В поправках в ГК РФ, касающихся главы о юридических лицах, «лучшие» нормы, заимствованные из англо-американского права, законодатели попытались скрестить с правом российским, растущим из континентальной правовой системы (см. табл. на с. 15). О плюсах и минусах получившегося кадавра «ЭЖ» рассказал заведующий кафедрой гражданского права юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Евгений Суханов, стоявший у истоков Концепции развития гражданского законодательства.
Поправки в Гражданский кодекс РФ — единственный за много лет законопроект, который имел хорошую научную базу и готовился так, как это принято в демократическом правовом государстве: была создана Концепция развития гражданского законодательства (далее — Концепция), затем на ее основе разработан законопроект, проведено его обсуждение. Но в результате в Федеральный закон от 05.05.2014 № 99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации» (далее — Закон № 99-ФЗ) вошло не более 40% от того, что предлагалось изначально. Зато туда попали совершенно новые нормы, которые никто и никогда не обсуждал. После второго чтения в законопроект были внесены многочисленные правки, но уже без участия ученых и практиков, стоявших у его истоков и ориентировавшихся на Концепцию.
Плюс первый: последствия реорганизации и ликвидации стали предельно ясными
Положительный момент заключается в том, что в Закон № 99-ФЗ вошли все новеллы в части реорганизации и ликвидации юридических лиц, которые были предусмотрены Концепцией. Теперь разрешены все вопросы, ставившие в тупик суды и заставлявшие ВАС РФ давать разъяснения. Эта судебная практика была учтена и в ГК РФ: появились нормы о последствиях оспаривания результатов реорганизации и ликвидации или признании их недействительными. Установлено, что в этом случае должно произойти со сделками и имуществом, детальнее определены гарантии интересов кредиторов.
Плюс второй: перечень организаций закрыт
Юридические лица смогут существовать только в тех формах, которые называет Гражданский кодекс. Специальными законами вводить новые формы юридических лиц больше нельзя. Правда, при подготовке Концепции планировалось, что количество этих форм будет сокращено, а оно расширилось. Причем совсем необоснованно: отдельными видами юридических лиц стали, например, крестьянские и фермерские хозяйства, которые в нормальных правопорядках не являются организациями. Не было необходимости и вносить в главу 4 хозяйственные партнерства, которые не существуют ни в каких правопорядках, публично-правовые компании, которых в действительности нет (см. «ЭЖ», 2013, № 05, с. 07), реестровые казачьи общества и общины коренных малочисленных народов. Без этих пяти новых форм юридических лиц можно было бы обойтись.
Единственная нужная из всех новых форм — это товарищество собственников недвижимости, которое включит в себя товарищества собственников жилья и садово-огороднические дачные некоммерческие объединения граждан. В результате из двух форм образуется одна действительно нужная форма, поскольку она не укладывается в рамки понятия кооператива. В этих товариществах нет паевых отношений, как в кооперативах, и доля в общем имуществе не может следовать отдельно от права собственности на часть недвижимости и участия в таких объединениях.
Одно из двух упраздненных форм юридических лиц — общество с дополнительной ответственностью — и так популярностью не пользовалось. А вот вместо классификации на закрытые и открытые акционерные общества законодатель придумал сомнительное деление акционерных обществ на публичные и непубличные (частные) корпорации. Авторы поправок при этом явно ориентировались на американское право. В США, в отличие от Европы, исторически нет акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью. Там используется одна форма — company limited by shares — компания с ограниченной ответственностью на паях, которая может быть и публичной, и частной. Публичные компании — это те, чьи акции торгуются на биржах, и к ним в связи с этим предъявляются высокие требования. А частные на биржу не пускают, это мелкие и средние компании, которым предоставлена полная свобода.
На основании такого деления в российском ГК РФ то, что было ЗАО, становится частным акционерным обществом, полным аналогом private company limited by shares. И в эту же категорию почему-то входит общество с ограниченной ответственностью, которое совершенно никакого отношения к акционерным обществам не имеет. Дело в том, что shares — это и доли, и паи, и акции. А у нас доли участия и акции — это два разных объекта гражданских прав, как и в большинстве европейских стран (кроме Великобритании). В европейском праве, разновидностью которого является российское, ООО изначально ни на какую биржу не стремятся и не предназначены для этого: их доли должны обращаться только внутри общества.
