Какие вопросы в сфере защиты интеллектуальной собственности волнуют иностранных партнеров? Что выгодно отличает российскую юрисдикцию при рассмотрении споров? Пойдет ли судебная практика по пути увеличения компенсаций за нарушение интеллектуальных прав? На чем основан прогноз о скором увеличении количества патентных споров? Эти и другие вопросы обсудили участники прошедшей в Москве 19 сентября IV Ежегодной конференции ABA «Разрешение коммерческих споров в России и СНГ», на которой побывала и «ЭЖ».
Тематическая сессия по интеллектуальной собственности конференции, в целом посвященной практике разрешения споров, оказалась богатой на полезные практические советы, важные прогнозы о перспективах развития практики и примеры из личного опыта ведущих юристов-практиков.
Спрогнозировать точную сумму компенсации невозможно
«Суд по интеллектуальным правам — единственный в России, в состав научно-консультативного совета (НКС) которого включены иностранцы, — рассказал Дмитрий Афанасьев, начальник отдела анализа и обобщения судебной практики СИП. — Это позволяет суду взглянуть на многие проблемы по-новому».
Яркой иллюстрацией преимущества такого состава совета является один из вопросов, который недавно рассматривал НКС: в каком размере выплачивать компенсацию, если права на один объект одновременно охраняются в разном качестве (например, как товарный знак и как патент)? Российские члены НКС сначала решили, что платить надо за нарушение исключительных прав и по патенту, и по знаку. Однако иностранные коллеги по НКС с этим не согласились, что заставило усомниться в правильности такого подхода. Например, в других правопорядках существует такая практика: если речь идет о контрафактном автомобиле, нарушитель должен платить только за нарушение прав на товарный знак, но не за использование патента.
Д. Афанасьев обратил внимание, что при доказанности факта нарушения компенсация должна выплачиваться всегда. Отказ возможен лишь в исключительных случаях. Другой вопрос: как определить ее размер? В настоящее время у судов сложилось впечатление, что если заявлено требование о взыскании оценочной компенсации (ее размер может составлять от 10 000 до 5 млн руб.), то 5 млн руб. — это значительная сумма, способствующая обогащению правообладателя. Поэтому суды редко удовлетворяют требования о взыскании крупных сумм. Это явление объясняется правовой природой компенсации. По закону истец вправе требовать компенсацию вместо возмещения убытков, но при этом ее нельзя считать заранее оцененными убытками.
Распространенность требований о взыскании компенсации связана именно с тем, что суды не удовлетворяют требования истцов о взыскании убытков. Они не отрицают наличие нарушения и причинно-следственной связи, но при этом отказывают по причине недоказанности размера убытков.
Компенсация не призвана возмещать убытки правообладателя, в ней есть элемент наказания, штрафа. Поэтому, с одной стороны, это удобно для истцов, а с другой — это влечет невозможность прогнозирования суммы, которую фактически присудят по итогам спора. Все зависит от конкретных обстоятельств дела.
Отсутствие возможности спрогнозировать сумму влечет еще одно важное и часто негативное последствие для правообладателей — несение бремени судебных расходов. Один из участников конференции озвучил ситуацию из практики: компания заявляла компенсацию в одном размере, но суд вынес решение на сумму, значительно меньшую (например, одну треть от заявленной). В таком случае правонарушитель может взыскать с правообладателя две трети судебных расходов. Казалось бы, эта ситуация требует вмешательства и исправления. Однако Д. Афанасьев на это ответил, что уменьшение компенсации судом — это предпринимательский риск. Поэтому вряд ли стоит рассчитывать на изменение судебной практики в части значительного увеличения взыскиваемых сумм компенсаций.
В отношении неустойки действует другое правило: если суд снижает неустойку на основании ст. 333 ГК РФ, на ответчика все равно возлагаются расходы на госпошлину, исчисленную из той суммы, которая была заявлена в иске (абз. 3 п. 9 постановления Пленума ВАС РФ от 22.12.2011 № 81 «О некоторых вопросах применения статьи 333 ГК РФ»). Но при взыскании компенсации аналогии с неустойкой быть не может.
