Сразу на трех дискуссионных панелях II Восточного экономического форума участники обсуждали вопрос о необходимости создания специализированных судов для рассмотрения инвестиционных споров, возникающих на финансовых рынках и в рамках территорий опережающего развития. Также дискутировалось, возможно ли, чтобы такой специализированный суд эффективно действовал в рамках третейского судопроизводства и при этом стал дополнительным стимулом привлечения инвестиций. Газета «Экономика и жизнь» решила продолжить начавшуюся дискуссию и, собрав ее инициаторов — представителей юридического и инвестиционного сообщества уже в Москве, совместно с Торгово-промышленной палатой России и Институтом развития гражданского законодательства организовала круглый стол «Правовая защита инвестиций: инструменты разрешения споров», в ходе которого попыталась определить, назрела ли в российской судебной системе необходимость в новом судебном инструменте защиты инвесторов.
Когда на фондовом рынке происходит дефолт по облигациям, кредитор-инвестор по факту остается один на один со своим заемщиком, сетует эксперт фондового рынка Наталья Пекшева. После кризиса 2008 г. регулятор предложил рынку лишь один инструмент защиты инвестора — институт представителя владельцев облигаций, повторяющий концепцию трасти, общепризнанную в мировой практике, но, так же как и там, малоэффективную. Трасти — обычно это подразделение банка или юридическая фирма — должен оперативно помочь инвесторам приступить к реструктуризации или обратиться в суд. Но на практике он не имеет возможности постоянно содержать в боевой готовности достаточный пул высококвалифицированных специалистов, необходимых для реструктуризации, и старается отделываться от заемщиков лишь формальными отписками, не представляя информацию и даже возможность дозвониться до себя и соглашаясь действовать только в том случае, если заемщики проголосуют за какое-то решение и будут готовы понести существенные расходы, авансируя действия представителя.
В ситуации, когда реструктуризация невозможна и надо обращаться в суд, кредитор — юридическое лицо должен отправляться в арбитражный суд по месту регистрации эмитента или заемщика. Средний срок разбирательства по дефолтам по облигациям составляет год, хотя это очень простое событие и непонятно, почему срок настолько долгий, недоумевает Н. Пекшева. Ведь дефолт — это факт неполучения депозитарием платежа для распределения среди облигационеров, который может быть им же и удостоверен. Несмотря на то что законодательство дает возможность каждому инвестору на следующий день после дефолта отправиться в суд, даже решение о том, что его претензии обоснованны, судом быстро вынесено не будет. При этом очень много времени придется потратить на то, чтобы просто объяснить судьям, что представляют собой облигации. Самый неприятный момент для всех организаторов размещений и продавцов облигаций — это объяснять иностранным портфельным инвесторам, что в случае дефолта им придется ехать в далекий российский регион и судиться там на русском языке перед судьями, которые далеко не всегда понимают, что представляет собой предмет спора.
В этой связи среди профессиональных участников фондового рынка возникает запрос на создание специализированного суда, подобного Суду по интеллектуальным правам, где портфельные инвесторы могли бы быстро получать разрешение спорных ситуаций и на профессиональном языке беседовать с судьями. Эта идея нравится всему инвестиционному сообществу, утверждает Н. Пекшева, но насколько целесообразна она для страны?
Развивать действующие институты или строить новые?
Идея создать специализированный инвестиционный суд целесообразна хотя бы потому, считает Елена Постнова, руководитель Управления правового обеспечения профессиональной деятельности на финансовых рынках ПАО «СПБ», что сами инвесторы тоже не всегда понимают смысл и сложность тех продуктов, которые приобретают через своих брокеров. Это приводит к тому, что судебные и надзорные органы завалены однотипными делами и не могут обратить внимание на более серьезные проблемы. Создание специализированного суда и обобщение им практики позволит инвестору, прежде чем идти в суд, оценить перспективы судебного разбирательства и, возможно, найти ответы на свои вопросы. Хотелось бы, чтобы появился орган, который бы сфокусировался не на судебном процессе как таковом, а на скорости и профессионализме решения проблем инвестора. Чтобы инвестор понимал, как быстро и с помощью чего он может отстоять свои права.
Однако создание специальных судов для защиты инвесторов поддерживают не все. Специализированный инвестиционный суд не нужен по причине того, что в российской судебной системе уже есть все условия для того, чтобы развивать действующие институты, а не громоздить новые. А судебная практика в части защиты прав инвестора и так развивается в положительном направлении, утверждает Сергей Ильин, директор юридического департамента инвестиционной компании QBF CORPORATION. Разочарование в судебной системе, судейском усмотрении, законах и нелогичной практике обычно возникает после проигранного спора. Тем не менее инвесторы с удовольствием обращаются в прокуратуру, ФАС России, и в суды, начиная с мировых и районных, которые успешно разбираются с возникшими вопросами. Например, в ноябре 2009 г., через месяц после того, как упал финансовый рынок России, классический районный судья суда общей юрисдикции, рассматривая один спор, прекрасно понял процессуальную позицию одной из сторон о том, почему изменение стоимости актива в портфеле клиента не является убытком в понимании ст. 15 ГК РФ.