По-хорошему, раз мы отменяем ЗАО, надо было сказать: есть акционерные общества и ООО. Крупные АО, акции которых котируются на бирже, — публичные. Меньшие АО (не маленькие), которых на биржу не пускают, — частные. А ООО — это форма для небольших компаний, которые не публичные и не частные, сами по себе. Нет смысла объявлять их частными — публичными они не могут быть по своей природе.
Плюс третий: понятие аффилированности вывели за пределы ГК РФ
Законом № 99-ФЗ разрешены наконец споры об аффилированности. И хотя норма об аффилированности в ГК РФ появилась (53.2), она лишь отсылочная.
Понятие аффилированности российские законодатели также пытались воспринять из американского права, но там оно применимо только к деятельности корпораций. Причем под корпорациями понимаются коммерческие организации, а некоммерческие таковыми не признаются. В России же попытались сделать аффилированность общей нормой: применить ее к некоммерческим организациям и даже к гражданам.
Но аффилированность — это специальное понятие, касающееся только акционерных обществ и в некоторой мере обществ с ограниченной ответственностью. И если такие нормы нужны, то содержаться они должны в специальных законах.
В российском гражданском праве давным-давно есть нормы, противодействующие тем нарушениям, которые пытались предотвращать с помощью аффилированности. В том числе они есть и в обновленном варианте ГК РФ. Например, в п. 3 ст. 53.1 говорится, что лица, контролирующие юридическое лицо, должны действовать в интересах юридического лица и возмещать ему убытки, если они их причинили.
Плюс четвертый, с небольшим минусом: сохранение минимального уставного капитала
Про сохранение минимального уставного капитала для хозяйственных обществ было много споров. Противники этого лимита ссылаются на то, что в англо-американской системе права есть возможность зарегистрировать юридическое лицо и вовсе без уставного капитала. Но на самом деле англо-американское корпоративное право гораздо более жесткое, чем европейское. Европейское (в том числе и российское) требует при регистрации наличия всего лишь минимального уставного капитала и проведения проверки учредительных документов на законность. Англо-американское ничего не требует при создании юридического лица, но в этом случае будут применяться другие способы контроля. При любом отчуждении имущества, в том числе выплате дивидендов, компании сначала придется провести тест на платежеспособность. И фальсификация этого теста влечет уголовную ответственность директоров компаний — до 130 лет тюрьмы. У нас же такой процедуры нет, поэтому сохранение в ГК РФ требований к минимальному уставному капиталу хозяйственных обществ, по мнению Е. Суханова, можно оценивать только положительно.
Небольшой минус этого в том, что в специальном законе, который появился одновременно с поправками о юридических лицах, сказано, что теперь уставный капитал можно оплачивать в течение четырех месяцев после регистрации общества. То есть четыре месяца общество официально может быть «пустышкой» (Федеральный закон от 05.05.2014 № 129-ФЗ «О внесении изменений в статью 90 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и статью 16 Федерального закона „Об обществах с ограниченной ответственностью“»). Немного нейтрализует негативный характер этого закона новое положение в ГК РФ о том, что, пока уставный капитал общества не будет оплачен, его участники по общему правилу несут субсидиарную ответственность по обязательствам общества, возникшим в этот период (п. 4 ст. 66.2 ГК РФ в ред. от 01.09.2014).
Минус первый: орган юридического лица является его представителем
Совершенно неожиданно в принятом в трех чтениях тексте закона появилась норма, которой не было в первоначальном законопроекте — о том, что органы юридического лица являются его представителями. Пусть и не впрямую, но такой вывод следует теперь из ст. 53 ГК РФ, где раскрывается понятие юридического лица: в п. 1 дается ссылка на п. 1 ст. 182 ГК РФ, а в этой норме — речь о представительстве.
Несмотря на то что такой подход в мире известен (в частности, в немецком праве), в России традиционно считалось, что орган юридического лица — это его часть. А часть не может быть представителем целого. В науке этот вопрос остался дискуссионным. А на практике, походя и без всяких обсуждений, в праве сделан переворот.
