Расширительное толкование третейской оговорки. Анализируем Определение ВС РФ от 16.11.2017 № 305-ЭС17-9241

Осенью 2017 года в поле зрения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ оказалось дело № А40-190431/2016, в рамках которого был затронут вопрос об особенностях судебного толкования гражданско-правового договора в порядке ст. 431 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ). Поскольку стороны никак не могли прийти к единому мнению о том, как следует понимать третейскую оговорку (буквально или расширительно), то ответить на этот вопрос должны были суды. Последние, проигнорировав нормы ст. 431 ГК РФ, решили, что третейская оговорка должна толковаться расширительно. ВС РФ с ними не согласился.

Андрей Каюрин,адвокат,председатель президиума коллегии адвокатов «Свердловская областная гильдия адвокатов»,член Совета Адвокатской палаты Свердловской области, вице-президент Гильдии российских адвокатов,г. Екатеринбург

Поспорили из-за оговорки

Спорная ситуация в рамках дела № А40-190431/2016 заключалась в следующем.

Две компании заключили договор аренды, в котором ООО «Вега АРС» выступало в качестве арендодателя, а ООО «РОЯЛЛ ГРУПП» – арендатора. Арендатор заплатил арендодателю обеспечительный платеж, который последний обязан был вернуть. Когда срок действия договора истек, деньги ООО «Вега АРС» не вернуло. ООО «РОЯЛ ГРУПП» обратилось в суд с иском о взыскании с ООО «Вега АРС» 658 507,61 руб., в том числе:

–неосновательного обогащения на сумму 604 210,74 руб.;

–процентов за пользование чужими денежными средствами в сумме 54 296,87 руб.

Однако суд первой инстанции даже не принял иск к рассмотрению. И вот почему. Дело в том, что в заключенном между сторонами договоре в редакции дополнительного соглашения к нему имелся пункт, определяющий порядок рассмотрения возникших споров в суде. Стороны договорились, что вытекающие из гражданских правоотношений между ними споры (любые) рассматриваются в Арбитражном межотраслевом третейском суде по адресу: г. Москва, Семеновский переулок, дом 6., если предметом спора являются случаи, связанные с:

–удержанием арендатором обеспечительного взноса в связи с досрочным расторжением договора субаренды по инициативе субарендатора при несоблюдении последним п. 8.3 указанного договора;

–необоснованным неподписанием субарендатором акта приема-передачи помещений при условии, что арендатором выполнены все требования к передаваемым помещениям, предусмотренные п. 2.2 договора субаренды.

Истец настаивал, что вышеназванные условия не распространяются на требования о взыскании неосновательного обогащения и процентов по нему. По его мнению, дело в третейском суде необходимо было бы рассматривать только в случае досрочного прекращения договора субаренды, но срок вышеуказанного соглашения к нему на момент предъявления требований уже истек и потому подача иска именно в арбитражный суд правомерна. Однако суды первой и апелляционной инстанций к доводам истца не прислушались.

ВС РФ не согласился с позицией судов и отправил дело на новое рассмотрение (Определение ВС РФ от 16.11.2017 по делу № 305-ЭС17-9241, А40-190431/2016).

Докопаться до смысла

Дело в том, что суды, вынося соответствующие решения, не учли нормы ст. 431 Гражданского кодекса РФ (далее –ГК РФ), которая гласит, что суды обязаны принимать во внимание буквальное значение содержащихся в договоре слов и выражений.

Эти правила применяются в случае, если стороны в соглашении сформулировали отдельные его условия неточно или неясно. При этом довольно часто при более глубоком изучении заложенного в договоре смысла выясняется несоответствие между внутренней волей подписавших его сторон и внешней формой ее выражения. Говоря простыми словами, стороны хотели обговорить одно, но так прописали условия договора, что по смыслу получилось совершенно другое. Или из договора вообще непонятно, что они хотели соответствующими пунктами сказать.

Статья 431 ГК РФ состоит их двух частей. По смыслу этой нормы и суд должен при буквальном толковании договора действовать в два этапа.