Действительно, в российском законодательстве имеется хорошая нормативная основа, к тому же в ходе реформы ГК РФ многие из проблем, которые не могли преодолеть суды в практике, во многом были разрешены, подтверждает Мария Ерохова, доцент кафедры гражданского права НИУ «ВШЭ». И все же второй столп, на котором выстраивается эффективная защита прав инвесторов, — независимый суд. Нужно прилагать максимум усилий для его создания, и специализация судов — это хороший элемент создания системы эффективного правосудия. Единственный специализированный суд в российской судебной системе — Суд по интеллектуальным правам всего за несколько лет оправдал свое основание и намного лучше справляется со сложными спорами об интеллектуальной собственности по сравнению с тем, как это происходило в прежней судебной практике.
Мир развивается в сторону усложнения, поэтому специализация судов неизбежна
Искендер Нурбеков, заместитель директора по правовым вопросам и инициативам Фонда развития интернет-инициатив обратил внимание на то, что, хотя изменения гражданского законодательства в 2014—2015 гг. о юридических лицах были обращены в направление защиты покупателя-инвестора, все равно остались некоторые изъяны, из-за которых инвестор, приходя в суд, не может предполагать, какого результата ему ожидать. Поэтому, в частности, на венчурном рынке мы наблюдаем много скрытых конфликтов и мало судебных споров. В то же время объективные экономические и внешнеполитические факторы увеличивают количество венчурных сделок в российской юрисдикции. И инвесторы дают понять, что им хотелось бы иметь понятный единый центр формирования практики, что может быть реализовано на венчурном рынке, в том числе в формате специализированного третейского суда.
Также И. Нурбеков обратил внимание на рынок краудинвестинга, на котором удовлетворяется потребность частных инвесторов с деньгами «под подушкой» в высокорисковых и высоколиквидных инструментах. Но краудинвестинговые проекты рассчитаны на пул из более, чем 50 инвесторов с низким средним вкладом, где любой спор грозит перерасти в хаос. Поэтому на рынке есть потребность в квазиуправляющих, к которым при возникновении споров было бы доверие со стороны инвесторов с точки зрения принятия решений и ведения разбирательства. Также для этого рынка крайне актуально появление онлайн-платформ для разрешения споров, которые позволят рассредоточенным по территории страны инвесторам не ездить для их разрешения по регионам.
Мир развивается в сторону усложнения и специализации, и поэтому выделение специализированного бизнес-правосудия отвечает современным тенденциям, считает Антон Клячин, управляющий партнер юридической фирмы Salomon Partners. Не может один и тот же судья вдумчиво и взвешенно разрешать все многообразие существующих споров. Тем более что специализация в российских судах де-факто есть, например, банкротные и административные составы судей. И развитие специализации может продолжаться, не требуя увеличения состава и расходов судов. При этом представители бизнеса вполне готовы платить большие судебные пошлины, ожидая более качественных судебных решений, что создает потенциал для развития третейских судов, которые могли бы стать востребованы не только внутри страны, но и в той части мира, которая говорит по-русски и ориентируется на российское право.
Если дать время той или иной новой договорной конструкции включиться в правовую систему и получить подробное регулирование в виде отдельного закона, то инвесторы вполне могут быть защищены и в государственных арбитражных судах, считает Александр Задорожный, партнер юридической компании «Синум АДВ». И приводит пример концессионных соглашений, которые еще недавно были экзотикой на российском рынке. Сейчас их заключено уже около тысячи. Проанализировав судебную практику по спорам из концессионных соглашений, юрист заметил, что до 2013 г. в ней преобладали иски о признании концессионных соглашений недействительными и их расторжении, которые подавались публичными надзорными органами, а позднее, когда для антимонопольных органов и прокуратуры такие сделки стали понятнее, в практике стало появляться все больше нормальных договорных споров, связанных с ненадлежащим исполнением, взысканием концессионной платы и расходов, понесенных концессионером как частным участником, расторжением соглашений уже в связи с существенными нарушениями договорных обязательств одной из сторон и попытками понудить через суд внести в соглашения изменения. Поэтому частным инвесторам специализированный суд по ГЧП-проектам вряд ли нужен, считает А. Задорожный. В концессионных соглашениях есть своя специфика, благодаря которой целый ряд споров не доводится до судов, но они решаются, как правило, еще на этапе заключения соглашений, а если нет, то соглашения попросту не заключаются.
Однако Н. Пекешева, возразила на это, что частные участники ГЧП и концессионных соглашений нередко привлекают финансирование для реализации проекта на фондовом рынке. При этом большая часть концессионных сделок на настоящий момент заканчивается убытками. Это означает, что потребуется реструктуризация облигаций, а следовательно, рассмотрение конечными инвесторами-кредиторами таких соглашений напрямую. Поэтому, когда речь идет о двусторонних спорах публичного и частного участника, специализированный суд может быть и не нужен, но расширение базы ГЧП-проектов неизбежно повлечет за собой увеличение количества споров на финансовом рынке, что возвращает нас к идее специализированного инвестиционного суда.
