Capex (сокр. от английского Capital Expenditures) — капитальные затраты на модернизацию активов, инвестиционные проекты. В современной экономике всё более актуален баланс вложений в индустриальное обновление и постиндустриальные разработки. Подвергая анализу то или иное явление, прогнозируя глобальные тренды, необходимо помнить, что противоречия экономической практики могут иметь объективные причины. Главное, чтобы эти естественные противоречия эффективно стимулировали развитие, а не дозревали до разрушающих противоположностей.
*****
Генеральный директор «Российской венчурной компании» Игорь Агамирзян выступил со статьями, посвящёнными актуальной теме новой индустриализации и месту России в глобальном мире инноваций и высоких технологий (далее использованы материалы автора, опубликованные в газете «Ведомости» 13 и 15 мая 2015 г.).
Конкуренция порождает инновации. В СССР общее понимание было сконцентрировано на внедрении придуманных в лабораториях решений — без управления отраслями и рынками. А «должно быть наоборот: потенциальный рыночный спрос как олицетворение реальных человеческих потребностей порождает заказ на технологии. Внедрение естественно для нерыночной экономики; в рыночной нужное покупают или воруют, но не внедряют».
Далее следует оговорка: «Не только спрос рождает предложение, но и новое предложение создаёт новый спрос. Именно он создаёт новые рынки, определяет образ будущего. Чтобы приготовиться к нему, необходимо правильно оценить настоящее, выявить закономерности, анализ которых позволяет предсказать модель развития новых индустрий».
Информация к размышлению
Уточним. На традиционные товары и услуги спрос определяет предложение. Однако что касается высокотехнологичной продукции, здесь на начальном этапе всё чаще предложение рождает спрос, так как это такой новый продукт, для «придумки» которого требуется уровень образования условно выше среднестатистического.
Спрашивается, как возникнет у рядовых потребителей спрос на то, о чём додуматься у большинства элементарно не хватит знаний, кругозора и просто условий быта? Понятно, что в текущий момент люди не могут испытывать соответствующей потребности.
Теоретически можно было бы допустить, что спустя какое-то время, в результате повышения общеобразовательного уровня и технологических возможностей по традиционной схеме зародится и сформируется спрос на это «нечто». Или по мере развития 3D-технологий отдельные индивидуальные заказы потребителей станут прототипами будущей продукции. Но пока это скорее исключения, и именно предложение эффективно и действенно определяет спрос.
Информация к размышлению
Эксперты Strategy Partners Group (группа компаний ОАО «Сбербанк России»): потребители — источник не только спроса, но также инноваций и инвестиций. Так, студия дизайна Quirky (США), используя 3D-принтеры, превратила идеи других людей в продукты через социальную сеть Facebook (http://www.strategy.ru/UserFiles/File/presentations/2013%2002%20SPG%20on%20New%20Industrialisation%20in%20Russia.pdf).
Понятно, что обратная связь усложняется, классическая последовательность «причина — следствие» в целом трансформируется в причинно-следственное (взаимно-причинное) соответствие. Причина и следствие взаимно дополняют и переходят друг в друга, взаимно зависят и взаимно подчинены друг другу.
В конце 1960-х — начале 1970-х гг. «мир перепрыгнул с пути классического индустриального развития в виртуальную информационную среду... В экономике знаний и высокоавтоматизированном цифровом производстве центр создания добавочной стоимости переместился от производственных мощностей в инженерные и дизайнерские центры» (выделено мной. — В.Т.).
И. Агамирзян выделяет:
— индустриальную стандартизацию (на первом, «гаражном» этапе ненадолго открывается доступное окно возможностей, на втором возникают крупные национальные и глобальные игроки; появляются индустриальные стандарты, задаваемые не государственными или международными органами стандартизации, а непосредственно успешным технологическим продуктом и его протоколами);
— системную интеграцию (основное звено — системный интегратор — получает львиную долю добавленной стоимости и выпускает конечный продукт собственной разработки из компонентов других производителей. Так, в продуктах Apple себестоимость компонентов составляет ~ 10%, сборки ~ 1%, остальное — дизайн, инжиниринг, программное обеспечение, бренд).
