Прошел год с тех пор, как процедура банкротства стала применяться к должникам — физическим лицам. Вопреки ожиданиям, что все должники попадут в банкротство и обрушат финансовую систему страны, популярной среди не способных обслуживать свои кредиты граждан эта процедура не стала и в большинстве случаев инициируется кредиторами в отношении довольно состоятельных должников, как правило, поручителей по коммерческим кредитам. Газета «Экономика и жизнь» совместно с Торгово-промышленной палатой РФ, Институтом развития гражданского законодательства организовала круглый стол «Банкротство физических лиц. Формирование судебной практики продолжается. Итоги первого года применения закона», в ходе которого эксперты, представители системных кредиторов и арбитражных управляющих обсудили проблемы применения процедуры, а также что может сделать ее более доступной и востребованной у должников.
Условия банкротства неприемлемы ни для граждан, ни для арбитражных управляющих (далее — АУ). Для граждан процедура дорога и сложна, а управляющие считают, что баланс доходов и финансовых рисков сложился далеко не в их пользу, и работать не хотят. К таким выводам пришли участники круглого стола. Для каких же физических лиц по факту законодатель ввел банкротство?
Мужчина в самом расцвете сил сам банкротство инициировать не хочет
Илья Ильин, руководитель направления реструктуризации долгов граждан правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры», нарисовал портрет типичного российского гражданина — банкрота. Это мужчина, 46 лет, только в 17% случаев он сам подает заявление на банкротство, в 99% случаев процедура в отношении него завершается реализацией имущества. При этом обеспеченность требований кредиторов его имуществом в ходе процедуры реализации в среднем составляет 0,77%, в результате средний размер погашения кредиторам, включенным в реестр, — лишь 0,58% от суммы долга. На вознаграждение арбитражным управляющим и привлеченным ими лицам тратится 15% конкурсной массы, но 83% процедур заканчиваются неполной выплатой, в более чем половине таких случаев — вообще без вознаграждения.
По истечении года с начала действия закона была введена 15 581 процедура банкротства граждан, из них 10 445 дел находятся в стадии проверки обоснованности заявления, 4075 заявлений не принято, отклонено или оставлено без рассмотрения, 2006 производств прекращено, только 25 дел завершились мировым соглашением.
Средняя взысканная с гражданина задолженность составляет 8,6 млн руб., еще в июле она была 24 млн руб.; это говорит о том, что масса задолжавших банкам граждан все еще не решаются на банкротство, и пока фигуранты дел — это бывшие участники списка «Форбс», поручители по коммерческим кредитам своего бизнеса, а также те, кто потерял возможность обслуживать большой автокредит и ипотеку.
Борис Воронин, директор Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств (НАПКА) и член Комитета ТПП РФ по финансовым рынкам и кредитным организациям, сетует, что банкротство физических лиц не достигает цели появления в законодательстве, потому что не востребовано теми, кто набрал небольших кредитов в микрофинансовых и банковских структурах и не в состоянии их выплачивать. У них нет даже 10 000 руб. на процедуру, тем более что финансовые управляющие работать за эту сумму и не хотят. По крайней мере, закон не наломал дров: в практике банков и коллекторов дела о банкротстве граждан единичные и погоды не делают. Но не стоит делать поспешных выводов и срочно менять законодательство, надо подождать, пока в статистику попадут те самые простые граждане, которых пока нет в банкротстве.
Ожидавшиеся полмиллиона граждан в процедуру банкротства не ринулись, потому что должник в ней категорически не защищен, объяснила Елена Авакян, советник адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры». Финансовый управляющий не имеет цели хоть каким-то способом защитить его интересы и подходит к реализации имущества должника со всеми теми пороками, которые есть в процессе исполнительного производства, реализуя имущество за бесценок.
К тому же вследствие того, что адвокатский гонорар не может быть внеочередным взысканием и удовлетворяться за счет имущества кредитора до любых других платежей, должник фактически лишен юридической помощи. Поэтому в большинстве случаев адвокат в дело по банкротству привлекается кредитором для оспаривания сделок и розыска имущества, оспаривания сделок семьи и попыток обратить взыскание на ее имущество.
Получается, что при отсутствии финансового образования и правовых возможностей у гражданина-должника нет никаких средств и способов предотвратить полное свое разорение по самому негативному варианту. И закон его совершенно не защищает. Единственный возможный плюс для должника в процедуре — это освобождение от долгов, но, как мы видим из судебной практики, шанс на это пока невелик.
В результате российские граждане идут в банкротство, только когда им категорически нечего терять. Либо пытаются имитировать такую ситуацию.
