Как разрешить конкуренцию деликтных и договорных требований? К кому предъявить требование о возмещении ущерба: к своему контрагенту по договору, не проявившему должной заботливости, или непосредственному причинителю вреда? Возможна ли солидарная ответственность таких субъектов? Чем возмещение потерь выгодно отличается от возмещения убытков? Попробуем найти ответы на эти вопросы, обратившись к судебной практике о возмещении вреда.
Возможность эффективного и полного взыскания убытков, причиненных участникам гражданских правоотношений, является одним из определяющих условий стабильного экономического оборота. От того как данная мера реализуется в различных правопорядках, зависит уровень защищенности и, как следствие, предпринимательской активности участников рынка, инвестиционной привлекательности экономики. Несмотря на центральную роль данного института в гражданском праве, многие вопросы, связанные с его реализацией, до сих пор не получили четкого решения. Новой, возникшей после реформы ГК РФ, проблемой является соотношение институтов убытков и возмещения потерь, а также условий реализации последней меры. Эти и многие другие вопросы обсуждали Андрей Егоров, к.ю.н., первый заместитель председателя Совета ИЦЧП им. С.С. Алексеева при Президенте РФ, и Александр Ягельницкий, к.ю.н., ассистент кафедры гражданского права МГУ им. М.В. Ломоносова, в рамках организованного порталом Lextorium семинара «Убытки: порядок исчисления и особенности взыскания».
Требования о возмещении убытков: деликтные vs договорные
Конкуренция деликтных и договорных требований — актуальная проблема российского права. В судебной практике, равно как и в доктрине, не выработано четкого подхода к ее решению.
Представим ситуацию: хранитель товара своими действиями уничтожает хранимое имущество. Какое требование выбрать истцу: договорное или деликтное? И есть ли у него выбор? Или другой пример: договор перевозки пассажира, водитель неожиданно затормозил, пассажир упал и что‑либо себе повредил. Какой иск подать?
В российском правопорядке мы не знаем точного ответа.
С одной стороны, истец сам выбирает способ защиты. Между тем суды охотно отказывают в удовлетворении исков по причине выбора ненадлежащего способа защиты.
К решению этой проблемы есть два возможных подхода.
Первый предполагает предоставление истцу полной свободы выбора основания, из которого возникает его требование. Дело суда в таком случае — установить, позволяют ли фактические обстоятельства применить выбранный способ защиты.
Второй заключается в поиске специальной нормы, устанавливающей способ защиты. Если есть основания для предъявления как деликтных, так и договорных требований, то мы скорее всего выберем договор. В описанных выше примерах — требования из договора аренды и перевозки соответственно.
Деликтные нормы во всех правопорядках характеризуются широкими семантическими рамками и высоким уровнем неопределенности. При договорном регулировании эти семантические рамки сужаются. Так, есть общее правило: лицо должно проявлять должную заботливость и осмотрительность, которая требуется от него в определенных обстоятельствах. На уровне договора раскрываются конкретные меры, которые требуются от должника. Таким образом, договор «выигрывает» в сравнении с общими деликтными нормами.
В различных странах по‑разному подходят к решению проблемы конкуренции исков. Например, в Германии истцу предоставляется свобода в выборе способа защиты. В России же стараются ограничить конкуренцию исков. Специальных исследований, способных объяснить такую тенденцию, нет. Если субъект продал вещь по недействительной сделке и хочет ее виндицировать, суды говорят: нельзя, — в такой ситуации возможна только реституция.
Между тем конфликты требований в России могут решаться и иным образом. Показательный пример — покупка некачественной вещи под влиянием обмана.
Представим ситуацию. Продавец заверяет покупателя, что машина исправна. Проблем с двигателем не возникает. Могут быть даже представлены результаты диагностики на станции технического обслуживания. Покупатель приобретает автомобиль, после чего выясняет, что двигатель неисправен и был таким на момент заключения сделки. Какое требование ему в таком случае заявить? Первый вариант — о признании недействительной сделки, совершенной под влиянием обмана/введения в заблуждение. Второй — предъявить предусмотренные ст. 475 ГК РФ требования о последствиях передачи товара ненадлежащего качества. Как констатировал Президиум ВАС РФ в п. 6 информационного письма от 10.12.2013 № 162 «Обзор практики применения арбитражными судами ст. 178 и 179 ГК РФ», наличие каких‑либо иных возможностей защиты нарушенного права истца не исключает признание сделки недействительной при наличии оснований, предусмотренных ст. 178 и 179 ГК РФ. Иными словами, Президиум ВАС РФ признал за истцом право выбора способа защиты: признания сделки недействительной или заявления требований из ст. 475 ГК РФ.