Особенность модели системной интеграции — универсализация стандартизованной элементной базы. Конкурентоспособная стоимость компонентов достигается за счёт эффекта масштаба при их использовании. Формируется новая модель международного разделения труда: отдельные страны специализируются на конкретных технологических решениях, тиражируемых на весь мир, а основные интеграторы — транснациональные компании, способные действовать в мультикультурной среде.
Распространённые в российской промышленности вертикально интегрированные структуры создают монопольного потребителя и внутренних монопольных поставщиков, отсюда избыточные издержки и повышенные риски. Это противоречит получающим глобальное распространение передовым бизнес-моделям финальных интеграторов и поставщиков компонентов, требующим усиления единого управления операциями и развития компетенций в управлении (http://www.strategy.ru/UserFiles/File/presentations/2013%2002%20SPG%20on%20New%20Industrialisation%20in%20Russia.pdf).
*****
Уверенное толкование глобальных трендов развития прерывается сентенцией о том, что «Россия этап „гаражных лидеров“ в индустрии информационных технологий упустила. На уровень глобальных лидеров ни одна из этих компаний не вышла, и сегодня в этом сегменте консолидация идёт под управлением других игроков. То же произошло с социальными сетями и более поздними рынками, в частности, с электронной коммерцией». Состоялось лишь появление национальных лидеров, таких как «Яндекс» и Mail.ru.
Ещё большее недоумение вызывает утверждение о том, что в России неудачный размер национального рынка: «Он достаточно большой, чтобы на нём можно было долго расти, но слишком маленький для вызревания до глобальной конкурентоспособности».
Данное обстоятельство «не позволило российским компаниям последних технологических волн стать мировыми лидерами и превратиться в транснациональные корпорации. Именно размером национального рынка объясняется в основном американское происхождение последних: рынок США составляет около 40% мирового, а российский — меньше 2%».
Странная логика. Во-первых, глобальные лидеры вначале, как правило, становятся национальными чемпионами. Во-вторых, чем уже специализация, тем меньше размер внутреннего рынка сказывается на масштабах бизнеса. В-третьих, это противоречит многочисленным утверждениям о том, что в России существуют инновационные разработки мирового уровня.
Автор обращает внимание, что «стоимость любого commodity-продукта будет по мере развития высокотехнологичной экономики асимптотически стремиться к нулю, а добавленная стоимость будет создаваться только в уникальных предложениях — инжиниринге, дизайне, программном обеспечении, и вопрос только в скорости такого развития».
Информация к размышлению
И. Агамирзян: в микроэлектронике, например, весь капекс (капитальные расходы) лежит на базовом материальном производстве, а весь опекс (операционные расходы) — на инжиниринге и на последних этапах системной интеграции, при этом совокупный объём последних превышает объём первого.
Следуя логике автора, достаточно наладить «на стороне» производство комплектующих и сборку, а отечественной компании оставить главное — роль системного интегратора и получателя основной доли коммерческого дохода. Но не выходит…
Неудивительно, что И. Агамирзян задаётся вопросом: «Как определить перспективные для нас глобальные технологические рынки и что именно нужно сделать для того, чтобы претендовать на лидерство на них?» И подсказывает: «Найти соответствующие ответы нам предстоит в рамках Национальной технологической инициативы, недавно объявленной в России на самом высоком уровне».
Информация к размышлению
На сайте РВК Национальная технологическая инициатива характеризуется как программа мер по формированию новых рынков и созданию условий для глобального технологического лидерства России к 2035 г., как одна из важнейших задач, сформулированных президентом России Владимиром Путиным 4 декабря 2014 г. в Послании к Федеральному собранию. Представление модели — июль 2015 г.
Будут предложены системные решения по определению ключевых технологий, необходимых изменений в области норм и правил, мер финансового и кадрового развития, механизмов вовлечения и вознаграждения носителей необходимых компетенций.
Критерии: сконцентрированные вокруг человека как конечного потребителя основные тренды мирового развития с учётом приоритета сетевых технологий, прогнозирование и планирование дорожных карт НТИ, в которых принимают участие порядка 750 ведущих экспертов страны. Координацию и контроль осуществляет РВК, на которую правительством возложена также функция ресурсного и проектного наполнения НТИ (http://www.rusventure.ru/ru/press-service/news/detail.php?ID=48668).
