Научный прогресс и новые технологии не просто входят в нашу жизнь, но и приводят к созданию новых форм юридическрй практики. В результате не только технологии являются объектом изучения права, не только право становится объектом изучения технологий, сами технологии становятся правом. Расскажем, как эволюционировала идея искусственного интеллекта, какие возможности видели ученые в использовании технических средств в интеллектуальной деятельности, какое влияние идея искусственного интеллекта оказала на содержание юридической профессии.
Автоматизация права
Техника пронизывает все аспекты нашей жизни: возможности искусственного интеллекта расширяются с каждым днем. Последнее время в юридическом сообществе с большим энтузиазмом ведется дискуссия об автоматизации права и о сопутствующих этому процессу явлениях. Юристы, традиционно относившие свою профессию к разряду гуманитарных, вдруг осознали себя в новой цифровой реальности и пытаются найти свое место в ней.
Так, в программе VII Петербургского международного юридического форума была предусмотрена дискуссионная сессия, посвященная общетеоретическим проблемам и философскому контексту автоматизации права; вопросам нормотворчества и законодательных изменений, отражающим современные тенденции в этом вопросе; специфике конкретных рынков и относящихся к ним правовых моделей. Модератором сессии выступил И.А. Дроздов, председатель правления Фонда «Сколково».
Как заявляли устроители, алгоритмизация правовых норм является новым доселе неизвестным явлением и связана с целым рядом проблем, которые только недавно начали обсуждать в мире и которые еще даже не затрагиваются на серьезных уровнях дискуссии в нашей стране. Но так ли это? Обратимся к истории вопроса.
Лейбниц и его последователи
Более трех веков назад великий юрист, философ и математик Готфрид Вильгельм Лейбниц осознал функциональное несовершенство «мотивированных суждений», излагаемых в юридических трактатах или написанных «языком закона». В 1666 году он написал работу «Искусство составления комбинаций». В ней были заложены основы общего метода, который позволяет свести мысль человека – любого вида и на любую тему – к точным формальным высказываниям. Таким образом, открывалась возможность перевести содержание норм права из «словесного царства, полного неопределенностей, в сферу математики, где отношения между объектами или высказываниями определяются совершенно точно».
Лейбниц мечтал о создании универсального символического языка, который бы позволил заменить, как деликатно выражался он, «содержательные рассуждения» формальными вычислениями. Каждое понятие должно быть сведено к набору простых, неразложимых далее понятий, составляющих «алфавит человеческих мыслей», а сложные понятия должны выводиться из простых с помощью логических операций. Представлять и замещать понятия или термины естественного языка должны символы.
Лейбниц мыслил свести все человеческие рассуждения к формальному исчислению, которое служило бы средством как доказательства установленных истин, так и открытия новых, насколько это можно сделать исходя из того, что уже известно. В случае же если имеющиеся сведения недостаточны, этот метод должен был давать приближенный ответ и определять в соответствии с исходными данными, что является наиболее вероятным. В таком универсальном символическом языке рассуждали бы посредством вычислений, а вместо того чтобы спорить, говорили бы: «Посчитаем».
Лейбниц также занимался разработкой материальной части для вычислительной техники. Изобретенная им арифметическая машина была первой в мире машиной, предназначенной для выполнения четырех действий арифметики, где впервые была применена система счисления, использующая вместо обычных десяти цифр две: 0 и 1. Двоичная система нашла впоследствии применение в автоматических вычислительных устройствах. Логические действия двоичны по своей сути, они оперируют лишь с двумя сущностями – истина или ложь, да или нет, то есть опять – нуль или единица.
Современники Лейбница оставили его работу без внимания. Ученый не смог найти полезного применения полученным результатам, но подсказал пути исследования, которые заложили фундамент для построения искусственного интеллекта.
Спустя более ста лет после смерти Лейбница английский математик Джордж Буль энергично продолжил поиски в деле разработки универсального языка. Буль изобрел своеобразную алгебру – систему обозначений и правил, применимую к всевозможным объектам, от чисел и букв до предложений. Пользуясь этой системой, Буль мог закодировать утверждения, истинность или ложность которых требовалось доказать, а затем манипулировать ими подобно тому, как в математике манипулируют обычными числами.
Буль надеялся, что его система, очистив логические аргументы от словесной шелухи, облегчит поиск правильного заключения и сделает его всегда достижимым. Большинство современников либо игнорировали, либо резко критиковали его систему, но ее возможности оказались настолько велики, что она не могла долго оставаться без внимания.