Отметим, что под вопросом остается и основание иска. Как правовая квалификация заявленного истцом требования влияет на возможность его удовлетворения судом? У истца в просительной части указано требование виндицировать вещь. Суд между тем считает нужным применить ст. 167 ГК РФ — реституцию. Исходя из представленных по делу доказательств, это является возможным. Каким в таком случае должно быть решение суда? Наиболее оправданным представляется следующий вариант. В мотивировочной части суд указывает, что истец «не угадал» с предъявленным требованием. После чего делает вывод о том, что тех обстоятельств, который доказал истец, достаточно для того, чтобы применить реституцию.
Примеры из судебной практики: казусы про хранителя, подрячика и угонщика
В 2013 г. Президиум ВАС РФ принял значимое для разрешения проблемы конкуренции исков постановление № 1399/13 по делу № А40-112862/11‑69‑982. Между истцом (заказчиком) и ответчиком (подрядчиком) было заключено соглашение на проведение последним строительно-монтажных и ремонтных работ в помещениях истца. Подрядчик обязался выполнить работы по текущему ремонту помещений указанного отделения почтовой связи, включая монтаж (кладку) печного оборудования.
В здании, где проводились работы, произошел пожар. Согласно заключению эксперта очаг пожара находился на уровне потолочного перекрытия и наиболее вероятной причиной возникновения пожара стало воспламенение сгораемых материалов в результате воздействия на них высокой температуры топочных газов. Полагая, что причиной пожара явилось ненадлежащее исполнение подрядчиком своих обязательств по договору, заказчик обратился к нему с иском о взыскании ущерба.
Суды трех инстанций в удовлетворении иска отказали. Руководствуясь положениями ст. 1064 ГК РФ, они исходили из того, что ответственность по делу имеет деликтную природу и для ее наступления необходимо наличие состава правонарушения, включающего наступление вреда, противоправность поведения причинителя вреда, причинную связь между указанными двумя элементами и вину причинителя вреда.
Президиум ВАС РФ отменил данные акты и передал дело на новое рассмотрение. Как он отметил, если вред возник в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства, нормы об ответственности за деликт не применяются, а вред возмещается в соответствии с правилами об ответственности за неисполнение договорного обязательства или согласно условиям договора, заключенного между сторонами. В рамках данного дела рассматривалось исполнение обществом обязательств из договора, к которому подлежат применению нормы главы 37 ГК РФ, а также иные положения, регулирующие договорную ответственность.
Иная ситуация: поклажедатель передал вещь хранителю, последний обязался обеспечить ее сохранность, но не проявил должной заботливости. В дело вмешалось третье лицо, которое причинило вред имуществу поклажедателя. К кому и какое требование может предъявить поклажедатель в таком случае: из деликта — к непосредственному причинителю вреда или из договора — к хранителю?
Интерес в рассматриваемом аспекте представляет постановление АС Уральского округа от 12.04.2016 № Ф09-2352/16 по делу № А07-14497/2014. Фабула дела следующая. Два индивидуальных предпринимателя заключили договор хранения, по условиям которого поклажедатель поручает, а хранитель принимает на себя обязательство за вознаграждение хранить непродовольственный товар, передаваемый поклажедателем хранителю. В соответствии с п. 3.1 договора хранитель обязался обеспечить надлежащие условия для хранения товара, в том числе нести полную материальную ответственность за принятый на хранение товар поклажедателя по закупочной стоимости товара; принять для сохранности переданного ему товара меры, обязательность которых предусмотрена законом, иными правовыми актами (противопожарные, санитарные, охранные и т.п.), а также меры, соответствующие обычаям делового оборота и существу договора, в том числе свойствам переданного на хранение товара.
Спустя некоторое время после заключения договора произошло затопление цокольного этажа (подвала), где находилось переданное на хранение имущество. Причиной затопления стала авария — прорыв водопроводной трубы. Согласно отчету оценщика ущерб поклажедателя составил около 30 млн руб.
Полагая, что авария была вызвана бездействием водоканала и администрации, надлежащим образом не исполнявших обязанности по выявлению аварийного водопровода, проведению мероприятий по его содержанию и ремонту, поклажедатель обратился в суд с иском о возмещении убытков за счет водоканала и администрации муниципального образования. В качестве нормативного обоснования требований предприниматель сослался на ст. 15, 1064 ГК РФ.