*****
Подчёркнуто, что «все технологические прорывы последних лет лежат на стыке информационных технологий и технологий физического мира с практически полным разделением капитальных и операционных затрат в ряде высокотехнологичных отраслей» и основным доходом в пользу системного интегратора.
Информация к размышлению
1. Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты»: «В развитых странах в структуре ВВП 20% — материальное производство, 2—3% — сельское хозяйство и 17% — промышленность, остальное — услуги. Если не будет госзаказа на исследования, кто будет заниматься так называемым research? У нас же экономика знаний. Мир перешёл в поколение, где основным фактором производства является не станок, а знания. Knowledge — знание, based — базирующееся и economy — экономика. И с этим никто не может спорить. А в XX веке экономика базировалась на станках, машинном производстве. Была экономика, базирующая на земле, на собирательстве» («Независимая газета», 11 мая 2015 г.).
2. Кирилл Линник, эксперт «Русской школы управления»: в РФ была разрушена система внедрения технологий. «Какие-то исследования ведутся, промышленность есть, а вот звено, которое занималось исследованиями и доводило их до промышленных образцов, разрушено. Инженерные прикладные исследования, которые в СССР проводили многочисленные НИИ, просто исчезли» («Независимая газета, 9 июня 2015 г.).
Таким образом, нельзя исключить, что прикладной научный результат, как это нередко имело место и в советское время, надолго останется в «цифре» или на бумажном носителе. Новое знание в экономике знаний обязательно должно воплотиться в новом станке, олицетворяющем не только научно-технический прогресс, но и промышленное производство постиндустриального уровня. Понятно, что последнее не может возникнуть на индустриальных руинах.
Нельзя не согласиться с выводом И. Агамирзяна, что «с развитием ЗD-печати, цифровой автоматики (CNC) и роботизированного производства та же судьба, видимо, постигнет машиностроение и все традиционные отрасли промышленности».
Действительно, «Boeing и Airbus из производственных компаний превратились в инжиниринговые, маркетинговые и логистические». То же происходит в энергетике, где «основная добавочная стоимость создаётся математиками, программистами и инженерами, а капекс ложится на производственные мощности».
*****
Но вот что настораживает. В прогнозах на краткосрочную (5—10 лет) и среднесрочную (15—20 лет) перспективу говорится, что «на первом этапе основная генерация добавленной стоимости окончательно перейдёт к „распределённым“ инженерно-дизайнерским центрам. Затем технологически возможным и экономически выгодным станет отказ от классической модели массового производства и возврат к „индивидуальному пошиву“ на новой технологической базе» (выделено мной. — В.Т.).
Руководитель РВК уверенно рассуждает (в ногу со временем?!) о перспективах индивидуализации массового производства, однако как и что будет происходить на самом деле, даже не намекает. Мы кратко рассматривали эту тему в статьях «Экономика homo sapiens. Что дальше?», «Решоринг — новое слово со старым смыслом» и др. (см. здесь же).
Мировые экономические лидеры наверняка обосновали и практически готовятся к предстоящим подобным переменам. Россия тоже не должна остаться в стороне от нарождающихся трендов, не игнорируя при этом одну особенность — неудовлетворительное состояние отечественной промышленности.
Невозможно перейти из минуса в плюс и наоборот, минуя ноль. Так же и в отечественной экономике. Захватывающие рассуждения о будущем промышленном удовлетворении потребностей человека по «индивидуальным лекалам», безусловно, не лишние. Но нельзя забывать, что российская индустрия прежде нуждается в продуманных решениях и эффективных действиях по текущей модернизации и даже восстановлению ряда утраченных производств.
Как показывает практика, для этого недостаточно усилий только соответствующих министерств, ведомств и прочих структур. Напомним, в 2008 г. была принята Концепция долгосрочного социально-экономического развития РФ на период до 2020 г. Последующие доработки, в том числе громкий проект «Стратегия-2020», результатов не дали.
А потому, применительно к российской действительности, утверждение, что в ближайшие 5—10 лет в процессе новой индустриализации произойдёт переход добавленной стоимости к «распределённым» инженерно-дизайнерским центрам — требует уточнения.
Характерно, что традиционно отсутствует даже намёк на инструменты и механизмы контроля, критерии успешности индустриализации, достижение которых станет условием такого «перехода». Не говоря уже об отсутствии обоснованного рамочного документа — стратегии экономического развития на 5—10 лет и более долгосрочных проектов.
