Серьезнейшей проблемой, препятствующей развитию государства, является системная коррупция, сводящая на нет все разумные инициативы в сфере экономики и не только. Судебная власть вносит свой существенный вклад в попытки преодоления коррупции. Подтверждением этого явились два обзора судебной практики, утвержденные Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 30 ноября 2016 года.
В чем причины
Интуитивно все граждане России понимают, что что-то в этой сфере идет не так, если ситуация годами кардинально не меняется, даже несмотря на показательные процессы. Анализ причин неудач правоприменителей – это обязанность судебной власти. На наш взгляд, с этой функцией Верховный Суд России блестяще справляется. Подтверждением этого явились два обзора судебной практики, утвержденные Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 30 ноября 2016 года.
Утверждены обзор практики применения судами в 2014–2016 годах законодательства Российской Федерации при рассмотрении споров, связанных с наложением дисциплинарных взысканий за несоблюдение требований законодательства о противодействии коррупции, и обзор судебной практики по делам о привлечении к административной ответственности, предусмотренной ст. 19.29 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.
Оба документа основаны на тщательном анализе многих сотен дел из различных регионов России и содержат, на наш взгляд, не только ценные рекомендации для судей, но и ответы на причины некоторых неудач правоприменительной практики в этой деликатной сфере.
А причины до банальности просты. На предельно занятых мировых судей и судей общей юрисдикции внезапно свалился огромный массив из более чем 20 фундаментальных антикоррупционных законов, каждый из которых требует глубокого осмысления и детального изучения отсылочных норм. Каждый из этих законов уже подвергся неоднократной модернизации, однако от этого не стал понятнее в исполнении. В частности, Федеральный закон от 27.07.2004 № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» содержит ст. 59.2, в которой установлены шесть причин для увольнения гражданского служащего в связи с утратой доверия. Как верифицировать факт наличия проступка в каждом конкретном случае, совершенно непонятно не только работодателям, но и прокурорам. Теперь выясняется, что прокурор не имеет права обращаться в суд с заявлением в порядке особого производства об установлении факта наличия конфликта интересов, если целью такого обращения является последующее отстранение от должности чиновника, что может повлечь трудовой спор. Значит, этот конфликт интересов необходимо устанавливать во внесудебном порядке у вышестоящего начальника подозреваемого в коррупции чиновника? А если тот тоже в доле?
Каждое министерство и ведомство обязаны принять детальный план действий по реализации антикоррупционных мер и привести его в исполнение. Однако анализ судебной практики показывает, что некоторые вопиющие примеры конфликта интересов еще не стали аксиомой для сотрудников, например, Федеральной службы судебных приставов. Так, в Обзор попало дело судебного пристава из Кемеровской области, которая приняла к производству судебный приказ в отношении собственного отца и даже не сочла нужным письменно уведомить об этом своего руководителя. Если до сих пор возможны такие элементарные нарушения, то руководителей и сотрудников ФССП необходимо перепроверять тотально.
Аналогичная ситуация выявлена по материалам дела из Псковской области в отношении сотрудников полиции, которые наладили коррупционную схему получения незаконных выплат страхового возмещения на основе подложных документов о ДТП. Такое положение дел в МВД, к сожалению, не новость и в столице. Руководство с большим неудовольствием реагирует на сообщения о коррумпированности личного состава даже в случаях, когда факты явных злоупотреблений уже установлены судебными актами, вступившими в законную силу. Видимо, по причине опасения в ходе надлежащего расследования выйти на самих себя.
Только этим можно, по нашему мнению, объяснить тот факт, что, по данным Обзора о практике реализации ст. 19.29 КоАП РФ, выявлены многочисленные факты очевидной имитации бурной антикоррупционной деятельности в различных регионах страны.
Указанная новая статья устанавливает ответственность за незаконное привлечение к трудовой деятельности либо к выполнению работ или оказанию услуг государственного или муниципального служащего либо бывшего государственного или муниципального служащего. При этом согласно ч. 4 ст. 12 Закона № 273-ФЗ установлен четкий порог стоимости подлежащих документальному отслеживанию работ и услуг в размере более 100 тыс. руб. в течение месяца.
В ответ мы с удивлением узнаем, что мировые судьи Республики Калмыкия начали фактически обсуждать целесообразность применения в России Конвенции ООН против коррупции от 31.10.2003 и прекращать поступившие к ним дела по причине малозначительности. И в их поступках есть, к сожалению, сермяжная правда! Поскольку дела возбуждаются во многом формально, исключительно для заполнения отчетности в отношении охранников, как следует из казуса в Свердловской области, а также продавцов и обслуживающего персонала. Известно ведь всем, что самые отъявленные и опасные коррупционеры в России – это врачи и учителя… Вот и в этом случае Верховный Суд России недоумевает, чем думали самарские правоприменители, когда вели мощную многоэтапную антикоррупционную кампанию в отношении гражданина с зарплатой в 7154 руб. в месяц!
Конфликт интересов
В целом за нежеланием или неимением возможности развернуться в полную мощь правоприменители пытаются выполнить план по работе в данном направлении путем поиска блох – оттоптаться на незначительном (на один-два дня) нарушении указанного срока либо на несоблюдении формальных требований к содержанию направляемого уведомления в порядке ст. 19.29 КоАП РФ.
В представленных обзорах, возможно случайно, нет никакой информации о выявленных действительно серьезных нарушениях, связанных с запретом государственным служащим и членам их семей иметь счета в зарубежных банках. Методики расследования таких распространенных коррупционных проявлений если и написаны, то еще не получили практического применения.
Проблемы с урегулированием конфликта интересов есть и в судейском сообществе. Решать их предлагается самым простым, но неверным, на наш взгляд, путем. В ходе IX Всероссийского съезда судей вновь прозвучали настойчивые предложения облегчить судейскую участь путем исключения из Кодекса судейской этики положения, запрещающего судьям рассматривать дела с участием организаций, где работают близкие родственники.
Речь идет о ч. 4 ст. 9 Кодекса судейской этики, которая регулирует основания для отвода судей от рассмотрения дел, и п. 5 ст. 9, где говорится о том, что судья должен избегать ситуаций, когда личные взаимоотношения с участниками процесса могут вызвать обоснованные подозрения или создать видимость предвзятого отношения.
Тот факт, что основания для отводов уже указаны в УПК, ГПК, АПК и КАС, по мнению ряда судей, решает все возникающие проблемы. Случаев удовлетворения мотивированных отводов судьи сегодня, по словам бывалых адвокатов, еще меньше, чем примеров оправдательных приговоров.
Однако на практике постоянно возникают сложности как с самоотводами, так и с п. 3 ст. 9 Кодекса, который гласит, что судье следует по возможности воздерживаться от совершения таких действий, которые впоследствии могут вызвать конфликт интересов или послужить иным основанием для исключения его участия в судебном разбирательстве. Действительно, что в президентской комиссии по кадрам при отказе в назначении в основном ссылаются на нарушения п. 4 ст. 9 Кодекса. В прошлом году отказ по этому пункту получили 31% кандидатов в судьи, а за 10 месяцев текущего года – 45%.
Вполне возможно, что если эта инициатива будет поддержана, то некоторым судьям такое упрощенчество реально облегчит жизнь. Но важно учитывать и то, что миллионы граждан утратят дополнительный механизм обжалования явно неэтичных проступков членов судейского сообщества, на который они сегодня все еще рассчитывают, хотя, видимо, только иллюзорно.