Суды трех инстанций отказали в удовлетворении иска, так как, по их мнению, был избран ненадлежащий способ защиты права, требование заявлено к ненадлежащим ответчикам. В рассматриваемом случае обязательство по возмещению вреда обусловлено наличием заключенного договора хранения, по условиям которого хранитель несет полную материальную ответственность за принятый на хранение товар.
Как подчеркнули суды, правовая природа обязательств из договора и из деликта различна. Если вред возник в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства, нормы об ответственности за деликт не применяются, а вред возмещается в соответствии с правилами об ответственности за неисполнение договорного обязательства или согласно условиям договора, заключенного между сторонами. При этом они сослались на правовую позицию, изложенную в приведенном выше постановлении Президиума ВАС РФ № 1399/13.
Можно ли однозначно согласиться с решением судов? У истца должен быть выбор, кому предъявить требование: своему контрагенту или непосредственному причинителю. По сути, суд Уральского округа в отсутствие необходимости усложнил процесс взыскания убытков, создав «промежуточное» звено. Контрагент истца, с которого взыщут ущерб, впоследствии, вероятнее всего, обратится с требованием к деликвенту. Так почему бы сразу не предоставить возможность взыскать с последнего убытки поклажедателю?
Ссылку суда Уральского округа на постановление Президиума ВАС РФ № 1399/13, по мнению А. Егорова и А. Ягельницкого, нельзя назвать корректной.
В деле, рассмотренном Президиумом ВАС РФ, вне зависимости от выбора основания иска речь шла об одном и том же ответчике — подрядчике, ненадлежащим образом выполнившим свое договорное обязательство, в результате чего истцу был причинен вред. В деле же, рассмотренном судом Уральского округа два потенциальных ответчика: хранитель, не проявивший должной степени заботливости, и администрация муниципального образования, бездействие которой непосредственно привело к затоплению помещения.
В Германии в таких случаях надлежащими признаются оба ответчика — по деликту и по договору. Истец, которому их действиями был причинен вред, вправе выбрать, к кому предъявить свои требования. При этом если он взыскивает убытки со своего контрагента по договору, то такой договорный ответчик вправе требовать, чтобы ему уступили требование из возмещения вреда.
По мнению А. Егорова, в рассматриваемом случае можно говорить о солидарной ответственности договорного и деликтного ответчиков. Однако подобный подход не является господствующим в российской цивилистике. Его противники обычно указывают на различные основания для возникновения требования — договор и деликт. Между тем солидарная ответственность поручителя и должника (которую прямо предусмотрел законодатель) также возникает из разных оснований — основного договора и договора поручительства.
Позитивной оценки в данном контексте заслуживает постановление ФАС Поволжского округа от 17.10.2013 по делу № А65-27653/2012. Два индивидуальных предпринимателя заключили договор аренды нежилых помещений. В нем было определено, что в случае чрезвычайных событий, в том числе пожаров и затоплений, арендодатель обязан за свой счет немедленно принять необходимые меры по устранению последствий и возместить ущерб арендатору.
Спустя некоторое время арендодатель заключил с другим индивидуальным предпринимателем (подрядчиком) договор о проведении сварочных работ на крыше переданного в аренду здания. Буквально через несколько дней после этого в здании произошел пожар, в результате которого товар, принадлежащий истцу (арендатору), был уничтожен. Истец предъявил требование к арендодателю и подрядчику о солидарном возмещении ему убытков. Суды трех инстанций признали данный иск подлежащим удовлетворению. Они исходили из того, что арендодатель не предупредил арендатора о проведении огневых работ в здании, не подготовил объект к проведению работ с применением сварки и не обеспечил соблюдение Правил пожарной безопасности. Подрядчик, в свою очередь, произвел огневые работы в отсутствии наряда — допуска на проведение таких работ, не убедившись в их безопасности. Поэтому суды пришли к выводу о наличии оснований для солидарного взыскания суммы ущерба с собственника помещения и подрядчика ввиду наличия оснований гражданско-правовой ответственности обоих ответчиков.
Интерес в рассматриваемом аспекте представляет собой также следующая ситуация. Субъект угнал транспортное средство, а затем оставил его. Другое лицо подобрало транспортное средство и разбило его. К кому должен предъявить требование собственник? Раньше суды говорили, что только к последнему. Конституционный суд РФ признал такой подход недопустимым. Первоначальный угонщик и непосредственный причинитель вреда (как правило, это сообщник угонщика) должны отвечать перед истцом солидарно. КС РФ предложил следующее обоснование своей позиции.