Иными словами, прибыль реального сектора экономики будет всё менее привлекательной для инвесторов, а популярность индустриальных профессий в глазах общественности станет снижаться. И только с отчётами, презентациями, поглощением крупных финансовых ресурсов всё будет в порядке…
Информация к размышлению
Наталья Голованова, руководитель исследовательского центра портала SuperJob: сварщики ценятся больше «белых воротничков. За прошедшее пятилетие число родителей, ориентирующих своих детей к поступлению в техникумы или колледжи, выросло с 8 до 21%. Так, в Саратовской области из 27 тыс. вакансий 65% — рабочие специальности ( строители, газоэлектросварщики, станочники, слесари, механики, техники, водители, монтажники, повара и кондитеры). В Санкт-Петербурге 40% вакансий — рабочие специальности, в Москве (по данным СВАО) потребность выше — до 70% вакансий. На обучение в вузах настроены не более 55% родителей выпускников (80% в 2010 г.) (NEWSru.com/В России, 15 июня 2015 г.).
Не пора ли венчурным, инновационным, нано- и прочим «стратегам» открыть глаза? Российская промышленность во многом деградировала и далеко не владеет в должной мере передовыми, конкурентоспособными технологиями. Индустриальное производство необходимо не только модернизировать и в ряде случаев восстанавливать заново. Уже сейчас актуальна организация массовой подготовки кадров по рабочим специальностям.
Это требует громадных инвестиций, которых в достаточных объёмах у государства нет. Частные инвесторы (отечественные и зарубежные) вкладываться особенно не стремятся, что подтверждается резко усилившимся за последние два года оттоком капиталов в сотни миллиардов долларов.
Причин немало, объективных и субъективных. Декларируемая заинтересованность общества в позитивных переменах становится демагогическим шаблоном. Разговоры о нехватке специалистов в индустриальном производстве, в том числе рабочих специальностей, периодически возникают, но не более того. Вместо буксовавшей модернизации началось импортозамещение. И т.д.
Вот почему непозволителен упрощённый, плоский, чёрно-белый взгляд на системные проблемы, предопределяющий не комплексные, а противостоящие друг другу решения. Такая далёкая от реалий, но конъюнктурная позиция позволяет успешно держаться на плаву, предлагая «лубочные» проекты — живописные по форме, но лишённые содержания, адекватного назревшей проблеме и требуемым решениям. Особенно если «проблема» — это, по сути, всесторонний системный кризис.
Информация к размышлению
Краткий диагноз от Якова Миркина, заведующего отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН: «Деиндустриализация. Острая зависимость от импорта оборудования и технологий. Технологический бойкот Запада (санкции). Выключение способности „производить средства производства для производства средств производства“.
Модель экономики „обмена сырья на бусы“. Экономика как производная от мировых цен и спроса на нефть, газ, металлы, а также курса доллара США к евро. Прощание с ЕС — ключевым клиентом, потребляющим российское сырье. Крайне мелкая финансовая система, готовая, как дубинка, в любой момент ударить по голове…» (Slon.ru, 11 июня 2015 г.).
А пока конкретизация актуальной многогранной задачи индустриального возрождения России фактически подменяется захватывающими «постиндустриальными» рассуждениями. Но очевидного всем указания продумать и спланировать модернизацию базовых отраслей на основе самых современных технологических решений с горизонтом 5—10 лет — явно недостаточно.
Не говоря уже о проблеме «длинных денег», следует заметить: «Путь от идеи до полномасштабного промышленного производства долог и труден. К тому же любое промышленное предприятие — это не только коммерческий проект, который должен приносить прибыль его участникам; оно берёт на себя и социальную нагрузку — и чем больше людей работают на производстве, тем эта нагрузка выше. Если в самом начале этому аспекту не уделить должного внимания, то в будущем набор непредусмотренных рисков гарантирован» (Аслан Апхудов, генеральный директор ООО «Калитеро», «Эксперт Юг», 8 июня 2015 г.).