Реструктуризация? Нет, реализация!
Проанализировав 1036 имеющихся финальных отчетов, И. Ильин обнаружил, что в 56% случаев сразу производилась реализация имущества, а в оставшихся 44% попыток провести процедуру реструктуризации 43% все равно завершились торгами. Оставшийся 1% завершенных процедур — это всего шесть успешных процедур реструктуризации долгов, завершенных погашением долгов или мировым соглашением.
Рустем Мифтахутдинов, судья ВАС РФ в отставке, доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права МГЮУ им. О.Е. Кутафина, предположил, что процедура реструктуризации не стала массовой в том числе и потому, что граждане и суды первой инстанции, по-видимому, пока не восприняли разъяснения постановления Пленума ВС РФ от 13.10.2015 № 45 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие процедур, применяемых в делах о несостоятельности (банкротстве) граждан» о том, что реабилитационная процедура не должна закачиваться погашением долга. И в утверждении плана реструктуризации может быть отказано по причине того, что это не приведет к погашению задолженности.
Процедура реструктуризации могла бы быть отличным выходом из ситуации с валютной ипотекой, потому что перевод валютных обязательств должников в рублевые с последующей их выплатой во многих случаях может быть выгоднее для банков, чем просто реализация залоговых квартир, а также может сохранить валютных заемщиков в качестве активных экономических единиц. Но проблема здесь в том, что в ситуации, когда должник — жертва валютной ипотеки, обращаясь в суд за помощью, говорит, что не может в связи с изменением курса платить 120 000 в месяц, но 60 000, как раньше, — может, некоторые суды толкуют разъяснение о том, что процедура реструктуризации не должна заканчиваться полной выплатой долга, таким образом, что пока действует процедура реструктуризации, должник будет платить 60 000, а когда она завершится через два года — снова 120 000. По мнению Р. Мифтахутдинова, если план реструктуризации долга утверждается судом, то обязательства должны меняться на весь срок вплоть до полной выплаты.
В поддержку этой позиции высказался и Олег Зайцев, консультант Исследовательского центра частного права им. С.С. Алексеева при Президенте РФ, отметив, что единственный возможный способ сделать так, чтобы тот, кто не может платить свои долги, смог, — это уменьшить долг. Таким образом, реабилитационные процедуры всегда сводятся к скидке с долга, которая, конечно же, должна быть вечной.
В связи с тем что Федеральный закон от 03.07.2016 № 360-ФЗ увеличил вознаграждение арбитражных управляющих с 10 000 руб. за все банкротство до 25 000 руб. за каждую процедуру, Р. Мифтахутдинов также предложил задуматься о том, что представляет собой полноценная процедура реструктуризации в отношении гражданина-банкрота. Сейчас она по большей части включает наблюдение, завершающееся реализацией имущества. Справедливо ли платить арбитражному управляющему за это 25 000 руб.? Возможно, это стоит делать только в том случае, когда утвержден план реструктуризации.
Обращение должника в суд недобросовестно?
Анализ практики показывает, что некоторые судьи не считают банкротство поводом для освобождения гражданина от долгов. По мнению О. Зайцева, это заблуждение связано с тем, что такая возможность появилась в российском праве в 2015 г. впервые. Естественно, судьям сложно применить норму, которой их не учили и по поводу которой нет книг на русском языке и нет еще достаточного количества научных дискуссий. Поэтому и неизбежны ошибки, шокирующие специалистов по банкротству. Например, судья пишет, что у должника заведомо нет имущества, которое пошло бы на выплату кредиторам, а значит, он идет в суд, чтобы освободиться от долгов, чего суд не допустит, поскольку такой цели у банкротства гражданина, как освобождение от долгов, по мнению судьи, нет. Хотя, конечно же, целью банкротства является именно освобождение от долгов добросовестного гражданина.
Также судьи сейчас могут усмотреть недобросовестность в поведении гражданина до банкротства на том основании, что его ежемесячный платеж был больше, чем размер ежемесячного дохода. Но разве банки, кредитуя гражданина, не знали об этом? Если физическое лицо не обмануло банк в отношении размера своего подтвержденного дохода и, более того, какое-то время обслуживало свой долг, вряд ли его можно считать недобросовестным. Банкротство гражданина как раз призвано стимулировать кредитование и предоставлять выход в ситуации, когда это привело к невозможности обслуживать задолженность. Качество среднего российского заемщика таково, что если банки будут выдавать кредиты только обеспеченным гражданам, доход которых в разы превышает ежемесячный платеж по кредиту, то большинству банков придется закрыться, потому что им просто негде будет размещать свою ликвидность.