На первом этапе изучается каждое слово спорного условия, анализируется смысл этих слов и выражений в целом. Смысл и содержание неясного условия сопоставляются со смыслом и содержанием других условий соглашения, а также с контекстом и смыслом всего документа. Если после такого детального изучения все равно непонятно, что хотели сказать стороны, то суд переходит к следующему этапу буквального толкования.

На втором этапе исследуются обстоятельства, которые помогут понять цель заключенного сторонами соглашения. Например, изучаются сопричастные сделке документы и обстоятельства, такие как:

–переписка между контрагентами;

–практика их взаимоотношений и расчетов;

–последующее поведение сторон;

–обычаи делового оборота и т. п.

Чтобы докопаться до истинного смысла спорного условия, даже можно прибегать к показаниям свидетелей, проведению экспертиз. В том числе, если понадобится, и лингвистических, в ходе которых эксперт точно и подробно объяснит смысловое значение используемых в соглашении слов и выражений. Все это необходимо сделать, чтобы разобраться в подлинных намерениях сторон, подписавших соглашение с нечетко сформулированным условием.

Особое внимание суд должен обратить на то, является ли спорное условие явно обременительным для одной из сторон. Но и этого мало: необходимо также выяснить, осознавала ли его несправедливость и ущемление своих прав соответствующая сторона.

Если все вышеназванные способы так и не помогли суду установить смысл спорного пункта соглашения и действительную волю сторон, то ему следует поступать следующим образом.

Толкование спорного условия договора должно осуществляться в пользу той стороны, которая подготовила проект договора или предложила именно такую формулировку соответствующего условия. Если эти обстоятельства неизвестны или установить их не удалось, то тогда априори считается, что такой стороной будет лицо, которое является специалистом и профессионалом в сфере, которой соответствует заключенный договор. Например, если речь идет о договоре страхования, то специалистом будет страховщик, а не страхователь (п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах»).

Еще один важный момент. Исследуемые судом обстоятельства и доказательства должны быть направлены именно на сохранение действия, а не на аннулирование спорного условия, в том числе и исходя из презумпции разумности и добросовестности участников гражданских правоотношений, закрепленной ст. 10 ГК РФ (Постановление Президиума ВАС РФ от 08.02.2011 № 13970/10 по делу № А46-18723/2008).

В судебной практике имеется много примеров применения норм ст. 431 ГК РФ о буквальном толковании значения договора.

В одном из таких дел гражданин З. и ООО заключили договор инвестирования строительства жилого дома. Изучив все обстоятельства сделки, поняв ее истинный смысл и намерения сторон, суд пришел к выводу: несмотря на то, что заключенный договор был назван «договором инвестирования», на самом деле по его смыслу он является договором долевого участия. Следовательно, взаимоотношения сторон в таком случае будут подчинены нормам соответствующего законодательства (в частности, требованиям Федерального закона от 30.12.2004 № 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации») со всеми вытекающими отсюда последствиями. В частности, ООО будет обязано заплатить неустойку за просрочку сдачи построенного дома (Апелляционное определение Верховного суда Республики Татарстан от 09.11.2017 по делу № 33-17910/217).

Тайна, покрытая мраком

Но вернемся к анализируемой ситуации. Очевидно, что условие договора субаренды о том, что «случаи, связанные с удержанием арендатором обеспечительного взноса в связи с досрочным расторжением договора по инициативе субарендатора, при несоблюдении субарендатором пункта 8.3 договора», сформулировано коряво и неточно. ВС РФ справедливо указал на то, что суды, выносящие отказы, ограничились лишь ссылками на этот пункт. Но истинный смысл его не был установлен. Что конкретно хотели сказать стороны, что они имели в виду на самом деле? Их об этом никто не спросил, данное обстоятельство не было исследовано.

Самое большое недоумение вызывает формулировка «в связи с досрочным расторжением договора по инициативе субарендатора». Ведь так и осталось невыясненным, а существовал ли такой субарендатор на самом деле и имело ли место досрочное расторжение договора или его срок, действительно, просто истек.

Другими словами, рассматриваемый спор – это как раз тот классический случай, когда суды должны были применить ст. 431 ГК РФ и очень подробно исследовать все обстоятельства, прежде чем выносить решение, а они этого не сделали.