*****
Противоположное предложение сформулировали эксперты Strategy Partners Group, размышляющие о новой индустриализации в России и третьей промышленной революции: «У правительства есть шанс сфокусировать свои усилия не на избирательном финансировании НИОКР и закупках оборудования, а на построении на базе традиционных промышленных активов корпораций мирового класса… У России есть все возможности построить индустриальную экономику. Главное условие — эффективное государственное управление» (выделено мной. — В.Т., http://www.strategy.ru/UserFiles/File/presentations/2013%2002%20SPG%20on%20New%20Industrialisation%20in%20Russia.pdf).
В подтверждение своей позиции они приводят известное положение о том, что обеспечить быстрый и качественный рост экономики и наиболее высокие темпы прироста производительности труда способен главным образом промышленный сектор. Однако текущая конкурентоспособность российского машиностроения крайне низка, производительность труда в машиностроении отстает приблизительно в 5—10 раз от показателей США и стран ЕС.
Отсюда слабая конкурентоспособность российской промышленности на глобальных рынках. В 2010 г. она составляла 2,2% от общего объёма мирового производства в сфере легкового автомобилестроения, 5,2% — в авиационной продукции (включая гражданский и военный сегменты самолётостроения, вертолётостроения, двигателестроения, агрегатостроения и приборостроения) и 0,4% — в сфере радиоэлектроники (там же).
*****
Словом, сколько ни кричи «Халва!», во рту слаще не станет. Рассматривая индустриальное восстановление страны как основополагающую, первоочередную задачу, профессионалы (теоретики и практики) указывают на её систематический, многофакторный характер.
Недостаточно назвать некоторые проблемы и предложить пути их решения, даже суммируя сказанное многими. «Продвинутые» либералы-экономисты пренебрежительно относятся к индустриальному производству как безнадёжно устаревшей (устаревающей) сфере экономики.
На самом деле индустриальный мир на пороге глубоких качественных и взаимозависимых перемен, которые, в свою очередь, сами затрагивают, определяются и сопровождаются аналогичными процессами в других сферах жизнедеятельности.
Такие тотальные трансформации исключают избирательность и обеспечивают цивилизационный эффект по мере всё более полного их воплощения. При этом важно не подменять объективную проблему индустриализации приоритетами преимущественного развития отдельных постиндустриальных плацдармов в угоду псевдонаучным взглядам, огульно отрицающим перспективы классических отраслей.
Что касается материального производства, высокие технологии, роботизация и др. нисколько не уменьшат в обозримом будущем потребность в товарах и услугах. Биологический человек должен есть, пить, одеваться, иметь крышу над головой. Следовательно, развивать индустриальное производство как базовую составляющую экономики, модернизировать его и внедрять инновации будет выгодно по совокупному эффекту, даже если у «рыцарей чистогана» сократятся доходы…
Информация к размышлению
В 2014 г. на здравоохранение в целом из бюджета выделялось 462,5 млрд руб., в 2015 г. — 372 млрд руб., или на 20% меньше. Финансирование стационарной медицинской помощи сокращено за год сразу на 40% — с 250 до 149,6 млрд руб. Частично сокращение связано с кризисными корректировками бюджета, частично было заложено ранее (NEWSru.com/В России, 11 июня 2015 г.).
Радикальное сокращение в российском бюджете на ближайшие годы финансирования образования и здравоохранения подтверждает неоднократно высказанное предположение, что речь скорее идёт о неизбежных затратах на поддержку трудоспособности населения, чем об эффективных вложениях в человеческий капитал. Как известно, подобные затраты стремятся сокращать, а вложения — наращивать.
*****
И. Агамирзян предлагает «конструктивные ориентиры на долгосрочный период:
— идти не от технологий, а от рынков, ориентируясь на те из них, где нет индустриальных стандартов;
— ориентироваться на «сетецентричные» рынки, где основная добавленная стоимость создаётся инжинирингом, программным обеспечением и сетевым взаимодействием (включая инфраструктуру интернета);
— ориентироваться на рынки, обслуживающие потребности человека (потребительские рынки).
Однако между ориентирами заложено противоречие. Чтобы удовлетворять потребности человека, необходимы не только инжиниринг, программное обеспечение и сетевые рынки. Независимо от наличия или отсутствия индустриальных стандартов, требуется масштабное индустриальное производство, которое через «сетецентричные» рынки не просматривается.
Разве не очевидно, что всё купить на внешних рынках не получится и в большинстве случаев зависимость от зарубежного поставщика недопустима?
