Среди возможных последствий западных санкций — усиление технологического отставания России от глобальных лидеров. Преуспевая в фундаментальной науке, математике, литературе и других сферах, требующих творческого подхода, мы традиционно проигрываем в технологиях, реальной деятельности. А ведь оснований для гордости достаточно. В России построили первый в континентальной Европе паровоз и первый в мире тепловоз. Русские первыми осветили улицы Парижа и Лондона посредством электричества и начали передавать радиоволны. Был создан первый многомоторный пассажирский самолёт, осуществлены пионерские разработки транзисторов и диодов, впервые опубликована работа о принципах действия лазера и создана первая в Европе электронная вычислительная машина. Однако современная Россия остаётся слабым игроком на мировом рынке технологий, экономика страны зависит от экспорта нефти, газа. Практически отсутствуют конкурентные высокотехнологичные компании мирового уровня — за исключением производителей вооружений, космических аппаратов и небольшого числа разработчиков программного обеспечения.
Уникальные идеи и прорывные разработки традиционно (с времён Петра I до наших дней) недопустимо часто завершаются более чем скромными технологическими достижениями отечественной промышленности или вовсе ничем. Так утверждает в своей книге «Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России» Лорен Грэхэм — известный исследователь советской науки, профессор MIT, преподаватель Гарварда, обладатель научных наград и автор книг по истории науки. Размышляя заинтересованно, с уважением к тем, кто прославил Россию, зачастую формулируя нелицеприятные выводы, он спрашивает: «Сможет ли Россия когда-нибудь вырваться из замкнутого круга?». И отвечает, что «нет объективных причин, которые помешали бы это сделать».
Информация к размышлению
Л. Грэхэм, в своё время учившийся в МГУ им. М.В. Ломоносова, за последние 50 лет совершил более сотни поездок в Советский Союз и Россию общей продолжительностью в несколько лет, беседовал с не одной тысячей русских учёных, инженеров, студентов как в формате официальных интервью, так и неформально. Только в 2005—2013 гг. он посетил порядка 60 университетов и исследовательских институтов от Санкт-Петербурга и Москвы до Томска, Новосибирска, Красноярска и Владивостока.
Веками создавая очень хорошие технологии, Россия практически никогда не извлекает из них экономической выгоды и, как правило, не оказывает долгосрочную поддержку дальнейшему прогрессу в этой технологической области. Циклическая модель развития технологий характерна для царской России, для СССР при Сталине и Брежневе, имеет место в постсоветской России. Но даже в нефте- и газодобыче, где Россия сохраняет своё лидерство, «весьма слабо применяются новые, современные технологии, которые разработаны в других странах (хотя опять-таки именно русские разработали технологию применения гидроразрыва пласта, но не реализовали её на практике)» (выделено. — В.Т.).
Исторический опыт свидетельствует, что важнейшую роль в странах-лидерах играют социальные и экономические условия, поощряющие и поддерживающие технологическое развитие. По мнению Грэхэма, не столько технические причины, сколько политические мотивы, социально-экономическая среда, юридические барьеры фактически препятствовали и препятствуют такому развитию в России, символизируя «самую большую слабость России: её неспособность коммерциализировать идеи своих самых блестящих умов».
Информация к размышлению
«Без социального и экономического контекста, который независимо стимулировал бы внедрение и развитие инноваций, модернизация технологий в России была возможна только в те моменты, когда царское правительство неожиданно замечало провалы, приказывало провести реформы, приглашало в страну западных специалистов и импортировало оборудование»...
Показательно, что «электрический прожектор Яблочкова» был успешным примером так называемой «презентационной технологии» (в данном случае для царя), но не соответствовал требованиям развития российской электротехники того времени. Отсутствие знаний рынка и способности встроить инновации в экономические реалии сделало невозможным становление в отечественной промышленности новой отрасли, которая вскоре получила бурное развитие за рубежом.
*****
С одной стороны, ни царское правительство, ни советская власть не приветствовали индивидуальные инициативы и частное предпринимательство, не создавали деловой среды, в условиях которой частные инвесторы могли бы поддерживать талантливых изобретателей.
С другой стороны, «российские заводы часто строились в неправильных местах, неправильным образом. Политические и идеологические соображения заглушали здравые инженерные и экономические обоснования. В результате советская система промышленности для современной России в равной степени является как преимуществом, так и препятствием» (выделено. — В.Т.).
