Гражданская коллегия ВС РФ приняла судебный акт, который способен перевернуть традиционные взгляды отечественной юриспруденции на институт процессуального представительства: Определение ВС РФ от 27.09.2016 № 36-КГ16-10. Произошло ни много ни мало следующее: ВС РФ признал за юридическим лицом право быть представителем в суде.
Выбор безграничен
Текст судебного акта однозначно свидетельствует о том, что дело было передано именно для решения этого интересного вопроса. То есть данная правовая позиция не носила второстепенного характера. Выражаясь красивым юридическим языком, она является ratio decidendi (сущностью решения), а не obiter dictum (попутно сказанным).
Суть спора, ставшего предметом изучения ВС РФ, сводилась к следующему.
Гражданин Медведев А.С. выдал ООО «Юрколлегия» доверенность на представление интересов в суде. Для реализации своих полномочий ООО «Юрколлегия» оформило доверенность на имя Комарова А.С., уполномочив его совершать от имени ООО «Юрколлегия» процессуальные действия. Таким образом, сложилась следующая структура правовых связей:
–лицо, участвующее в деле – Медведев А.С.;
–представитель Медведева А.С. (по доверенности) – ООО «Юрколлегия»;
–представитель ООО «Юрколлегия» (по доверенности) – Комаров А.С.
Комаров А.С., действуя как представитель ООО «Юрколлегия», подписал апелляционную жалобу «Медведев А.С». Суд апелляционной инстанции оставил жалобу без рассмотрения по существу. Суд указал, что по смыслу ст. 49 ГПК РФ представителями в суде могут быть только физические лица, в связи с чем жалоба, подписанная представителем от имени юридического лица, которому выдана доверенность на представление интересов Медведева А.С., не соответствует требованиям ч. 3 ст. 322 ГПК РФ.
Однако ВС РФ не согласился с мнением суда апелляционной инстанции. Гражданская коллегия указала, что положения ст. 49 ГПК РФ «Лица, которые могут быть представителями в суде» не содержат указания на то, что представителем в суде может являться только физическое лицо. Данная норма права предусматривает, что лицо, представляющее интересы в суде, должно быть дееспособным и его полномочия должны быть оформлены надлежащим образом. Равным образом юридические лица не включены в перечень лиц, которые не могут являться представителями в суде, что прямо следует из содержания ст. 51 ГПК РФ. ВС РФ также обратил внимание, что ст. 37 ГПК РФ наравне с физическими лицами наделяет гражданской дееспособностью и юридических лиц.
Проанализировав указанные выше нормы и общие принципы гражданского судопроизводства, ВС РФ пришел к выводу, что если лицо способно своими действиями осуществлять процессуальные права и выполнять процессуальные обязанности от своего имени, то оно способно делать это и от чужого имени (если ему прямо не запрещено быть представителем в силу его должностного положения), поскольку юридическое лицо, способное своими собственными действиями осуществлять процессуальные права и выполнять процессуальные обязанности, не может быть ограничено в выборе, от своего или от чужого имени ему действовать, если оно наделено соответствующими полномочиями, оформленными в предусмотренном законом порядке. При таких обстоятельствах вывод суда апелляционной инстанции о том, что ООО «Юрколлегия» не может быть представителем в суде, является неверным, завершил свои рассуждения ВС РФ.
Роль позиции ВС РФ
Какую роль способна сыграть указанная правовая позиция? Прежде всего, стоит отметить, что позиция, на которую встал ВС РФ в указанном деле, может быть распространена не только на гражданский, но и на арбитражный процесс. Дело в том, что положения АПК РФ, регулирующие вопросы процессуального представительства содержат формулировки, аналогичные формулировкам ГПК РФ. При таких обстоятельствах с высокой долей вероятности можно утверждать, что нормы ст. 43, 59 и 60 АПК РФ вполне могут быть истолкованы таким образом, что они допускают участие представителя, являющегося юридическим лицом.
Заслуживает ли одобрения позиция, на которую встал ВС РФ? В принципе, серьезных теоретических препятствий для признания за юридическим лицом возможности быть представителем в суде (процессуальная трансдееспособность) мы не видим. При желании конструкция юридического лица может найти свое применение и в институте судебного представительства. Но существует ли в этом необходимость? Появление такого субъекта права, как юридическое лицо, во многом было обусловлено потребностями имущественного оборота. На определенном уровне экономического развития стало удобно, точнее просто необходимо, появление субъекта, отличного от физического лица.
В то же время нельзя забывать, что конструкция юридического лица служит сугубо утилитарным целям, а допустимость ее использования в тех или иных отраслях права зависит о того, насколько специфика тех или иных общественных отношений подразумевает целесообразность ее использования. Например, сегодня в гражданском праве такой субъект, как юридическое лицо, является необходимым, но в уголовном праве мы легко обходимся и еще долго будем обходиться без такого субъекта преступления (хотя подобный опыт известен в некоторых зарубежных правопорядках). Это объясняется как традициями российского уголовного закона и науки, так и тем фактором, что с точки зрения функционального подхода эту роль у нас играет административная ответственность.