Прошло еще порядка ста лет, когда Чарльз Бэббидж в 1822 году спроектировал разностную машину, признаваемую как первое автоматическое вычислительное устройство, а десятилетие спустя начал конструирование аналитической машины. Фактически действующей машины построено не было, но тем не менее Чарльз Бэббидж был первым, кто постиг общую концепцию компьютера. Почти все принципы, лежащие в основе сегодняшнего компьютера, унаследованы от этого ученого.
Аналитическая машина Бэббиджа предназначалась для решения любых формально логических задач и предусматривала наличие нескольких особенностей: условной передачи управления, подпрограмм и циклов. Перфокарты, то есть карты с отверстиями для быстрого ввода команд, которые в последующем нашли свое место в компьютере, использовались Бэббиджем для ввода программ. Идея перфокарт была заимствована из революционного тогда ткацкого станка Жаккара, который использовал карты с отверстиями, чтобы автоматически контролировать нити, проходящие над или под движущимся челноком. Забытый на десятилетия Бэббидж получил признание только в 40-х годах XX века с началом компьютерной эры.
Первая компьютерная программа
Первую компьютерную программу составила сподвижница Бэббиджа Ада Лавлейс. Она самостоятельно написала программу для вычисления чисел Бернулли. Величина, сложность и математическая постановка данной задачи не идут ни в какое сравнение с элементарными примерами.
Ада Лавлейс прославилась тем, что разбила процесс программирования на этапы, начиная с постановки задачи, затем выбирая метод вычисления и лишь затем переходя к составлению программы. Лавлейс полностью осознала значение цикла — свойства повторяемости одной или нескольких операций. Организация циклов в программе значительно сокращает ее объем. В своей первой и, к сожалению, единственной работе Лавлейс рассмотрела большое число иных вопросов, по сути, заложив основы современного программирования.
Манифестом, ознаменовавшим рождение мира сложных управляющих и информационных систем, можно по праву считать труд американского математика Норберта Винера «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине», первое издание которого вышло в 1948 году.
Модель правомерного поведения
Винер свел многословную, во многом тавтологичную теорию государства и права к одной простой фразе: «Исключительно важным фактором в сознательной деятельности служит явление, которое в технике получило название обратной связи. Когда мы хотим, чтобы некоторое устройство выполняло заданное движение, разница между заданным и фактическим движением используется как новый входной сигнал, заставляющий регулируемую часть устройства двигаться так, чтобы фактическое движение устройства все более приближалось к заданному».
В более привычных для юриста понятиях идею Винера можно выразить так, что содержание нормы права представляет собой описание модели правомерного поведения (либо противоправного как случая исключения из правомерного). То есть закон как бы подает входной сигнал объекту управления. Залогом соответствия фактического поведения объекта установленной модели является наличие обратной связи, поступающей в контрольную систему через сеть индикаторов. Получив сигнал об отклонении, контрольная система должна:
–подавать сигнал на вспомогательные механизмы;
–информировать об ошибках регулирующую систему.
Сегодня наследие Винера получило широкое применение в теории менеджмента. Например, «модель жизнеспособной системы» оказалась полезным инструментом диагностирования и даже проектирования сложных систем – от малых фирм до крупных международных компаний и от местных органов самоуправления до экономических моделей государства в целом. Широко употребляемые в управленческой практике инструкции, положения, технические и административные регламенты, корпоративные процедуры и т. п. давно и прочно встроены в правовую действительность.
Итак, можно с уверенностью сказать, что разумная часть человечества всегда стремилась к простоте, ясности и экономичности коммуникаций. А как на это реагировали юристы?
Юристы жили своей жизнью. Штудировали кодексы, формировали из разрозненных законов своды, собирали из них огромные библиотеки, составляли классификаторы, вели картотеки и т. д. С одной стороны, они сетовали на несовершенство законов, а с другой стороны, использовали имеющиеся пробелы и противоречия к своей и своих клиентов выгоде.
Но вот в начале 1990-х годов появилось такое понятие, как справочная информационно-правовая система. Появились «Кодекс», «Консультант Плюс», «Гарант». В последние годы список расширился. Однако предлагаемые сегодня информационные правовые системы застряли в конце 1990-х – начале 2000-х годов. В них механически накоплен огромный массив необработанной неструктурированной информации, есть более или менее удобная система поиска и очень слабая аналитика.
Что изменилось в юридической технике?
Если не брать форму носителя информации, то в юридическрй технике практически ничего не изменилось. Раньше на полках юридических отделов стояли подшивки Ведомостей Верховного Совета СССР, Собрания постановлений Правительства СССР, бюллетеней верховных судов и т. д. Штатные систематизаторы вклеивали бумажки со ссылками на изменения и дополнения, так оно примерно все в том же виде и осталось, только в цифровом формате.