Не изжитое централизованное управление и модель распределения населения, доставшиеся от советских времен, — серьёзный сдерживающий фактор на пути к модернизации. Как полагает Грэхэм, заводы, электростанции, каналы, железные дороги, города во многих случаях строились нерационально с точки зрения экономической целесообразности. Модель развития промышленности определялась в большей степени военными, идеологическими соображениями, нежели экономическими расчётами. И заключает: в глобальном мире конкурентной борьбы в области высоких технологий «неэффективная производственная инфраструктура современной России ставит её в крайне невыгодное положение».
Сегодня мы с трудом изживаем порочную практику рассмотрения проектов в узко технократическом ключе, начинаем оценивать все аспекты, особенно их экономическую и социальную составляющие.
*****
В качестве примера автор приводит Петра Пальчинского, талантливого и деятельного горного инженера, одного из наиболее известных в 20—30-е годы прошлого века инженеров в молодом советском государстве. Он занимал пост председателя Русского технического общества, являлся членом президиума Всероссийской ассоциации инженеров. Пальчинский был уверен, что ресурсное богатство России способно превратить страну в великую промышленную державу, для чего необходимо выработать рациональную политику использования ресурсов. Он активно отстаивал принятый партией коммунистов курс на индустриализацию, консультировал правительство по вопросам строительства ДнепроГЭС, разработки залежей железной руды на Урале, строительства морских портов, каналов и железных дорог.
Пальчинский был сторонником концепции «достижения максимально возможного полезного эффекта при затрате минимально возможных человеческих и финансовых ресурсов». Его подход предполагал, что «до запуска любого крупного промышленного проекта должны быть тщательно изучены и проанализированы все возможные альтернативные варианты и выбран наиболее эффективный. Эти варианты включали анализ не только применения разных технологий, возможных для реализации поставленной цели, но и географического положения, которое должно быть выбрано исходя из позиций транспортной доступности, критической массы населения и затрат на тепло и энергию» (выделено. — В.Т.).
Он особо подчёркивал, что забота об удовлетворении потребностей рабочих — это не только моральный принцип, но и требование, необходимое для налаживания эффективного производства, успешная индустриализация и высокая производительность труда невозможны без высококвалифицированных рабочих, соответствующего обеспечения их материальных и экономических потребностей. Инвестирование в образование в большей степени стимулирует индустриализацию, нежели эквивалентное инвестирование в промышленное оборудование — в руках неквалифицированных рабочих даже самое лучшее оборудование быстро становится бесполезным (выделено. — В.Т.).
Информация к размышлению
Активно поддерживая планы электрификации страны, при обсуждении проекта строительства ДнепроГЭС Пальчинский с коллегами обратил внимание, что территория и без того богата углём, что будет сломлен традиционный уклад местных жителей и свыше 10 000 селян покинут свои дома на затапливаемой территории, будут потеряны сельхозугодия, сократится производство сельхозпродукции, возникнет опасность эрозии почвы. Необходимо учитывать фактор расстояния, потери электроэнергии при передаче на большие расстояния, рост её стоимости для каждого из последующих потребителей, издержки при эксплуатации линий электропередач и т.д. К тому же уровень воды в Днепре с декабря по февраль недостаточен для производства требуемых объёмов электроэнергии. Он призывал к тщательному техническому, экономическому и социальному анализу проекта.
Однако при строительстве гигантской ДнепроГЭС, а также крупнейшего металлургического предприятия в Магнитогорске, Беломоро-Балтийского канала рекомендациями русских инженеров пренебрегли в пользу директив партийного руководства. Власть не интересовала экономическая целесообразность проектов: она была увлечена их масштабом и не обращала внимания на моменты, которые технические специалисты считали важными.
Аналогичная судьба и у Байкало-Амурской магистрали, о реальной народнохозяйственной эффективности которой, надо надеяться, задумались хотя бы сейчас.
Заслуживает нашего внимания и прозорливое утверждение Пальчинского о том, что у Советского Союза должна быть иная цель, кроме строительства объектов тяжёлой промышленности ради символизма и идеологии: стремление к созданию общества, в котором все человеческие потребности были бы экономически удовлетворены. Эта цель, говорил он, необходима и для самих граждан, и для конкурентоспособности СССР по сравнению с другими странами, которые наращивали свой промышленный потенциал с учетом факторов рациональности и экономической целесообразности и эффективности.