Антон Пушков, управляющий партнер Центра интеллектуальной собственности «Сколково», согласился с мнением предыдущего спикера о том, что компенсация более популярна по сравнению с убытками именно из-за сложности доказывания убытков. При этом он привел неофициальную статистику, основанную на судебной практике за 2012—2014 гг., цифры которой подтверждают, что взыскание оценочной компенсации более популярно, чем требование о взыскании двойной стоимости товара или лицензии.
Спикер привел данные анализа судебной практики, показывающие, что патентные споры в сравнении со спорами по товарным знакам распространены мало. Причина тому — все та же сложность доказывания убытков. В соответствии с действующей редакцией ГК РФ потребовать компенсацию за нарушение исключительных прав по патенту нельзя — это допустимо только при нарушении авторских и смежных прав, прав на товарный знак и прав на наименование места происхождения товара (ст. 1301, 1311, п. 4 ст. 1515, п. 2 ст. 1537 ГК РФ). Однако докладчик спрогнозировал рост патентных споров в следующем году, так как 1 января 2015 г. вступит в силу ст. 1406.1 ГК РФ, которая позволит взыскивать компенсации за нарушение прав на изобретение, полезную модель, промышленный образец.
Российский правопорядок имеет преимущества перед иностранными юрисдикциями
Спикеры уделили внимание не только вопросам компенсаций. Алексей Большаков, руководитель юридического департамента компании «БАСФ Россия и СНГ», поделился своим опытом взаимодействия с иностранными партнерами и их взглядом на вопросы защиты интеллектуальной собственности в России. А. Большаков выделил два основных блока проблем.
Первый блок проблем связан с неосведомленностью иностранных партнеров о российских реалиях. Иностранцев традиционно беспокоит вопрос о том, эффективна ли защита интеллектуальной собственности в России. Проблема в том, что они не знают, что наша судебная система и законодательство в сфере защиты интеллектуальной собственности развиты настолько, что почти все, что разрабатывается коллегами из других стран, можно перенести на локальную почву. Как правило, сомнения исчезают после информирования коллег о том, что Россия является участницей базовых соглашений в сфере интеллектуальной собственности.
Второй блок сложностей непосредственно связан с заключением сделок. Не секрет, что сделки с интеллектуальной собственностью требуют свободы договора: готовых решений в этой сфере практически не бывает. Во-первых, проблемы возникают из-за несогласованности между развитой в некоторых правопорядках свободой договора, гибкостью их условий и более консервативным российским подходом. Это становится заметно при реализации отдельных проектов. А. Большаков привел пример из собственной практики, когда коллеги из США предлагали заключить контракт для сотрудничества с Российской академией наук, идентичный разработанному у них. Пришлось разъяснять, что в наших условиях именно такой контракт заключить невозможно. Во-вторых, даже при внесении необходимого «свободного» условия в договор важно продумать, как потом его доказать (например, как доказать факт использования переданной технологии по назначению). По этой причине, по словам докладчика, приходится «запугивать» иностранных коллег необходимостью все оформлять в бумажном виде и в безумном количестве. В отношении документов вступает в силу хорошо известный юристам-практикам принцип «чем больше — тем лучше». Вопрос в том, соответствует ли это развитому правопорядку?
По мнению А. Большакова, наша судебная система, хотя порой и проявляет себя не лучшим образом, несмотря на перечисленные проблемы, все же является эффективной для защиты прав. Более того, она имеет ряд преимуществ перед системами других стран. Поэтому 95% сделок компании «БАСФ» находится именно в российской юрисдикции. Среди положительных свойств российского правосудия можно выделить следующие.
Во-первых, наше правосудие доступно. На это влияют разные факторы, в частности госпошлина. В России ее размер невысок, она не является препятствием для подачи иска и позволяет подавляющему большинству участников гражданских отношений обращаться за защитой интересов в суд.
Во-вторых, судебные процедуры достаточно прозрачные и понятные. Благодаря этому при наличии определенного опыта и знаниях практики по конкретному региону можно дать довольно уверенный прогноз по срокам спора.
В-третьих, в большинстве случаев можно примерно спрогнозировать даже результат спора и определить реальные перспективы дела.