Создавая сложную корпоративную структуру управления активами, ее собственники не всегда могут предвидеть, к каким последствиям это приведет. Иногда обстоятельства складываются таким образом, что управлять активом через материнскую компанию фактический собственник не может, и тогда ему приходится защищать интересы дочерней компании уже от своего имени. Вот только как суды относятся к такому самостоятельному срыванию корпоративной вуали?
Директор одной компании продал по номинальной стоимости (более чем в десять раз ниже рыночной) единственный и самый ценный ее актив — пакет акций одного банка самому себе и связанным с ним лицам.
Сама компания российская, но входит в корпоративную структуру, где все остальные компании зарегистрированы в иностранных юрисдикциях. Конечные бенефициары компании — трое физических лиц, одно из которых — гражданин РФ. Эти лица владеют равным количеством акций в одной кипрской компании, которая, в свою очередь, является акционером еще четырех компаний. Эти четыре компании попарно являются участниками двух коммандитных обществ, а коммандитные общества, в свою очередь, являются единственными акционерами еще двух компаний. Эти две последние компании, учрежденные коммандитными обществами, являются акционерами российской компании (с пакетами акций по 50% у каждой), активы которой вывел директор.
Кипрским судом на все компании, входящие в корпоративную структуру, были наложены обеспечительные меры, устанавливающие запрет для них обращаться в суды любых юрисдикций с любыми имущественными требованиями. Поэтому когда один из конечных бенефициаров (гражданин РФ) узнал о сделке, совершенной директором, которая была нацелена на вывод активов российской компании, ему пришлось обращаться в суд от своего имени.
Исков было два: первый — о признании недействительным решения собрания непосредственных акционеров российской компании об избрании ее директора (дело № А40-104595/2014), второй — о признании недействительными сделок купли-продажи акций банка и применении последствий недействительности (дело № А40-95372/2014).
Оспаривание решения собрания
Непосредственными акционерами российской компании являются два юрлица, каждому из которых принадлежит по 50% акций. В октябре 2013 г. было проведено внеочередное собрание акционеров, на котором присутствовали представители по доверенности обеих компаний-акционеров. Эти представители приняли решение о назначении одного из них генеральным директором российской компании. Вот только в доверенностях обоих представителей не было указания на право голосовать по вопросам повестки дня общего собрания акционеров. А доверенность одному из представителей (тому, которого избрали генеральным директором российской компании) вообще была выдана только через три дня после проведения собрания акционеров, а на саму дату проведения собрания никаких полномочий у него не было.
Соответственно, обратившийся с иском бенефициар компании считал, что решение собрания акционеров российской компании является недействительным, потому что присутствовавшие на нем лица не имели права голоса.
Однако суды трех инстанций рассматривать вопрос о правомочности собрания акционеров не стали — рассмотрение дела свелось к решению вопроса о том, имеет ли бенефициар право на предъявленный иск.
Свой интерес истец аргументировал тем, что он является бенефициаром с фактической возможностью влиять на решения, принимаемые компаниями — акционерами российской компании. Но суды указали, что гражданское законодательство понятия «конечный бенефициар» не содержит, а из норм НК РФ и Федерального закона от 07.08.2001 № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма», которые определяют понятие «бенефициар», следует, что физическое лицо может быть признано бенефициарным владельцем, если оно имеет преобладающее участие более 25% в капитале компании и имеет реальную возможность влиять на принятие решений всех компаний в цепочке.
Однако суды посчитали, что истец не представил доказательств, из которых бы однозначно следовало, что он как физическое лицо имеет преобладающее участие более 25% в капитале и реальную возможность влиять на принятие решений всех входящих в цепочку компаний. А само по себе перечисление последовательной цепочки компаний (с приложением документов на каждую компанию), входящих в корпоративную структуру, не является, по мнению судов, доказательством, подтверждающим заявленное истцом обстоятельство, что он конечный бенефициар ответчика.
Суды фактически исходили из того, что в силу п. 7 ст. 49 Федерального закона от 26.12.95 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» правом на обжалование решений, принятых общим собранием акционеров, наделены только акционеры, и не стали оценивать другие обстоятельства.
В итоге спор дошел до ВС РФ. Он указал, что в соответствии с правовой позицией, сформулированной в п. 2 Определения КС РФ от 17.02.2015 № 404-О, положения ст. 181.5 ГК РФ, устанавливающие основания отнесения решений собраний, с которыми закон связывает гражданско-правовые последствия для участников соответствующего гражданско-правового сообщества, к категории ничтожных, призваны обеспечивать защиту прав и законных интересов как самих участников данного гражданско-правового сообщества, так и иных лиц, для которых принятие указанных решений также может порождать правовые последствия, на которые эти решения направлены. По мнению ВС РФ, истец доказал свой законный интерес в оспаривании решения собрания акционеров — что он является бенефициаром российской компании и обладает возможностью влиять на принимаемые ею решения. Дело отправили на новое рассмотрение (Определение ВС РФ от 31.03.2016 по делу № 305-ЭС15-14197, А40-104595/2014).
Оспаривание сделки
Директор российской компании продал принадлежавшие ей акции банка себе и еще нескольким лицам. Считая, что эти сделки были направлены на вывод активов компании и заключены без необходимого корпоративного одобрения, бенефициар обратился в суд с требованиями о признании их недействительными.
При первом рассмотрении спора в суде для конечного бенефициара все сложилось удачно — суд принял объяснения, почему непосредственные акционеры компании не могут сами оспорить сделки, признал наличие у бенефициара законного интереса в оспаривании сделки и установил, что все сделки были с заинтересованностью (директор продавал акции банка себе или связанным с ним лицам), являлись взаимосвязанными и причинили значительный ущерб компании (акции продали по цене в десять раз ниже рыночной). Кроме того, продажа акций банка физическим лицам, которые не обладают опытом принятия решений в области контроля над банком, имеют неопределенное финансовое положение и неопределенную деловую репутацию, посягает, по мнению суда, на публичный интерес. В результате в первой инстанции все сделки признали недействительными (решение Арбитражного суда г. Москвы от 20.03.2015 по делу № А40-95372/14).
А вот апелляция и кассация бенефициару в иске отказали. Ключевым аргументом стало то, что при рассмотрении дела об оспаривании решения собрания акционеров (дело № А40-104595/2014) суды указали, что бенефициар не доказал свой статус конечного бенефициара, а конкуренция судебных актов недопустима.
Это дело также дошло до ВС РФ. Рассмотрение жалобы назначили на 26 апреля 2016 г. На момент сдачи номера в печать полный текст судебного акта еще не был размещен, а вот решение уже принято: акты нижестоящих инстанций отменить, дело отправить на новое рассмотрение (Определение ВС РФ от 26.04.2016 № 305-ЭС15-16796 по делу № А40-95372/2014).
К сведению
Интересно, что дело об оспаривании сделок в первой инстанции было рассмотрено раньше, чем дело об оспаривании решения собрания акционеров. Как уже отмечалось, первая инстанция признала законный интерес бенефициара в оспаривании сделок (а значит, в целом признала за ним статус конечного бенефициара). Этот довод бенефициар привел при рассмотрении дела об оспаривании решения собрания. Однако суд, рассматривавший дело об оспаривании решения собрания, этот довод отклонил, указав, что на дату рассмотрения дела об оспаривании решения собрания судебный акт по делу об оспаривании сделок в законную силу не вступил, в связи с чем выводы, изложенные в нем, не могут быть приняты во внимание, а обстоятельства и доказательства, представленные в деле об оспаривании сделок, не могут быть соотнесены с документами, представленными в рамках дела об оспаривании решения собрания акционеров.