*****
Значение изобретения транзисторов Грэхэм приравнивает к изобретению парового двигателя. Однако немногим на Западе известно, что пионером в области исследований полупроводников был русский учёный Олег Лосев, в 1922 г. создавший действующие транзисторные радиоприемники и передатчики. Область полупроводников — наглядный пример пропасти, которая лежит между российскими научными достижениями и промышленными технологиями.
Современная Россия – это гигант теоретической физической мысли, включая физику полупроводников, и в то же время карлик в части высоких промышленных технологий. Сегодня в числе крупнейших мировых производителей компьютерной техники и чипов нет ни одной российской компании. Электронная промышленность, основанная на транзисторах и получившая распространение во всем мире, является областью, в которой Россия играет удивительно скромную роль.
Мощный союз академических исследований и частного производства — подход, доминирующий в развитых странах, но отсутствующий в современной России.
Аналогичная судьба постигла великолепную школу (термин Грэхэма) российских биологов и генетиков: «Русские учёные тесно сотрудничали с ведущими биологами и генетиками из других стран. Будущий лауреат Нобелевской премии американец Герман Джозеф Мёллер был так впечатлён научными работами русских, что специально выучил русский язык и приехал в Советский Союз, чтобы работать вместе с русскими коллегами». Но последовала «лысенковщина»…
Итог: ни одна из российских компаний не является значимым международным игроком в области научного сельского хозяйства и биотехнологий и не входит в список 100 самых доходных в мире, хотя в нём сегодня значатся представители 12 разных стран.
*****
Русские были пионерами и в области разработки вычислительных устройств, электронных вычислительных машин (ЭВМ), математических основ информатики. Сергей Лебедев в 1945 г. создал первую в России электронную аналоговую вычислительную машину, в 1948—1951 гг. — первую ЭВМ в континентальной Европе. При этом у него уже была идея создания цифровой ЭВМ на основе двоичной системы исчисления.
В 1952 г. Лебедев разработал ещё одну вычислительную машину – БЭСМ (Большая электронно-счётная машина). Это была самая быстродействующая ЭВМ в Европе, составившая достойную конкуренцию лучшим мировым разработкам в этой области. БЭСМ-1 была выпущена в единственном экземпляре, но последующие модели, особенно БЭСМ-6, производились сотнями и использовались для разных целей. В 1975 г. в ходе совместного космического проекта «Союз — Аполлон» советские специалисты обрабатывали параметры орбиты «Союза» на БЭСМ-6 быстрее американцев.
Однако в 1960—1970 гг., с началом масштабной компьютеризации банковской и деловой сферы, ЭВМ становятся коммерческими продуктом, что повлекло снижение их стоимости, усовершенствование в части простоты использования, которых требовал рынок. Плановая экономика не поспевала за новыми трендами. СССР отступил от изначально впечатляющей попытки развиваться независимым курсом в области вычислительной техники и принял стандарты компании IBM. С этого момента в области компьютерных технологий страна остаётся на догоняющих позициях. Сегодня на международном рынке нет ни одного крупного компьютерного производителя из России.
*****
Русские учёные были пионерами в области разработки лазеров: Александр Прохоров и Николай Басов в 1964 г. совместно с американцем Чарльзом Таунсом получили Нобелевскую премию за изобретение лазеров и мазеров. Однако в мировой лазерной индустрии Россия занимает незначительную часть. К 2000 г. объем проданных лазеров и лазерных систем в долларовом эквиваленте составил примерно 200 млрд долл. — доля России не превысила 1—1,5 %. Крупнейшими производителями лазеров стали американцы. Ни одна из российских компаний не является ведущим игроком в этой области.
*****
Симпатизирующий России Грэхэм отмечает, что у страны есть современные истории успеха в области развития высоких технологий: в разработке программного обеспечения, космической отрасли и атомной энергетике.
В области программного обеспечения активно развиваются офшорное программирование (свыше половины экспорта), разработка пакетного программного обеспечения и центры исследований и разработок, находящиеся в России, но принадлежащие иностранным компаниям — Google, Intel и Samsung. В России есть собственная успешная поисковая система «Яндекс», предоставляющая сервисы, аналогичные Google.