Бесспорно, перенос документов с твердых копий на жесткий диск произвел в свое время ошеломляющий эффект. Получились очень вместительные по наполнению и компактные по размеру архивные хранилища, но не более того.
По сей день юристы продолжают писать многотомные комментарии законодательства, на комментарии – разъяснения, на разъяснения – толкования, а на толкования – снова комментарии. Затем все это горячо обсуждается в социальных сетях, где никто никого не слушает, а стремится перекричать, чтобы донести свою точку зрения.
Юристы оперируют абстрактно-отвлеченными понятиями, которые не дают ясных мотивированных ответов для решения прикладных задач практики. Даже юридические заключения по конкретным вопросам пишутся в форме теоретических философско-правовых эссе. Фоном идет либо познавательная, либо дискуссионная информация. Во главу угла методологии возведен описательный метод, основу которого составляют содержательные рассуждения, находящееся под жестким влиянием авторитетных мнений. Качество консультаций и комментариев зависит от личности авторов, их опыта, знаний и усердия.
Иначе говоря, юристы продолжают ревностно охранять словесное царство, полное неопределенностей. При этом не решенной остается главная проблема. Все подобного рода труды не приобретают универсального характера, независимого ни от качества комментария, ни от статуса комментаторов.
Между тем практически все отрасли знаний, бывшие ранее описательными (медицина, биология, история, социология, языкознание и многие другие), перешагнули порог созерцательности и коллекционирования эмпирический данных. Все они, воспользовавшись современным техническим и математическим инструментарием, перешли на качественно иной уровень развития.
Возможно, технологические изменения не затрагивают фундаментальных гуманитарных основ юридической профессии? Не совсем так.
Из теории государства и права мы знаем, что норма права:
–это первичная ячейка права, в которой заложена программа воздействия на регулируемые общественные отношения и сознание их участников;
– представляет собой установленное государством формально-определенное правило поведения общеобязательного характера, рассчитанное на неопределенный круг лиц.
Иными словами, норма права – это словесное описание модели циклически повторяющегося поведения индивида или группы индивидов в социуме, а модель – это некоторое упрощенное подобие реального объекта, процесса или явления.
Но каждый человек имеет свой комплекс ориентиров, основывающийся на образовании, профессиональном и жизненном опыте, ценностях, особенностях культурной и национальной ментальности, темпераменте и т. д. Это значит, что восприятие и интерпретация одних и тех же понятий разными индивидами объективно разное. Неоднозначность восприятия содержания норм права допускает расхождения в их применении. Интерпретация понятия может сознательно варьироваться сообразно искомой выгоде.
Кроме того, по мере усложнения общественных отношений социум вынужден прибегать к все большему вмешательству государства в различные сферы жизнедеятельности. Это приводит к увеличению общего числа норм права, их детализации, усложнению содержания и, в конечном счете, усложнению восприятия. Стремление к более и более детальному регулированию, вопреки ожиданию, приводит к образованию пробелов, противоречий, размытию границ в сферах регулирования и, как следствие, к дезориентации субъектов.
Что же делать?
Если феномен нормы права рассматривать в понятиях программирования, то содержащаяся в норме права модель поведения представляется типизированным отпечатком часто повторяющихся фактических общественных отношений, то есть по сути прообразом программы. Присвоив каждой модели уникальный символ, можно составить универсальную библиотеку вариаций правомерного (противоправного) поведения и их возможных комбинаций.
Современные вычислительные мощности способны семантически и логически обработать весь массив существующих нормативных правовых актов так, чтобы его структурировать по объектам и связям между ними, а затем перевести на машинный язык.
Слово «информация» происходит от слова «форма». В век трехмерной графики любую статическую или динамическую модель несложно представить в виде виртуального набора пространственных переменных. А использование штрих- или QR-кода избавляет от необходимости специально создавать алфавит символов наподобие иероглифов.
Так можно анализировать и корректировать правоприменительную практику. То есть определенное правило может и должно применяться судом при наличии определенных условий. Правильность применения правовой нормы заключается в правильности определения условий, при которых она должна использоваться. Следовательно, единообразие практики применения судами норм права состоит в единообразии понимания судьями набора условий реализации этих норм и критериев оценки этих условий.
Искусственный интеллект способен решать такие задачи. Юристы не должны пренебрегать новыми возможностями. До тех пор, пока юрист ограничивает свою инструментальную базу только пером и чернилами, он будет напоминать полевого ботаника – героя Жюля Верна, впадающего в эйфорию от невиданной ранее травинки, тогда как закрома уже ломятся от собранных до него гербариев. То есть у современного общества не остается выбора, кроме как радикально пересмотреть инструменты и язык правового регулирования, в первую очередь за счет возможностей автоматизации права.
