Премьера этой оперы Джузеппе Верди в Михайловском театре прошла успешно, не обманув ожиданий российских любителей музыки, которые раскупили все билеты на спектакль и переполнили блогосферу своими комментариями в предвкушении события. Ажиотаж был понятен. Дмитрий Черняков сегодня — единственный российский режиссёр, востребованный в лучших оперных театрах мира, и «Трубадур» он уже успешно поставил два года назад для театра Ла Монне в Брюсселе. Теперь в Петербурге можно видеть этот спектакль.
Дома (в России) у Д. Чернякова судьба сложилась не столь успешно, как за границей. Три года назад он распрощался с российскими театрами после скандала с его «Русланом и Людмилой» в Большом театре. После этого постановки «русского радикала» любители оперного театра могли видеть только на DVD, на котором был выпущен и брюссельский «Трубадур». В Питере работает новый состав актёров. Партию Леоноры исполняет Татьяна Рягузова, приглашены также Скотт Хендрикс, Арнольд Рутковски, Джованни Фурланетто.
Постановка ряда классических опер — дело почти немыслимо трудное из-за часто использовавшихся в них почти безумных сюжетов. Вот и в версии Верди «Трубадур» очень смахивает на старинную русскую песню про то, как судья приговаривает преступника к смерти, вдруг по родинке где-то на левой лодыжке у осуждённого узнаёт в нём родного брата, похищенного цыганами в младенчестве, и тогда заламывает руки и громко рыдает. Так и в «Трубадуре», есть цыганка — воровка детей, которая их ещё и сжигает заживо, есть подросший мальчик, который сделал карьеру цыганского барона, и непонятно, где он прописан — то в таборе, то вдруг в своём замке. В общем, сложно всерьёз переносить всё это на современную сцену и представлять вниманию психически нормальных зрителей.
Но музыка-то хорошая, партитура включает в себя несколько хитов, которые до сих пор на слуху даже у тех, кто сроду не был в оперном театре. То есть возникает вопрос, как эту музыку представить слушателям.
Д. Черняков отвечает на вопрос просто — честно представляет вердиевский сюжет как практически бред сумасшедшего. Вернее — старой дамы в чёрных кружевах по имени Азучена (старая цыганка у Верди), которая собирает прочих персонажей в своей красно-чёрной квартире для сеанса психоанализа. Поётся о фобиях и желаниях. Это уже понятно зрителям — кто не боялся кражи дитя какими-то бродягами, кто не желал так сыграть на дудочке, чтобы мгновенно покорить очаровательную девушку. Для полного правдоподобия граф Ди Луна представлен алкоголиком, все другие детали персонажей тоже современны. Ряд критиков говорят, что эта постановка показывает как бы ролевую игру, что ж, это тоже нынче популярно.
Так или иначе, но Д. Черняков справляется с задачей показать музыку Верди, отшелушив её от нелепого сюжета. Это получилось. Взамен — что-то вроде психотриллера, опыты с погружением в подсознание и, конечно, старое доброе убийство — вот в тяге к этому действию современный зритель мало отличается от итальянского позапрошлого века. Конечно, добавляются примеры нашего времени — пьяный Ди Луна берёт остальных персонажей в заложники. Когда Ди Луна овладевает Леонорой, то сыто затихает и отпирает дверь нехорошей квартиры. Но нынче не в моде счастливые концы, в тренде опять принципы древнегреческой трагедии, в которой герои должны гибнуть пачками, иначе это уже не высокая трагедия будет, а низкая драма. И у Д. Чернякова Манрико отвергает Леонору, та кончает с собой, за что Ди Луна убивает Манрико, причём, как старый советский судья, делает, это узнав, что Манрико — его родной брат.
Опыты Д. Чернякова вызывают споры в России, у них есть сторонники и противники. Не вставая ни на чью сторону, трудно не признать — безумием в стиле «Трубадура» было выживать режиссёра и снимать его спектакли из репертуара театров. Однако труднее позволить осуществлять разные постановки — и эдакие психоаналитические, и традиционные, во всём безумии псевдореалистичных костюмов никогда не существовавших цыган, поворотов сюжета с сжиганием младенцев. Ещё сложнее найти некий баланс и умудряться ставить оперы без прямолинейных отсылок к трендам, кажущимся созвучными времени, но не вызывающими отторжения у много видавших уже зрителей. Таких примеров гораздо меньше, чем попыток переодеть персонажи старых опер, скажем, в форму СС или в костюмы клерков, но такие примеры есть.
В ожидании же премьер меломаны часто предпочитают аудиозаписи опер и отдают предпочтение при выборе вариантов не столько постановке, сколько тому, как интерпретируется и исполняется музыка.
Однако это уже не из области режиссёрских изысканий, а из сферы дирижёрских исследований. Иногда режиссёрские и дирижёрские удачи совпадают в одном спектакле, а если вдобавок к этому исполнители демонстрируют выдающийся вокал, то и рождается шедевр.
После премьерных показов, когда уляжется ажиотаж, придёт время разобраться, стал ли таким шедевром новый спектакль Михайловского театра. А пока появилась надежда, что Д. Черняков станет чаще находить время в своём графике для работы в России — дома.