Самая известная российская софтверная компания — «Лаборатория Касперского» специализируется на разработке антивирусного ПО и получила международное признание. Также в России существуют сотни малых софтверных компаний, в которых работают всего по нескольку сотрудников. Разработка программного обеспечения — одна из сильных сторон постсоветской России. Этот вид деятельности в некотором смысле схож с математикой: он зависит от интеллектуальных способностей личностей, работающих в одиночку или в команде из двух-трёх человек. Программное обеспечение — плод интеллектуального труда, а не материальных технологий. Его разработка не требует поддерживающих элементов, которые необходимы для производства прибора или машины.
Успех России в области разработки программного обеспечения — пример постсоветского достижения. Разработки в области космических технологий и атомной энергетики в основном являются наследием более ранних достижений советской эпохи. Характерно, что в СССР, США и ряде других стран на проекты развития космических технологий и ядерного оружия выделялись практически неограниченные ресурсы, как финансовые, так и кадровые. Вопрос экономической целесообразности при этом вставал крайне редко.
Сегодня такой подход выглядит устаревшим. США пытаются сократить стоимость космической программы, приватизируя отдельные её направления, стимулируя частные компании к созданию ракет-носителей для вывода на низкую околоземную орбиту. НАСА уже сотрудничает в реализации этой программы с Rocketplane Kistler, SpaceX, Orbital Sciences Corporation и Boeing. Как полагает Грэхэм, источники некоторых инноваций в этой сфере, вполне вероятно, будут носить предпринимательский характер — именно этого России очень не хватает. Неудивительно, что в 2012 г. доля России в крупнейшем космическом коммерческом секторе спутниковых коммуникаций и телекоммуникаций (с объемом более 100 млрд долл.) составляла менее 1 %.
*****
Констатируя, что в целом современная Россия играет незначительную роль на международном рынке высоких технологий и ни в одной другой стране мира подобная модель интеллектуального, творческого превосходства и вместе с тем технологической слабости не проявляется в такой мере, как в России, Грэхэм задаётся вопросом: «Как можно объяснить «российскую» модель, когда впечатляющие технологические изобретения раз за разом наталкиваются на неспособность развить их в качестве инноваций?».
И заключает: во все периоды российской истории её лидеры придерживались авторитарного стиля управления, что, в частности, проявляется в особенностях экономического развития, во многом игнорирующем законы рынка и лучшие мировые практики, которые во многом определили глобальное развитие технологий. Разумеется, Россия не единственная страна, которая ошибалась при выборе курса в области развития технологий. Примеры неудачных политических решений свойственны Германии, США, Японии. Однако Россия выделяется из их ряда частотой неудачных решений, а также глубиной их последствий. Поэтому для преодоления технологической отсталости российские власти вынуждены периодически призывать к насильственной модернизации через политическое принуждение. Но это лишь усугубляет ситуацию.
Автор делает важный вывод: «Россия представляет собой наглядный пример общего принципа, по которому единожды внедренная технология не распространяется автоматически, не становится неотъемлемой частью общего технологического развития. Чтобы поддерживать это развитие, требуется общество, способное оказать эту поддержку, стимулировать его, — общество, в котором инновация становится естественным процессом. Россия до настоящего времени мало в этом преуспела, и в итоге во втором десятилетии XXI века бывший и действующий президенты страны — Медведев и Путин — раз за разом призывают к технологической модернизации. Тот же призыв звучал из уст многих их предшественников: Горбачева, Брежнева, Хрущёва, Сталина, Ленина, Александра II, Екатерины Великой, Петра I» (выделено. — В.Т.).
*****
Один из важных факторов, ограничивающих усилия России по развитию технологий, — отношение общества к коммерциализации научных идей: «Вплоть до настоящего времени русским так и не удалось в полной мере воспринять современную концепцию, согласно которой получение прибыли от технологических инноваций — занятие почётное, приличное и достойное уважения».