Применительно к процессуальному праву мы придерживаемся мнения, что появление представителя – юридического лица является нецелесообразным, за исключением редких случаев, прямо предусмотренных законом. Хотя и применительно к этим редким случаям мы бы лучше предпочли модель так называемого процессуального истца, а не представителя (ст. 52–53.1 АПК РФ; ст. 45, 46 ГПК РФ). Конечно, можно привести примеры, свидетельствующие о возможных преимуществах и удобствах как для самого представляемого, выдавшего доверенность процессуальному представителю – юридическому лицу, так для такого юридического лица. Это в первую очередь относится к снижению трансакционных издержек и повышению гибкости в вопросе, касающемся переоформления полномочий представителя. Однако вряд ли эти примеры являются настолько важными и широко распространенными, чтобы ради этого признавать за юридическим лицом процессуальную трансдееспособность.
Представление интересов в суде неразрывно связано с деятельностью определенного физического лица. Какое бы юридическое лицо ни было указано в доверенности, в суд придет человек и, прилагая свои усилия, будет отстаивать интересы участвующего в деле лица. На качество его деятельности никак не повлияет тот факт, выдал ли доверитель доверенность непосредственно на него или на связанное с ним юридическое лицо. В равной степени появление процессуальных представителей – юридических лиц не способно сыграть какую-либо положительную роль для повышения качества правосудия. В такой ситуации искусственно умножать юридические сущности и усложнять институт судебного представительства, на наш взгляд, нет никакого смысла. Также не следует забывать, что, допустив в процесс представителя – юридическое лицо, мы создаем дополнительные трудности, связанные с проверкой полномочий физических лиц, действующих от имени такого юридического лица.
Однако, выбирая между ограничительным и буквальным толкованием ст. 49 ГПК РФ, судьи ВС РФ предпочли буквальное толкование, хотя, по нашему мнению, более правильным было бы исходить из ограничительного толкования, признавая, что законодатель имел в виду не просто дееспособное лицо, а именно дееспособное физическое лицо. Более того, мы уверены, что ни разработчики ГПК РФ, ни сами законодатели даже представить себе не могли, что в ст. 49 ГПК РФ они открыли дорогу представителю – юридическому лицу. Избранный ВС РФ подход, на наш взгляд, подрывает концептуальные основы, заложенные в ГПК РФ. В равной степени он способствует разрыву фидуциарных отношений между доверителем и поверенным, поскольку создает дополнительные возможности для возникновения ситуации, когда доверитель вовсе не будет знать, кто конкретно защищает его интересы в суде. Если в арбитражном процессе такой подход хоть как-то можно обосновать, то применительно к гражданскому процессу это является неверным. Доверчивые граждане намного вероятнее могут стать заложниками недобросовестных юридических фирм, направляющих на процесс неквалифицированных и неподготовленных лиц.
Неопределенность нужно устранить
Завершая освещение комментируемой позиции, хочется обратить внимание на поднятую проблему разработчиков единого ГПК РФ. Я искренне надеюсь, что единый Гражданский процессуальный кодекс не обойдет данный вопрос стороной. Вне зависимости от того, в пользу какого подхода склонится чаша весов, необходимо устранить неопределенность и дать четкий ответ о процессуальной трансдееспособности юридического лица.
Не разделяя правовую позицию ВС РФ, мы вместе с тем не можем не признать, что ВС РФ правильно разрешил спор по существу. Ведь суд апелляционной инстанции фактически лишил заявителя права на судебную защиту. Можно предположить, что именно желание исправить фундаментальную ошибку и восстановить справедливость подвигло ВС РФ на столь смелую правовую позицию. Но, если бы мы оказались на месте судей ВС РФ, мы все же привели бы иные мотивы для отмены судебного акта.
Очевидно, что апеллянт стал заложником неопределенности положений ст. 49 ГПК РФ и безответственности судей апелляционной инстанции. Обжалуя решение, апеллянт предпринял все необходимые действия, чтобы соблюсти требования ГПК РФ к содержанию и порядку подачи апелляционной жалобы. Между тем апелляционный суд, вместо того чтобы устранить сомнения относительно полномочий лица, подписавшего апелляционную жалобу, возвратил ее без рассмотрения по существу. В такой ситуации суд апелляционной инстанции вопреки задачам гражданского судопроизводства своими действиями лишил апеллянта права на пересмотр решения суда первой инстанции в апелляционном порядке. Хотя по смыслу ст. 49 ГПК РФ юридическое лицо не может являться представителем при наличии имеющейся в материалах дела доверенности, суду апелляционной инстанции следовало разъяснить апеллянту положения указанной нормы, выяснить его мнение относительно подачи апелляционной жалобы и при необходимости предоставить ему разумной срок для оформления полномочий представителя в установленном законом порядке. Поскольку этого сделано не было, определение об оставлении апелляционной жалобы без рассмотрения подлежало отмене.