «надолго определили нелегитимность частной собственности в России», практически лишив реформы общественной поддержки.
Отсюда вывод: «Для успеха реформ необходимо формировать позитивные институциональные ожидания,... обеспечить повышение уровня жизни основным группам населения на всех этапах реформ,... предусматривать компенсации проигравшим от институциональных преобразований… Не только китайские реформаторы, но и создатели Европейского союза неукоснительно следовали этому принципу».
Ошибка 8: шоковая терапия — лучшая из стратегий.
По мнению В. Полтеровича, именно в этом тезисе — фундаментальная ошибка радикал-реформаторов, во многом предопределившая неудачу российских реформ.
Он цитирует венгерского экономиста Яноша Корнаи, который в нулевые годы подвёл итог дебатам между сторонниками шоковой терапии и градуализма (постепенных преобразований): «Большинство западных экспертов, обладавших влиянием на правительства бывших социалистических стран, отстаивали идею ускоренной приватизации.…Самым показательным примером насильственно ускоренной приватизации стала Россия. Именно эта стратегия в значительной степени сыграла свою роль в необратимом и злополучном процессе, который привёл к невероятной концентрации имущества и власти… Сейчас, спустя 10—15 лет, большинство экспертов вынуждены признать: сторонники постепенного перехода оказались правы».
И т.д.
Академик заключает: «Из опыта 1990-х следует новое понимание реформы: реформа — не одномоментный акт, а построение последовательности промежуточных институтов в подходящем институциональном пространстве… Не существует общих рецептов построения перспективных траекторий. Найти такие траектории и выбрать из них наиболее рациональную — в этом и состоит задача тех, кто готовит и проводит реформы».
* По материалам OPEC.ru, 30 марта 2011 г.
Оттенки меняют оценку*
Так Е. Ясин озаглавил свой ответ маститому оппоненту. Признавая, что «проведение рыночных реформ — это не чисто экономическая задача, а политико-экономическая, причём в очень большой степени „политико-“», он указывает на катастрофическое нарастание обозначившегося ещё в советское время «комплекса проблем, не имевших ни однозначного, ни единственно верного решения».
Любопытное признание. В 1991 г. «был осуществлён переход на договорные цены… В административном порядке повысили розничные цены. Но главный вопрос оставался не в ценах, а в том, кто и что мог вообще купить». Несмотря на то что правительство Гайдара не нашло ответа на этот вопрос, «в течение 1992 г. все цены были практически полностью освобождены, все попытки их удержать срывались».
Иными словами, не разобравшись в реальных возможностях хозяйствующих субъектов как производителей и потребителей, то есть не имея даже общего представления о ситуации «спрос — предложение» в «независимой» российской экономике, реформаторы осуществили тотальную либерализацию цен, тщетно надеясь запустить тем самым процесс рыночных преобразований.
Автор сам себе противоречит: «Но если либерализовать цены в отсутствии товаров, то что можно этим поправить? Ничего!». Спрашивается, зачем в такой обстановке цены отпустили?!
А ведь к тому времени уже были официальные письма-обращения зарубежных экономистов — нобелевских лауреатов к советскому и российскому правительствам с предостережениями от подобного «забегания», с призывами учесть, приступая к судьбоносным реформам, уже известные в мировой практике ошибки («НЭП 2.0 для России» — см. здесь же).
Но отцы-реформаторы ни в чём не сомневались тогда и ни о чём не жалеют сегодня: «Работа, которую было совершенно необходимо сделать, была сделана. Плохо или хорошо, но рыночная экономика теперь работает. Теперь давайте поправлять, что не так. Давайте делать лучше, а не искать виноватых и обсуждать, что вот, дескать, надо было пригласить толковых хозяйственников, а не „мальчиков в розовых штанишках“. А где, собственно, было взять таких толковых людей? На этот вопрос ни тогда, ни сейчас ответа нет. Экономическая наука, замечу, не была готова к восприятию таких событий. Она и сейчас не готова».
Оставим на их совести утверждение: «План проведения реформ достаточно широко обсуждался. В дискуссиях высказывались разные точки зрения… Известные учёные… выступали хором за шоковую терапию». При всём уважении к единственно упомянутому американскому экономисту немецкого происхождения Рудигеру Дорнбушу — безымянный хор получается!
Словно предвосхищая вопрос о китайском опыте, звучит безапелляционное: «Пойти по китайскому пути наша страна вообще не могла. Китай находится на стадии поздней индустриализации, у него примерно 150 млн крестьян, которые готовы прийти работать в город. Мы все наши трудовые ресурсы уже перевезли в город. Таких резервов развития у нас нет».
Действительно, Китай находится на стадии поздней индустриализации. Мы, к сожалению, оказались на более ранней стадии, потеряли уйму времени и теперь пытаемся преодолеть внутренние и внешние трудности и барьеры, а теперь и санкции, чтобы наверстать упущенное.