Любопытно следующее наблюдение Грэхэма. Студенты инженерных специальностей MIT свою профессиональную цель формулируют так: «Я хотел бы создать собственную хайтек-компанию и добиться успеха. Если у меня не получится стать новым Биллом Гейтсом или Стивом Джобсом, то по крайней мере я хочу создать достаточно ценную компанию, которую за хорошие деньги можно будет продать одному из действующих крупных игроков на этом рынке. Затем постараюсь найти идею и запустить новый стартап». Подобный ответ не звучал ни разу от российских студентов. Они, как и работающие учёные и инженеры, просто не задумываются над этим, хотя «сегодня в России предпринимаются огромные усилия, чтобы изменить отношение общества к этому вопросу» (выделено. — В.Т.).
Он приводит типичные ответы российских учёных и инженеров, полученные в ходе различных опросов в последние годы: «В сознании [русских] людей отсутствует модель успешного учёного — предпринимателя. Мы воспринимаем учёного как человека, не имеющего корыстного интереса, который делает свою работу на благо человечества. А предприниматель — это представитель буржуазии, который наживается на других».
Или: «Я знаю, что у меня нет коммерческой жилки! У меня есть идея, и моя цель — реализовать её. Когда мне удастся это сделать, когда я получу нужный результат, я опубликую научную работу или, может быть, запатентую свою идею. Что будет дальше — не моё дело. Попытки применить всё это в бизнесе требуют очень много такой работы, которая мне неинтересна. А в результате другие люди (в других странах) воруют наши идеи. Сейчас, например, несколько моих инноваций беззастенчиво используются компаниями в Китае и Израиле».
Отсюда однозначно следует, что вплоть до настоящего времени в обществе не сформировалось положительного отношения к коммерциализации научных идей. Также не случайно игнорирование инклюзивной роли политических и социальных институтов как мощных факторов, стимулирующих устойчивое экономическое развитие.
Вместе с тем в России наблюдаются некоторые признаки изменения отношения к коммерциализации технологий. Об этом всё чаще говорится в российских бизнес-школах, на экономических факультетах университетов, в правительственных речах; появляются стартапы, бизнес-инкубаторы, научные и технические парки, «кластеры» для развития инноваций. Эта тенденция пусть слабо, но постепенно укрепляется в научном сообществе, в Российской академии наук, на университетских факультетах точных наук.
*****
Степень развития инновационных процессов «зависит от социальной и географической мобильности общества, возможности людей жить там, где они хотят, их свободного движения в поисках оптимального расположения и ресурсов для собственной технологической и экономической деятельности». Здесь важны государственные стимулы, налоговые льготы, другие меры поддержки. При необходимости государство в интересах тех или иных регионов «обязывает промышленные и оборонные предприятия переводить туда часть своих сотрудников». Понятно, что в демократических индустриальных обществах перемещение активных инноваторов — дело добровольное, определяемое индивидуальными интересами.
Тема первостепенной важности — нормативно-правовая база в области изобретательства или патентное право, определяющее условия стимулирования инноваций, вознаграждения граждан, защиты прав изобретателей. Грэхэм настаивает, что «за всю историю Россия никогда не обеспечивала своим передовым гражданам ни адекватного вознаграждения, ни эффективной защиты… У русских изобретателей не было недостатка в блестящих идеях и оригинальных теориях, однако, чтобы претворить эти идеи в практические, действующие модели, им зачастую приходилось уезжать за границу».Таким образом, неспособность продвигать творческие идеи и инновации была ещё одной фатальной ошибкой советской экономической системы.
Информация к размышлению
1. Авраам Линкольн, 16-й президент США: «Патентная система добавила топливо интереса в огонь творческой мысли» (11 февраля 1859 г.).
2. В советской России запрет частной собственности фактически снял с повестки дня проблему «интеллектуальной собственности», принадлежащей конкретному человеку. 30 июня 1919 г. советское правительство издало Декрет об изобретениях, согласно которому все инновации объявлялись собственностью государства. Предложения, нарушающие привычный ход вещей, обычно игнорировались: самые передовые технологии всегда идут вразрез с традиционными процессами. На Западе это также одна из причин, почему новшества зачастую не получают продвижения внутри крупных компаний, а развиваются как стартапы.