Минус второй: участник общества может потребовать исключения другого участника
Еще одно неожиданное и, по словам Е. Суханова, даже дикое правило появилось в п. 1 ст. 67. Участник непубличного хозяйственного товарищества или общества теперь может потребовать в судебном порядке исключения из него другого участника, если такой участник своими действиями (бездействием) причинил существенный вред товариществу или обществу либо иным образом существенно затрудняет его деятельность и достижение целей, ради которых оно создавалось, в том числе грубо нарушая свои обязанности, предусмотренные законом или учредительными документами.
Такая норма вполне подходит, например, для кооператива. Исключить можно и члена партии или другой общественной организации. В ограниченных случаях, описанных в специальном законе, — участника ООО, если, допустим, он владеет половиной долей в уставном капитале и принципиально не ходит ни на общее собрание, ни на заседание совета директоров, а решение без него принять невозможно.
Но исключение участника акционерного общества, пусть и непубличного, — это абсурд. В этом случае речь идет совсем о других отношениях. Это лицо купило акции, заплатило за них деньги, так какие к нему могут быть претензии?
Если же такой акционер действовал во вред обществу, с него можно взыскать убытки, это и будет наказание.
Минус третий: унитарные предприятия могут создаваться и дальше
В Концепции и первом варианте поправок в ГК РФ предлагалось сделать запись о том, что после введения этих изменений создание новых унитарных предприятий не допускается. Исключение предусматривалось только для казенных предприятий, которые должны были быть только федеральными, и их по определению должно быть мало — это очень специфические предприятия (вроде Гознака). Существование муниципальных казенных предприятий создает большие риски для оборота. Их нельзя обанкротить, поскольку по их обязательствам отвечает их учредитель — муниципалитет. Но и у муниципалитетов денег для выплаты долгов таких предприятий тоже практически нет, и их тоже нельзя обанкротить.
Во всех иных правопорядках унитарные предприятия — это объект права, а не субъект. Субъектом права является общество, товарищество, индивидуальный предприниматель, а предприятие — это имущественный комплекс.
В России же унитарные предприятия как субъекты права сохранились. Вероятно, ликвидировать их в одночасье было бы неправильно, но оставлять возможность создания новых не очень осмотрительно со стороны законодателя.
Большой минус с небольшим плюсом: свобода корпоративных договоров
В новой редакции п. 1 ст. 66 ГК РФ общим правилом провозглашен принцип пропорциональности: сколько собственник внес имущества в капитал корпорации, столько он получает и доходов, и убытков, и голосов. Но там же говорится, что все это можно изменить уставом или корпоративным договором, перераспределив доходы и убытки по-другому. Например, одному участнику достанутся все доходы, а другому — все убытки. Это свобода договора, и два частных собственника могут договориться о чем угодно. Более того, согласно п. 9 ст. 67.2 ГК РФ в этом корпоративном договоре могут участвовать и третьи лица, которые не являются участниками корпорации. Ничего не внося в уставный капитал, по корпоративному договору они получают право голосовать, получать дивиденды и управлять деятельностью общества, ничем не рискуя. При этом договор может оставаться тайной. Кто же эти третьи лица? Ими могут быть банки, которые выдали кредит обществу и хотят, чтобы оно действовало под их контролем. Но Е. Суханов предлагает другой вариант — крупные чиновники и депутаты, которым нельзя заниматься коммерческой деятельностью.
После долгих споров в качестве компромисса удалось записать в ст. 67.2, что участвовать в корпоративном договоре могут только те из третьих лиц, которые имеют законный интерес, а также что о факте заключения корпоративного договора обществу должно быть объявлено. Но содержания его никто, кроме его сторон, не узнает.
В европейских правопорядках такие договоры используются, но при этом на практике они не дают возможности участия третьим лицам и не позволяют ломать структуру общества. В рамках корпоративного договора акционеры могут договориться о том, как они будут голосовать на общем собрании, и если кто-то из акционеров, принявших участие в договоре, его нарушит, то другие имеют право взыскать с нарушителя убытки.