Как не вспомнить, что в 1990-е гг. и вплоть до недавнего времени, по существу, отрицалась необходимость активной промышленной политики и возрождения конкурентной отечественной индустрии. Негативное влияние подобного подхода ещё долго будет сказываться на возможностях российской экономики.
Информация к размышлению
1. Год назад замглавы Минэкономразвития Андрей Клепач рассуждал о сценарии, ориентированном на рывок в развитии экономики и прорыв в конкурентоспособности: мы создаём конкурентный сектор, который будет производить на экспорт не около 30 млрд долл. США машиностроительной продукции, как сейчас, а более 60 млрд долл. к 2020 г. и почти 200 млрд долл. к 2030-му. То есть больше почти в семь раз. Не рекорд: Индия за последние десять лет увеличила машиностроительный экспорт в десять раз и сейчас экспортирует машин и оборудования в 2,5 раза больше, чем Россия («Ведомости», 5 марта 2013 г.).
2. В июле 2013 г. спад в российских обрабатывающих отраслях, производстве и распределении газа и электроэнергии составил 1,1%, производстве транспортных средств — 11,6%. Отрицательную динамику показали производство электрооборудования, резиновых изделий, химическая промышленность и обработка древесины (NEWSru.com/Экономика, 21 августа 2013 г.).
Получается, что экспорт индийского машиностроения, составляющий сегодня 75 млрд долл., к 2020 г. ещё увеличится, а мы к этому времени всего лишь «удвоимся» до 60 млрд долл., даже не достигнув за семь лет нынешнего индийского показателя? Причём к 2030 г. увеличим экспорт всего в семь раз. А как далеко вперёд (уж точно не назад) уйдут Индия и другие страны?
Может, следовало бы осмыслить индийский прорыв: десятикратное увеличение машиностроительного экспорта за десять лет? А если кто-либо повторит набившую оскомину фразу о низкой базе, то зададим встречный вопрос: почему китайский ВВП, в разы превышающий российский, невзирая на объективные глобальные проблемы и субъективные трудности, продолжает расти семи-, десятимильными шагами — в сравнении с текущей, а не давно забытой низкой базой?
В российской экономике постепенно сформировалась ситуация, когда количественные (скромные) изменения не ведут к актуальным качественным трансформациям. Экономика знаний, о которой так много говорят, основана не на односторонней зависимости от доминирующего фактора, не на примитивных причинно-следственных связях, а на их взаимном причинно-следственном соответствии. Это тем более ставит под сомнение надежду, что в отсутствие уверенных темпов роста ВВП удастся, как считает А. Клепач, «преодолеть сложившуюся тенденцию к замедлению» (там же).
Пора уяснить, что количественный рост ВВП — всего лишь одно из обязательных условий перехода к постиндустриальной экономике. Традиционно понимаемое значение и методы вычисления ВВП по мере формирования и развития экономики знаний будут неизбежно меняться («Можно ли из двух „Д“ сделать два „У“, или Оговорка по Фрейду» — см. здесь же).
Так что нельзя согласиться с утверждение Е. Ясина, что «говорить об ошибках в реализации рыночных реформ, вменяя вину за них реформаторам, в корне неправильно» и при этом кивать на пороки «70-ти лет советской системы». Уже минуло без малого 25 постсоветских лет. В разные эпохи многие страны за такой период добивались убедительного могущества и расцвета. Примеры общеизвестны. А мы всё с колен поднимаемся…
Заметим, «отцы-реформаторы» не устают с одной стороны уверять, что десятилетие «нулевых» резко ослабило «достижения 90-х», а с другой кивают на «долгоиграющие» последствия советского периода.
«В тех обстоятельствах никто не знал, как сделать по-другому». А как же с вышеприведенным утверждением, что «в дискуссиях высказывались разные точки зрения»? Ответ простой: прав оказывался не тот, кто прав, а тот, у кого было больше прав. Вспомним, как шельмовалось экономическое инакомыслие, как мгновенно исчезали с политической арены несогласные с официальным курсом.
Не меняет сути дела и признание, что относительно «второго, денежного, этапа приватизации — залоговых аукционов, у меня самого есть большие претензии. Выводы, которые делали зарубежные коллеги после серьёзных расчётов, показывали, что у нас приватизация оказалась неэффективной. Думаю, что окончательный диагноз ставить ещё рано. Несомненно, однако, что были допущены серьёзные ошибки при формировании соглашений с олигархами. Им должны были быть поставлены жесткие условия, а не только передача прав (выигрыша)» (выделено Е. Ясиным).
Информация к размышлению
1. С подачи МВФ практически отработанные схемы приватизации были привнесены извне. А потому приватизация проводилась не в интересах большинства граждан, а в интересах будущих олигархов и иностранцев, действовавших, зачастую, через «доверенных» россиян, выступавших транзитными собственниками («Литературная газета», 26 марта 2014 г.).