В 1992 г. был принят «Патентный закон Российской Федерации», но после проведения приватизации во многих промышленных отраслях оказалось очень сложным определить истинных владельцев интеллектуальной собственности. Построение адекватной правовой системы, регулирующей область инноваций и предпринимательской деятельности, правовая защита изобретений — побудительные моменты, необходимые для технологического прогресса. Однако основополагающая «причина, по которой Черепанов, Яблочков, Сикорский и Лосев не смогли добиться успеха в России, заключалась вовсе не в отсутствии патентной системы, а в недостатке интереса и поддержки со стороны инвесторов. В царской России инвесторов не существовало как класса, в советской России он был под запретом, а в постсоветской России пока ещё очень слаб».
Изобретатель с патентом, который не может найти инвесторов, обречен на неудачу. Страна выстроила систему, сильной стороной которой является продвижение теоретической науки, а основной слабостью — внедрение этих знаний в практику.
*****
В последние десятилетия западная экономическая мысль делает акцент на инновационной экономике, основанной на технологических изменениях, приводящих к повышению производительности труда. Накопление капитала, которое раньше считали драйвером роста, в «экономике знаний» менее важно, чем инновации, которые признаются решающим стимулирующим фактором экономического роста.
Увы, в современной России немного действенных стимулов для инвестирования в высокотехнологичные проекты. Гораздо менее рискованны вложения в добычу нефти, газа, других минеральных ресурсов. Преимущественное положение добывающих отраслей подавляет развитие инновационных проектов, оттягивает на себя доступный капитал — феномен, называемый «ресурсным проклятием».
Информация к размышлению
В России доля частного финансирования инновационной деятельности незначительна, доля государственного финансирования в области исследований и разработок достаточно высока и даже увеличивается. Расходы на инновационную деятельность бизнеса и государства составили, соответственно, в 2005 г. 22,4 и 60,1%, в 2010 г. — 18,3 и 68,8%.
Для сравнения: в США в 2010 г. доля госфинансирования равнялась 27,1 %, доля бизнеса — 67,3%.
К другим препятствиям развитию венчурного инвестирования в России автор относит дефицит опытных менеджеров, способных управлять венчурным капиталом, неразвитый рынок ценных бумаг, краткосрочный горизонт планирования, нежелание многих новаторов (учёных, инженеров) терять право управления своими инновациями, административные и правовые барьеры, коррупцию и всё ещё слабую защиту интеллектуальной собственности.
Подтверждением усилий государства по инновационному развитию экономики призваны стать исследовательские университеты, различные фонды и структуры с госучастием. Это, в частности, фонд «Сколково» и госкорпорация «Роснано».
Цель сколковского проекта — не только создать ведущий исследовательский центр, но и сделать его местом, где научные изобретения быстро коммерциализируются и выводятся на рынок.
Цель «Роснано» — не максимизация прибыли, а содействие в основании других компаний и выход из них, как только они «встают на ноги», предоставление финансирования не только российским гражданам и компаниям, но также гражданам и организациям из других стран, включая США.
Скепсис Грэхэма вызывает то, что «Роснано» и «Сколково» — это регулируемые государством инициативы «сверху», тогда как, например, основная часть деятельности Кремниевой долины начиналась «снизу» (хотя и при поддержке государства, особенно за счёт контрактов с военной промышленностью). Он обращает внимание, что в состав научно-технического совета «Роснано» и консультативного научного совета фонда «Сколково» входят известные учёные и менеджеры. Но «как показывает практика, такие люди не демонстрируют хорошие результаты в прогнозировании будущих трендов в развитии технологий». Отсюда чрезмерная зависимость развиваемых проектов от высокопоставленных чиновников, что «не оставляет достаточной свободы молодым бунтарям, которые зачастую и совершают технологические прорывы».
Информация к размышлению
1. Многие крупнейшие хайтек-компании в США основаны людьми, которые бросили учёбу в университетах ради того, чтобы развивать и в конечном счёте коммерциализировать свои идеи. Среди них: Билл Гейтс (Microsoft), Ларри Эллисон (Oracle), Майкл Делл (Dell), Стив Джобс (Apple), Марк Цукерберг (Facebook), Джавед Карим (YouTube), Пол Аллен (Microsoft). Сергей Брин и Ларри Пейдж (Google) также не окончили обучение, только уже в аспирантуре.