О. Зайцев обратил внимание, что Арбитражный суд Уральского округа начал переламывать такую практику и первым на уровне кассации сказал, что само по себе обращение в суд с целью освободиться от долгов нормально, в этом нет ничего недобросовестного. И если средства на расходы есть, то надо вводить процедуру, даже когда заранее понятно, что кредиторы в ней, скорее всего, ничего не получат.
Зато в ситуации банкротства супругов, обладающих общим имуществом, российские суды проявили прогрессивный подход, в то время как в Федеральном законе от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» появился лишь усеченный вариант (п. 7 ст. 213.26). Согласно этой норме в деле о банкротстве, к примеру, мужа можно обратить взыскание на общее имущество супругов, при этом в обсуждении вопросов реализации будет участвовать жена. Выручка от реализации будет направлена на общие долги, и только то, что останется после удовлетворения общих долгов, достанется жене.
Несмотря на то что процедура банкротства общего имущества супругов попала в закон в самом примитивном виде, не прошло и двух месяцев с начала его действия, как суды в разных регионах стали вводить объединенные с процессуальной точки зрения процедуры банкротства. Хорошо, по мнению О. Зайцева, и то, что пока это чисто процессуальная консолидация: единое дело о банкротстве с одним номером, с одним судьей, который его будет рассматривать и в одном судебном заседании обсуждать установление общего кредитора и порядок продажи. При этом материальной консолидации не происходит: общим в процедуре банкротства будет только то имущество, которое было общим и вне ее. Полноценного слияния конкурсных масс и реестров не происходит, личное имущество и личные кредиторы не сливаются.
Правда, в начале 2016 г. года произошла опасная для банкротства, как считает О. Зайцев, перемена презумпции в вопросе общего долга: теперь кредитор должен доказывать, что полученные должником средства были истрачены на нужды семьи. До этого презюмировалось, что все полученное в период брака было использовано на нужды семьи, а значит является частью общих активов и пассивов. Случившийся поворот может затруднить банкротство супругов, считает О. Зайцев. Но надеется, что арбитражные суды, которые хоть и не имели опыта в семейном праве, но зато поднаторели в раскрытии схем мошенничества и жульничества в банкротстве, гражданам будет трудно провести и «кинуть» кредиторов с помощью супругов, которые как бы не подписывали согласие на поручительство или оформление кредитов, притом что семья, например, жила на доходы от бизнеса, на развитие которого и были привлечены заемные средства.
Необычная хозяйственная деятельность гражданина
Евгений Суворов, преподаватель МГЮУ им. О.Е. Кутафина, указал на то, что когда тело долга большое, а конкурсная масса мизерная, это, как правило означает, что остальные ее составляющие где-то «гуляют», и ключевой вопрос, как их найти и вернуть в конкурсную массу. В случае банкротства юридического лица можно проследить, куда ушло имущество. В случае с гражданами это гораздо труднее. Придется учиться находить активы, оспаривать покупку гражданином какого-либо имущества на другое лицо (доверенное, подставное, номинального держателя) и доказывать вывод активов в отсутствие доказательств. Три примера из банкротных дел: один гражданин подарил имущество маме, второй накануне банкротства заключил с соседом мнимый договор займа и по нему отдал в залог свои активы, а в третьем случае, когда сделку должника начали оспаривать, контрагент перепродал приобретенный актив дальше.
Не будет ли оспаривание сделок граждан угрозой для стабильности оборота? Е. Суворов считает, что точно не в ближайшее время. Судам будет нелегко отделить притворные сделки граждан по уводу активов от их обычной хозяйственной деятельности. Ведь это понятие малоприменимо к должнику-гражданину. Хозяйственной деятельности у него может вовсе не быть, а кредит он мог просто потратить на неотложные, но повседневные нужды. Можно говорить о среднем стандарте поведения потребительского агента и решить, что для такого агента не надо оспаривать, например, оплату услуг химчистки, считает Е. Суворов.
В рамках банкротства почти во всех юрисдикциях оспариваются сделки и преференционные платежи отдельным кредиторам, нарушающие принцип их равенства. Тем, кому были совершены выплаты в обход других кредиторов, и приходится возвращать их в конкурсную массу. Но есть и способы защитить сделки. Это, во-первых, добросовестность в период от месяца до шести, если речь идет об оспаривании преимущественного удовлетворения; во-вторых, соответствие совершенных сделок критериям обычной хозяйственной деятельности; в-третьих, одномоментный обмен равноценными эквивалентами. Если по третьему инструменту практика на уровне ВС РФ только формируется, то по остальным в отношении юридических лиц она вполне обширна. За последние два года восемь месяцев, подсчитал Е. Суворов, было вынесено 180 окончательных постановлений по делам о банкротстве (всех лиц), 45 из которых касаются оспаривания. Пока что кредиторы, которым было уплачено, а потом пришло требование вернуть все в конкурсную массу и поделить с остальными, страдают в большей мере, чем должны были бы, но практика ВС РФ постепенно все больше расширяет области защиты оборота, утверждает Е. Суворов.