2. Российские собственники в целом не стали стратегическими инвесторами — состояние отечественной экономики тому подтверждение. Пребывание в группе лидеров по числу миллиардеров не ведёт к уверенному экономическому росту — в отличие от Китая и США, к примеру.
Не случайно говорят: есть ошибки и ошибки… По Е. Ясину, существуют претензии к залоговым аукционам, приватизация оказалась неэффективной, назначенные олигархи в результате выиграли, а горе-приватизаторов (и всю страну) — фактически «кинули». Его единомышленники признают решающую роль государственных инвестиций, однако всё равно считают, что государства в экономике много.
Какие тут нюансы, полутона, «оттенки, меняющие оценки»? Перефразируем поэта: сработано весомо, грубо, зримо! Меньшинству «обломилось», большинство потеряло.
Казалось бы, давно не состоятельны надежды на «невидимую, но регулирующую руку рынка» и актуален большой серьёзный разговор — на кону будущее России. Но нет, по его мнению, окончательный диагноз ставить ещё рано…
* По материалам OPEC.ru, 19 марта 2011 г.
*****
Показательны результаты опроса экспертов относительно значимости конкурентных преимуществ государств в период 2013—2050 гг. («Можно ли из двух „Д“ сделать два „У“, или Оговорка по Фрейду» — см. здесь же).
Первая пятёрка ответов объективно отражает глобальные тренды начального этапа постиндустриального развития.
Высокие технологии по всему спектру производства товаров и услуг, включая базовые отрасли, современные исследовательские технологии, передовая инфраструктура обеспечивают конкурентные преимущества на внешнем и внутреннем рынках, удовлетворяя растущие запросы потребителей. Этому же способствуют соответствующая профессиональная подготовка квалифицированных кадров и адекватный образовательный уровень населения, содействующий его органичной адаптации в быстро меняющемся, развивающемся мире.
Таблица. Конкурентные преимущества развитых стран в период 2013—2050 гг., %
|
Доступ к новейшим технологиям, в том числе энергетическим |
48 |
|
Совершенство системы образования |
43 |
|
Наличие системы долгосрочного государственного планирования |
30 |
|
Сильная роль государства в поддержании конкуренции |
27 |
|
Высокий уровень ответственности национальных элит |
27 |
Источник: фонд «Посткризисный мир»
Современные рыночные отношения не противоречат необходимости иметь систему долгосрочного государственного планирования, определяющего стратегические направления социально-экономического, научно-технического, культурно-образовательного развития, задающего ориентиры для рынков, бизнеса и нации в целом.
Наибольшие расхождения в оценках экспертов были выявлены при оценке ответственности национальных элит. Для экспертов из развитых стран этот фактор входит в пятёрку важнейших (таблица). Для участников опроса из развивающихся стран — малозначим (около 10%) Зато для представителей постсоветских государств оказался на первой позиции. Одно дело позиционировать себя авангардом общества, другое — не только отвечать за нарастающие социально-экономические проблемы, но и возглавить процессы активного возрождения и развития.
При этом ведущая роль национальных элит — не предмет обсуждения, а неотъемлемое условие прогрессивных, общественно-полезных (не эгоистично-корпоративных и конъюнктурных) преобразований. Равно как и решающая роль государства в поддержании конкуренции, последовательной и неукоснительной реализации выработанной экономической политики и консолидации различных социальных групп.
*****
Концепции, доктрины, программы на любой вкус и срок до 2015—2030 гг., постоянно меняющиеся и легко забываемые, неизжитая надежда на «невидимую руку рынка» подчёркивают отсутствие долгосрочной стратегии развития и ответственного государственного планирования («Тянуть — потянут, но вытянуть — не смогут» — см. здесь же).
Деиндустриализация как неотъемлемая составляющая курса реформ в 1990-е гг. явилась одной из основных причин ресурсной зависимости российской экономики. Слезть с «нефтяной иглы» мы сможем, только расставшись с химерами прошлого.
Комментируя одну из них — утверждение, что фирмы с государственным участием менее эффективны, нежели частные, академик РАН Александр Некипелов отмечает: «Это чистая идеологическая мишура, далёкая от реальности. Серьёзные исследования итогов приватизации, проводившиеся во многих странах, показывают, что никакой прямой зависимости между приватизацией и повышением эффективности не существует. Мировой опыт приватизации обобщил академик Полтерович, доклад которого вышел осенью прошлого года. Не надо искать панацеи ни в приватизации, ни в её запрете. Необходим спокойный и прагматичный подход» («Литературная газета, 12 марта 2014 г.).
Наш «заклятый друг» Збигнев Бжезинский очень надеется, что Россия не пойдёт по китайскому пути. Неудивительно — это стало бы «самым страшным геополитическим поражением США в XXI веке и началом истории нового многополярного мира» («Литературная газета», 28 марта 2014 г.).
Неправ Ясин, диагноз ясен: неолиберальный проект провалился — нужна новая экономическая политика.