Рассматривая вопрос санкций, введенных странами Европейского союза (в том числе и странами – кандидатами на вступление в ЕС), мы должны понимать, что прежде всего это вопрос многогранный, многоаспектный. Санкции стоит различать и по характеру (персональные и корпоративные), и по отрасли (санкции против нефтяных компаний, компаний оборонно-промышленного комплекса, российских банков и иных юридических лиц на территории Российской Федерации), а также по значимости (незначительные и значительные).
Персональные санкции, то есть запрет на въезд определенных лиц на территорию Европейского союза, не только не возымели должного успеха, но и привели к обратному: после такого яркого инфоповода российский Интернет запестрел петициями, где обычные российские граждане просили включить в санкционный список и их тоже. Российские государственные деятели отреагировали на запреты и обещания заморозить любые, найденные в ЕС активы сухо: летать не будем, а активов на территории ЕС у нас и не было. Попытки повлиять на руководство страны с помощью персональных запретов для большинства чиновников из окружения Президента (в том числе глав обеих палат Федерального Собрания РФ, заместителей председателя Правительства России и советников Президента) никакого положительного влияния на ситуацию не оказали.
Экономические же санкции, запрет на передачу технологий, сырья и оборудования российским компаниям, приносящим экономике страны наибольший доход (прежде всего нефтедобывающей отрасли в лице таких гигантов, как «Роснефть» и «Газпром нефть», оборонным предприятиям), а также заморозка счетов российских банков на территории ЕС имела гораздо более ощутимые последствия. Однако, как оказалось, введение санкций – это палка о двух концах.
Даже без рассмотрения вопроса о контрсанкциях (или, иначе говоря, контрмерах) становится понятно, что европейский бизнес многое потерял с введением антироссийских санкций. Это выразилось в трех формах. Первая форма – потеря рынков сбыта и партнеров по экономической деятельности. Так случилось, к примеру, с немецким концерном Rheinmetall, который прекратил поставки оборудования в Россию. Вторая форма – отказ от совместных проектов, а в эпоху глобализации рынков и повсеместной взаимовыгодной кооперации это довольно тяжело. Так, приостановили не только военно-промышленные проекты – совместную с российскими компаниями разработку боевой машины пехоты «Атом» французской компанией Renault Trucks Defense и разработку малой неатомной подлодки S-1000 с итальянской фирмой Fincantieri, но и совместную работу в рамках топливно-энергетического комплекса: нидерландско-британская фирма Royal Dutch Shell приостановила сотрудничество с ПАО «Газпром нефть» в рамках совместного проекта в Ханты-Мансийске, а итальянская нефтеперерабатывающая компания Saras свернула переговоры по созданию совместного с ПАО «Роснефть» предприятия по продаже нефти и нефтепродуктов. Третья форма – отказ от закупок российских ресурсов. По этому пути пошли, к примеру, французская компания EDF Trading, не ставшая закупать энергетический уголь производства компании «Заречная», а швейцарско-нидерландская фирма Vitol приостановила переговоры о предоставлении ей денежных ресурсов для предоплаты нефти от ПАО «Роснефть».
Потери европейской экономики от санкций (опять же без рассмотрения ответных мер России) огромны: по состоянию на февраль 2015 года министр иностранных дел Испании говорил о потере 21 млрд евро на экспорте.
Что же касается контрсанкций (или контрмер), введенных Россией в ответ на санкции Европейского союза, то продуктовое эмбарго показало себя достаточно эффективным инструментом внешнеэкономической защиты. К сожалению, от эмбарго пострадали жители Европейского союза: немецкое издание Bild в 2014 году со ссылкой на Федеральное статистическое агентство Германии заявило о повышении цен на продукты питания на территории ФРГ. Так, картофель подорожал на 19,3%, помидоры – на 35,2%, а тыква – на 44%. Согласно заявлению Президента Немецкого союза крестьян Й. Руквида в 2014 году немецкие фермеры из-за российского продуктового эмбарго потеряли около 600 млн евро. Финской же компании Valio пришлось прибегнуть к экстренным мерам и сокращать штат работников в том же 2014 году.
Что касается последствий для России, то, как уже говорилось ранее, санкции дали неожиданный результат. Безусловно, это произошло не сразу, и показатели российской экономики сначала связали именно с негативным влиянием санкций. В апреле 2015 года Президент России В. Путин заявил, что страна недополучила из-за санкций в совокупности около 160 млрд долл. В 2015 году был достаточно высокий уровень инфляции и ощутимое падение российского ВВП на 4,4%. Однако уже к концу 2015 года ряд экспертов в области экономики отметили, что по большей части падение ВВП связано с падением цен на нефть, а не с введением антироссийских санкций.
Ситуация стабилизировалась окончательно после принятия руководством России ряда антикризисных решений: установления плавающего курса рубля, помощи пострадавшим от санкций компаниям выделением средств из Фонда национального благосостояния, а также взятия курса на импортозамещение. Последнее решение – новая для России практика – прижилось достаточно быстро. Так, представители космической отрасли (в частности, «Роскосмоса», компании «Информационные спутниковые системы» и «Объединенной ракетно-космической корпорации») заявили о том, что санкции для отрасли не критичны, а в некотором плане даже оказали благоприятное воздействие. Компании стали оперативнее переходить на российские технические решения, закупать необходимые компоненты у поставщиков из Азии (Китая, Индии, Сингапура, Южной Кореи), а также разрабатывать качественные российские аналоги недостающих элементов.
Санкции в значительной мере подстегнули, простимулировали российскую экономику на поиск альтернативных решений, на динамичное движение вперед и рост с использованием новых внутренних ресурсов. С позиций 2016 года можно с полной уверенностью заявить, что санкции оказали положительное влияние на отечественную экономику: гибкая система приспособилась к новым условиям, поправила бюджет и стратегические планы развития с учетом новых реалий, а мы с уверенностью посмотрели в будущее. Необходимо понимать и то, что санкции со стороны Европейского союза вынудили руководство России совершить поворот на Восток: теснее стало взаимодействие с ключевыми игроками Азиатско-Тихоокеанского региона, прежде всего с партнерами по БРИКС (Китайской Народной Республикой и Индией), большие силы направлены на развитие Дальнего Востока (такие инновационные проекты, как свободный порт Владивосток, фактически заново открывают восточную часть России для развития экономических связей).
Таким образом, мы можем заключить, что санкции оказались не только очень рискованной операцией, но и решением, которое дало совершенно противоположные результаты, нежели ожидалось. Риски от продления санкций для стран Европейского союза очевидны: без нормализации экономических связей с Россией (и в части совместных проектов, и в части осуществления двухсторонних сделок) возможны еще большие потери, чем раньше. Стабилизировать ситуацию централизованными финансовыми вливаниями особо пострадавшим от санкций и контрмер субъектам долго невозможно, эта стратегия себя быстро изживет. Российская же экономика уже учла новые реалии и наверняка продолжит расти в новых условиях. Поэтому очень своевременно звучат призывы отменить санкции. Если ранее голоса руководства отдельных стран (Сербии, Македонии, Венгрии) не приносили необходимого эффекта, сегодня о пересмотре политики в отношении России заявляет, к примеру, президент Франции Ф. Олланд.