Дешево, сердито или за счет банка
Итак, процедура банкротства доступна только тем, у кого есть средства и с кем управляющий соглашается работать благодаря заметным активам. Но массовый адресат процедуры — тот, у кого долги исчисляются максимум шестизначным числом и нет активов, но для него процедура недоступна. Минэкономразвития России приступило к разработке законопроекта об упрощенной процедуре банкротства. Какой же она должна быть?
Эдуард Олевинский, руководитель рабочей группы Союза СРО арбитражных управляющих по подготовке предложений по совершенствованию положений Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ, регулирующих банкротство гражданина, считает, что процедура должна начинаться с обращения в суд с заявлением, продолжаться работой арбитражного управляющего по раскрытию информации и сбору необходимых суду для рассмотрения дела доказательств и проверки соответствия критериям упрощенной процедуры. К тому моменту, как срок, отпущенный на сбор материалов и поступление возражений против упрощенной процедуры, подходит к концу, собранный материал поступает в суд, который рассматривает его по стандартизованным формам. С помощью профессиональных участников рынка, сообщивших, что у них есть активы банкрота, суд, рассматривая вопрос, банкрот гражданин или нет, одновременно утверждает условия продажи и исключения из конкурсной массы в целях защиты интересов иждивенцев банкрота. Следом проходит простая, не обжалуемая процедура реализации активов, а все разногласия по распределению денег решаются в момент слушания судом отчета, который в завершение публикуется.
Сейчас управляющий тратит львиную долю времени на исполнение функций, не связанных с выявлением активов и обязательств, и ведет процедуру банкротства гражданина индивидуально, каждый раз по отдельному плану мероприятий, совершая множество действий, которые не нужны в ситуации, когда у должника нет активов.
Упрощенная процедура предлагает организационное решение, которое позволит эффективно и массово вести такие процедуры и сделает их дешевыми, удобными и доступными для граждан.
Иван Рыков, член ЦК Общероссийского профсоюза арбитражных управляющих, член Комитета ТПП РФ по финансовым рынкам и кредитным организациям, настаивает, что под упрощенную процедуру должны попасть только незащищенные граждане, не имеющие недвижимости, крупных доходов и значительного движимого имущества, — нет смысла упрощенно банкротить тех граждан, которые потенциально могут вернуть деньги кредиторам. Срок упрощенной процедуры не должен превышать трех месяцев, а содержание сводиться к реализации имущества. При этом нужно упростить реализацию бытового имущества гражданина, вплоть до возможности продать его на массовых торговых площадках в интернете. В таком случае стоимость упрощенной процедуры для должника может остаться на уровне 10 000 руб., а плюс к этому арбитражный управляющий получит процент от погашенных требований.
Если процедура будет проходить совсем без управляющего, то, по мнению И. Рыкова, возрастет нагрузка на суды, поскольку им придется самим разбираться в первичной информации для того, чтобы сделать какие-то выводы. К тому же для них процедура дешевле не станет: придется тратиться на нотариусов и электронно-цифровую подпись.
Если же против упрощенной процедуры в отношении должника, подпадающего под ее критерии, будут возражать кредиторы, то они и должны оплачивать полноценную процедуру.
В связи с введением упрощенной процедуры неизбежно повысится риск злоупотреблений со стороны граждан: найдутся олигархи, которые захотят обанкротиться именно таким образом, предоставив липовые документы, чтобы попасть под критерии процедуры. Чтобы это предотвратить, надо ввести уголовную ответственность за предоставление недостоверных сведений суду и установить срок, в который возможно отменить списание долгов в случае обнаружения факта предоставления подделанных данных.
Идея упрощенной процедуры в том, чтобы снизить ответственность и обязанности арбитражных управляющих, которые слишком велики в сравнении с вознаграждением. При этом общую процедуру надо уравнять с банкротством юридических лиц, поскольку обязанностей управляющих в ней даже больше, чем в последней. Тогда баланс интересов граждан и арбитражных управляющих будет восстановлен и закон заработает, полагает Михаил Василега, председатель Общероссийского профсоюза арбитражных управляющих.
Презентации отдельных докладчиков круглого стола