Цитируем документ
«Поскольку в результате действий лица, неправомерно завладевшего чужим автомобилем, его собственник лишается контроля над своим имуществом (чем и создаются объективные условия для его последующей кражи третьими лицами), необходимо исходить из того, что виновный в угоне ipso facto принимает на себя ответственность за последующую судьбу данного имущества — вплоть до фактического возвращения автомобиля собственнику или до привлечения к ответственности лица, совершившего кражу данного автомобиля, если не докажет, что в результате его действий (бездействия) не были созданы условия для последующей утраты собственником его автомобиля»
Постановление Конституционного суда РФ от 07.04.2015 № 7‑П
Убытки vs возмещение потерь
Известно, что институты заверений об обстоятельствах (ст. 431.2 ГК РФ) и возмещения потерь (ст. 406.1 ГК РФ) пришли в российскую правовую систему из англо-американского права. Заверения об обстоятельствах — это, по сути, попытка сказать, на что распространяется обязательство. Например, при продаже долей (акций) хозяйственного общества продавец гарантирует, что общество не нарушало природоохранного законодательства. Заверения касаются прежде всего предмета обязательства. Немецкий правопорядок в таком случае обходится общими положениями о необходимости передачи товаров надлежащего качества. В англо-американском праве же все детально оговаривается, в договоре закрепляется обширный перечень заверений и гарантий.
В российском праве необходимость введения подобных институтов была связана, главным образом, с тем, что российские суды отказывают в возмещении убытков с продавца акций (долей) в связи с тем, что предоставленная продавцом информация об обществе, акции которого продаются, не соответствует действительности. Аргументом при этом служит утверждение о том, что у акций (долей) нет качества, как у материальных вещей.
Заверения об обстоятельствах сочетаются с институтом возмещения потерь. Представляется, что в будущем на практике ст. 406.1. и 431.2 ГК РФ будут применяться в совокупности. Представим себе договор поставки. В рамках него поставщик гарантирует, что у него имеются все необходимые патенты, свидетельства, лицензии на интеллектуальную собственность. Права третьих лиц не нарушаются. При этом закреплено, что поставщик обязуется возместить имущественные потери покупателя, связанные с предъявлением к нему третьими лицами требований о нарушении исключительных прав в пределах установленной суммы. В случае возникновения подобных требований поставщик возмещает покупателю расходы, связанные с ведением судебного процесса о нарушении исключительного права и оспаривании патента, а также с выплатой компенсации за незаконное использование чужого объекта интеллектуальной собственности, если спор с третьим лицом будет проигран.
Цитируем документ
«В силу п. 1 и 5 ст. 406.1 ГК РФ соглашением сторон обязательства может быть прямо установлена обязанность одной из них возместить имущественные потери другой стороны, возникшие при наступлении определенных обстоятельств, каким‑либо образом связанных с исполнением, изменением или прекращением обязательства либо его предметом, и не являющихся нарушением обязательства»
Пункт 15 постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (далее — постановление № 7)
Несмотря на то что и п. 1 ст. 406.1 ГК РФ, и п. 15 постановления № 7 прямо указывают, что к основаниям возмещения имущественных потерь не относится нарушение обязательств, А. Егоров считает, что данный институт должен применяться не только при договорном нарушении, но и в отсутствие такового. И хотя позиция о том, что возмещение имущественных потерь не применяется в случае нарушения обязательства сторонами, активно поддерживается иными специалистами, надо отметить, что подобная интерпретация ст. 406.1 ГК РФ на практике приведет к тому, что норма станет нежизнеспособной. И все же буквальное толкование норм ст. 406.1 ГК РФ подтверждает правильность позиции о несвязанности обстоятельств для возмещения потерь с нарушением обязательства.
Институт возмещения потерь предполагает смягчение (в сравнении с взысканием убытков) причинно-следственной связи между деянием ответчика и возникшими неблагоприятными последствиями. Стороны сами определяют в качестве потерь то, что считают нужным. При этом они отходят от предусмотренного в ст. 393 ГК РФ правила о том, что должник возмещает кредитору убытки, находящиеся в прямой связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства.
Соглашение о возмещении потерь может быть заключено лишь сторонами, действующими при осуществлении ими предпринимательской деятельности (п. 1 ст. 406.1 ГК РФ), а также лицами, указанными в п. 5 ст. 406.1 ГК РФ. Для его заключения необходимо в договоре указать само слово «потери» и перечислить, что к ним относится.