В то же время автор не сомневается, что мир не плоский и не чёрно-белый. И обоснованно призывает «определить приоритетные рынки научным образом — через форсайты и технологическое прогнозирование». Установить кратко-, средне- и долгосрочный временные горизонты. Планировать модернизацию базовых отраслей на основе современных технологических решений с горизонтом 5—10 лет.
Возрождать массовое движение молодёжного технического творчества на новой технологической основе. Определить, чему сегодня надо начать учить школьников и готовить преподавателей университетов, чтобы они могли научить студентов через 5—10 лет, которые через 15 лет будут работать в компаниях, определяющих технологический, экономический и социальный ландшафт эпохи.
Информация к размышлению
И. Агамирзян: «Формировать научно-индустриальную среду вокруг университетов, чтобы преодолеть катастрофический провал в индустриальном окружении: кампусная инфраструктура и экосистема остаются в зачаточном состоянии, нужны технопарки, бизнес-инкубаторы, университетские фонды, а главное — заинтересованные индустриальные партнёры» (выделено мной. — В.Т.).
И снова возникает вопрос: где найти заинтересованных индустриальных партнёров и обеспечить необходимый capex, если коммерческую выгоду выталкивают в иные сферы? Опять те же грабли…
*****
Выступая на Всемирном конгрессе русской прессы, глава российского правительства Дмитрий Медведев сказал: «В экономическом плане, конечно, всякие санкции, которые против нас вводили, нас простимулировали к тому, чтобы более активно сотрудничать с азиатскими странами. Спасибо большое всем тем государствам, которые эти санкции приняли» (выделено мной. — В.Т., «Финмаркет», 11 июня 2015 г.).
Информация к размышлению
Я. Миркин: «Пугающий разворот к Азии, где полная неизвестность: удастся ли получить там технологии и оборудование и будут ли эти технологии первой свежести? И можно ли их получить там, где страны находятся в тесном партнёрстве с США, а Япония и Корея — под военным зонтиком? Не провалится ли экономический манёвр по достройке инфраструктуры для поставок сырья на Восток? Выдержит ли этот манёвр наше хозяйство, и без того отягощенное быстрорастущими военными расходами?» (Slon.ru, 11 июня 2015 г.).
Обратим внимание на первую тройку инвестиционных предпочтений отечественного капитала: Китай — 27%, США — 24%, Германия — 23%. «Восточный разворот» не исключает ожидаемой выгоды от вложений в экономики главных авторов антироссийских санкций. Иными словами, политическое противостояние не отменяет экономические интересы! Отсюда актуальная необходимость формулировать требования к политике и экономике, основанные на строгой сбалансированности и гибкости, чтобы «держать руку на пульсе», эффективно реагировать на общественные запросы, находить адекватные ответы на возникающие в обществе проблемы и осуществлять своевременные изменения («Экономика как отражение политики» — см. здесь же).
При этом 73% представителей бизнеса считают, что сотрудничество с государством способствует улучшению экономической ситуации, а 78% признают действия правительства неэффективными. От государства российский бизнес ждёт эффективной налоговой политики, развитой инфраструктуры, доступности капитала, усилий по подготовке кадров для реального сектора экономики
Таким образом, ситуация в экономике является не только следствием политического курса, но и неоспоримым подтверждением его эффективности. Или убедительным опровержением…
*****
В поисках путей достижения наибольшей эффективности современный бизнес всё чаще приходит к выводу, что конкурентная борьба — путь далеко не всегда оптимальный. Согласно набирающей популярность стратегии win-win, основанной на эффективной взаимозависимости, в ситуации с несколькими участниками крайне желательно стремиться к реализации сценария, при котором в выигрыше окажутся все, а не только сильнейший. В результате потенциальные конкуренты могут стать партнёрами. Достаточно от одномерного взгляда перейти к двумерному, а лучше — многомерному, чтобы увидеть и услышать друг друга (http://www.klerk.ru/boss/articles/3029/).
Не только в бизнесе и не только в политике…
NB. Анализ противоречий развития и предлагаемые решения не устраняют опасности «нарастающей неадекватности того, что мы делаем, тому, что мы должны делать» (философ Иван Микиртумов, «Ведомости», 10 июня 2015 г.).