Александр Молотников, председатель правления Русско-Китайского юридического общества, считает, что при создании специализированного инвестиционного суда речь должна идти все-таки о третейском разбирательстве. Поскольку даже если в нем будет рассматриваться ограниченное количество дел, все равно потребуются новые ставки и это может дискредитировать идею. А для третейских судов небольшое количество споров в ряде случаев это даже хорошо. Правда, А. Молотников не прояснил, как быть, когда одной из сторон спора оказывается представитель государства. Ведь он сам же и отметил, что азиатские инвесторы, рассматривающие возможность стать резидентами территорий опережающего развития на Дальнем Востоке имеют опасения в связи с тем, что в Законе о ТОРах (Федеральный закон от 29.12.2014 № 473-ФЗ «О территориях опережающего социально-экономического развития в Российской Федерации». — Прим. ред.) нет оговорки о том, что действующее на момент заключения соглашения регулирование сохраняется на все время реализации проекта. Такая оговорка есть только в Законе об иностранных инвестициях (Федеральный закон от 09.07.99 № 160-ФЗ «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации». — Прим. ред.), но инвесторов волнует, не начнется ли классическая российская манипуляция с нормативным материалом в доказательство того, что на участников ТОРов эта оговорка не распространяется?
Революционная ситуация и удаленный суд
Создание специализированного инвестиционного суда в рамках государственной системы наиболее приемлемо с точки зрения инвесторов, потому что у них появляется единственный ориентир и понятное место обращения, считает Елена Авакян, советник адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры».
Предпосылками создания любого специализированного суда является революционная ситуация — когда потребители уже не могут существовать в сложившейся ситуации и «верхи» тоже не согласны мириться с проблемой, складывающейся у потребителей. Такая революционная ситуация существовала в сфере интеллектуальной собственности. Единственный орган, который рассматривал эти споры, был вынужден перерабатывать огромное количество материала, обжалование его действий было крайне затруднено. Тем не менее присутствовала ярко выраженная централизация всех споров в рамках одного региона, и действительно отсутствовали специализированные кадры на местах, которые могли бы рассматривать споры о вопросах науки и техники на уровне высокоподготовленных специалистов. Создать подобные составы по всей России было невозможно. И это стало одной из главных научных и моральных предпосылок создания Суда по интеллектуальным правам.
В результате сегодня мы имеем выстроенную правоприменительную практику, понятную и прозрачную процедуру рассмотрения и удовлетворенность как профессионального сообщества, так и регулятора работой этого института. Мы получили суд, который может спокойно, без «зашоренности» и «заваленности» текучкой рассматривать элитарные специфические споры по существу, вдумываясь и тщательно анализируя каждый из них. Необходимость снижения нагрузки для рассмотрения этих особо сложных споров в отдельной процедуре отдельными специализированными судьями стало второй предпосылкой необходимости создания СИП. Нужно ли нечто подобное для финансовых рынков? Если мы хотим привлекать инвесторов и обеспечивать им комфортные условия, то да. Возможно ли это сейчас? Да, если будет действительно консолидированное мнение рынка.
Но итоги круглого стола показывают, что такого консолидированного мнения нет. Для появления специализированного суда необходимы политическая воля и существенные финансовые вложения. Ежегодное содержание суда с аппаратом и составом из 20 судей требует около 200 млн руб.: 30—40 млн руб. минимально потребуется на начальном этапе как вложение в основные средства — помещение, техническое оснащение и мебель (если не возникнет потребность строить здание).
Но первый вопрос, который должен быть решен: какие споры должны быть отнесены к компетенции специализированного суда? Все споры, связанные с эмитентами эмиссионных ценных бумаг, затрагивающие интересы инвесторов? Готовы ли мы давать четкую характеристику того, кто является в данном контексте инвестором и в каких отношениях, мы полагаем, должны возникать инвестиции, чтобы данный спор стал подведомственным специализированному суду? Если эти вопросы теоретически решить, то можно будет обеспечить суду нагрузку и направление обобщения практики и выстраивание единой практики правоприменения.
Возможен и такой подход: передача в специализированный суд всех споров из деятельности публичных компаний. Но тогда это будет уже не средний специализированный суд, а суд с колоссальным объемом нагрузки, дублирующий по размеру Арбитражный суд города Москвы и оттягивающий компетенцию у иных судов арбитражной системы.
На сегодняшний день нет в правовом в сообществе ясности и относительно места расположения специализированного суда. Подразумевается, что он должен располагаться в столице. Но в контексте развития территорий опережающего развития, Свободного порта Владивосток и биржи «Восток», которая, заработав по местному времени на азиатских рынках, создаст в России возможность внутреннего арбитража (ведь окончание торгов на одной бирже будет происходить одновременно с их началом на другой), если мы сможем в системе специализированного правосудия создать суд с удаленным судебным представительством на Дальнем Востоке, осуществляющий правосудие в режиме 24 часа семь дней в неделю, это будет очень интересно с точки зрения оперативного разрешения споров. Особенно, если по определенным спорам будет решен вопрос об ускорении сроков их рассмотрения или, по крайней мере, ускорения решения о принятии обеспечительных мер.