Обратная сторона медали
Различные электронные сервисы, такие как виртуальные личные кабинеты, электронные торги, электронный документооборот, электронные реестры, электронные платежи, электронно-цифровая подпись, электронные страховые полисы, контакт-центры, широкополосные каналы обмена данными – все эти и многие другие атрибуты цифровой реальности создают иллюзию комфортной и дружелюбной среды для пользователей. Действительно, это не только удобно, но и экономит время и нервы людей.
Однако пользователь и владелец ресурса изначально находятся в неравном положении. В распоряжении владельца такие инструменты, как автоматизированные системы контроля, электронные средства допуска к информации, центры обработки данных, скрытый от пользователя механизм администрирования системы, облачные хранилища, возможность обработки и иного использования данных пользователя, автоматизация бизнес-процессов и прочее, что создает условия для жесткой детерминации поведения участников правоотношения, как правило, дискриминационные для слабой стороны, лишая ее возможности вести какой-либо диалог с партнером.
Понятия «равноправие сторон», «автономия воли», «свобода договора», содержащиеся в писаном праве, лишаются всякого смысла. Владельцы таких ресурсов просто забирают свои деньги и блокируют неугодного им контрагента. Так поступают банки, страховщики, операторы связи, перевозчики и т. п.
Роспотребнадзор, прокуратура, отраслевые регуляторы предпочитают не вмешиваться в, как они выражаются, гражданско-правовые отношения, предлагая решить вопрос в суде. Суды разрешают подобные споры без учета положения сторон по общим правилам и оценивают поведение сторон так, как если бы они совершали классическую сделку. Круг замыкается. Выражаясь метафорически, правоприменители не хотят видеть разницы между возможным поведением на открытом свободном пространстве и в узком бетонном коридоре с низкими потолками.
Гражданско-правовые отношения фактически превращаются в административные. Поведение контрагента имеет степень свободы, определенную бизнес-процессом владельца IT-ресурса. Договор перестает быть договором. А случайное нажатие не той кнопки в системе может повлечь для слабой стороны потерю денег. И отменить команду, совершенную по ошибке, может оказаться невозможно. Так происходит, например, при списании денег с карточного счета, если система не требует смс-подтверждения. Без потерь вернуть банку-онлайн кредит нельзя!
Административные же отношения, в частности налоговые, создают, изменяют либо прекращают гражданско-правовые. Так, бесконтактная система налогового администрирования в России позволяет безо всяких проверок быстро принимать меры к нарушителям вплоть до блокирования счетов. Вся налоговая информация хранится и обрабатывается в едином федеральном хранилище, в системе центров обработки данных. Уже сейчас в централизованном режиме обеспечивается выполнение нескольких функций. Автоматизированная система контроля, созданная ФНС России, сводит налоговую отчетность так, что ФНС видит все выставленные поставщиками счета и как они учтены потребителями.
Возможности такой системы не ограничиваются только налоговыми вопросами, она уже используется для отслеживания маркировки продукции. RFID-метки идентифицируют товар в целях распознавания в любой точке. В «Облаке», в котором хранятся данные, соединяются материальные и финансовые потоки: трансфертное ценообразование, система горизонтального мониторинга… Фактически ФНС уже не контролирует, а управляет поведением налогоплательщиков.
Еще одно обстоятельство нужно отметить. Россия приняла стандарт ОЭСР международного обмена данными между налоговыми органами стран-членов. Любой механизм виртуального обмена данными предполагает необходимость для всех участников такого обмена иметь качественное техническое оснащение, наличие у них надежных защищенных каналов связи и хранилищ финансовой информации. Основной риск, который здесь можно обозначить, это риск утечки, в том числе вследствие хакерских атак, при обмене информацией с иностранными налоговыми и правоохранительными органами. Утечка может произойти в любой из стран. И тогда может быть нанесен ущерб охраняемым законом интересам бенефициарных собственников в государстве их пребывания.
Подводя итог сказанному, хотелось бы отметить, что этические и технические барьеры, вопросы баланса интересов и взаимного доверия участников оборота при использовании правовых алгоритмов, принципы и требования, на основе которых должен разрабатываться новый язык регулирования, и риски автоматизации права – не праздные вопросы. Это не гипотетические риски, это уже свершившийся факт. Решение этих вопросов позволит гармонизировать оборот и разрядить конфликтный потенциал между его участниками.