2. В рамках «Сколково» вызывает беспокойство «мотивация различных партнёров этой инициативы, особенно иностранных. Почему такие компании, как Intel, Cisco или Samsung, хотят инвестировать большие суммы в «Сколково»? Они заинтересованы, что вполне естественно и правильно, в продвижении собственных компаний, а для этого хотят получить доступ к кадрам и идеям по всему миру (у них есть подобные соглашения со многими странами). Вероятно, они скорее добьются удовлетворения своих собственных интересов, чем помогут России стать высокотехнологичной мировой державой» (выделено. — В.Т.).
Грэхэм не сомневается, что в «Сколково» появятся некоторые инновационные идеи. Но «без кардинального улучшения российского бизнес-климата такие инициативы, как „Сколково“, гораздо больше будут помогать иностранным партнёрам, чем самой России… Где эти идеи найдут промышленное применение: в России, с её очень слабым инвестиционным климатом, массой законодательных и политических барьеров, или в офисах этих международных корпораций?».
Он приводит слова профессора Калифорнийского университета Дэниела Трейзмана относительно российских попыток модернизации: «Для роста гораздо важнее не то, где впервые появились новые идеи, а где они развиваются. И он зависит не столько от интеллектуального потенциала учёных или объёма государственного финансирования исследований, сколько от качества бизнес-среды» (выделено. — В.Т.).
Вполне закономерно: в России нет «конечных пользователей, получающих выгоду от высокотехнологичных продуктов». В рамках сколковского проекта иностранные компании и университеты обещают научить российскую сторону менеджменту и анализу рынка. Но спрашивает Грэхэм. «когда появляется перспективная инновационная разработка, кто с большей вероятностью найдет для нее лучшую рыночную нишу – русские или иностранцы? А кто получит от этого выгоду?». Разве ответ не очевиден?...
Ещё один неутешительный прогноз Грэхэма. Проекты будет преследовать утечка мозгов. Преподавание в Сколтехе будет вестись на английском языке.Часть курсов студенты прослушают в MIT. Некоторые из них станут перспективными молодыми учёными — вполне вероятно, что лучшие получат предложения о работе за рубежом…
*****
Резюмируя анализ проектов «Сколково» и «Роснано», Грэхэм заключает, что самым серьёзным их недостатком является нацеленность «на совершенствование технологий без изменения общества, в котором должны развиваться эти технологии. Это именно тот недостаток, который преследовал российские усилия по модернизации на протяжении трех сотен лет: российские лидеры концентрируются на развитии новых технологий, а не на реформировании общества таким образом, чтобы передовые технологии могли развиваться и поддерживаться в нем самостоятельно» (Выделено. — В.Т.).
В стране уже многое сделано, но чтобы добиться достойного России глобального лидерства, необходимо преуспевать в сфере высоких технологий, отмечает Грэхэм. Он перечисляет вопросы, на которые предстоит ответить нам всем, чтобы не оказаться на задворках цивилизации.
Как изменить менталитет российских граждан в отношении бизнеса, утвердив ту точку зрения, что предприниматель, получающий прибыль от инновации, заслуживает уважения и восхищения и вносит важный вклад в процветание страны?
Как создать политический порядок, при котором власть не боится успешных предпринимателей, не видит в них соперников в борьбе за влияние, а поддерживает и продвигает их?
Как построить общество, в котором свобода выражения, географическая мобильность и экономическая независимость ценятся?
Как создать правовую систему, в которой судьи не зависят от политической воли властей, права на интеллектуальную собственность защищаются, а люди, обвиненные в преступлении, имеют шанс на оправдательный приговор?
Как создать экономический и политический порядок, при котором инвесторов не только много, но они не боятся рисковать, развивая инновационные идеи?
Как преодолеть серьезную коррупцию, среду, в которой рэкет быстро обращает внимание на любой бизнес, выглядящий прибыльным?
Как реформировать образовательную и научную системы, чтобы образовательный и научный процессы были единым целым и вели к появлению выдающихся учёных, которые занимались бы практическим внедрением своих изобретений и экономическим развитием, а не просто гордились тем, что работают в башне из слоновой кости?
*****
Возможно, если найдём и успешно реализуем правильные ответы в отечественную практику — завершатся, наконец, вековые приключения инноваций в России? И начнётся неудержимый расцвет — достойный талантливых предков, уверенных в себе потомков и не теряющих надежду на лучшее ныне живущих россиян?