Причем, если ВС РФ вернул дело на новое рассмотрение, то это вовсе не означает, что оно теперь однозначно будет решено в пользу истца. Нет. ВС РФ лишь указал, что нельзя выносить решение, пока до конца не будут выяснены все обстоятельства сделки и ее истинный смыл. Вполне возможно, что суд, разобравшись, определит, что истец не прав. А, возможно, спорное условие действительно не распространяется на требования о взыскании неосновательного обогащения и процентов по нему.

Дмитрий Глоов,младший юрист практики разрешения споров, юридическая фирма Eterna Law,г. Москва

Обстоятельства спора

В конце 2014 года между истцом (ООО «РОЯЛ ГРУПП) и ответчиком (ООО «Вега АРС») был заключен договор краткосрочной аренды нежилого помещения, содержащий третейскую оговорку, в силу которой на рассмотрение третейского суда передаются споры, «связанные с удержанием арендатором обеспечительного взноса в связи с досрочным расторжением договора по инициативе субарендатора». Все остальные споры подлежат рассмотрению в Арбитражном суде города Москвы.

После исполнения названного договора, а именно 15 сентября 2016 года, истец обратился в Арбитражный суд города Москвы с требованием о взыскании с ответчика неосновательного обогащения, полученного вследствие незаконного удержания обеспечительного платежа.

Суды первой, апелляционной и первой кассационной инстанций поддержали противоречивую позицию ответчика, согласно которой возникший спор должен быть рассмотрен в третейском суде. Из текста принятых ими актов очевидно следует, что суды допустили расширительное толкование третейской оговорки, указав, что ее действие распространяется на все случаи «невозврата обеспечительного взноса после окончания договорных отношений». Таким судебным толкованием была проигнорирована явно выраженная воля сторон, направленная на ограничение сферы действия их третейского соглашения.

В Определении ВС РФ от 19.09.2017 № 305-ЭС17-9241 по делу № А40-190431/2016 о передаче дела на рассмотрение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ был сделан вывод об ошибочности правовой позиции нижестоящих судов, выразившейся в неверном толковании положений третейской оговорки и нарушении принципа свободы договора. В итоге Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ отменила решения нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции (Определение ВС РФ от 16.11.2017 по делу № 305-ЭС17-9241, А40-190431/2016).

Суды не правы

Не основанное на нормах гражданского законодательства расширительное толкование третейской оговорки является частным случаем нарушения принципа свободы договора, одним из проявлений которого является свобода сторон в определении условий своих соглашений. Идея свободы формирования условий заключаемого договора не только прямо предусмотрена в п. 4 ст. 421 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ), но и активно используется в актах высшей судебной инстанции (Определение ВС РФ от 03.11.2015 по делу № 305-ЭС15-617, А41-3264/2014). Тем не менее, как видно из обстоятельств анализируемого спора, нижестоящие суды все еще допускают очевидные ошибки, в результате которых игнорируется воля сторон договора.

В связи с тем, что стороны разошлись во мнениях относительно толкования третейской оговорки (истец толковал ее буквально, а ответчик – расширительно), суды должны были устранить неясность в значении спорного условия. Тем не менее, суды первой, апелляционной и первой кассационной инстанций не стали руководствоваться нормами ст. 431 ГК РФ, а просто постановили, что третейская оговорка должна толковаться расширительно.

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ, однако, заняла иную позицию. По ее мнению, суды были обязаны следовать нормам ГК РФ. Так, на этапе буквального толкования третейской оговорки должно было быть установлено, что воля сторон очевидно направлена на рассмотрение третейским судом лишь определенной части, а не всех возникающих между ними споров. Как пояснил ВС РФ, отменяя акты нижестоящих судов, расширительное толкование третейской оговорки противоречит положениям ст. 431 ГК РФ о толковании гражданско-правовых соглашений.

Рассмотрим эти положения подробнее.

Все правила толкования договоров содержатся в ст. 431 ГК РФ, где предусмотрен последовательный алгоритм толкования, которому необходимо следовать в случае возникновения сомнений в значении условий договора. Анализ положений названной статьи позволяет выделить три последовательно используемых метода толкования.

Первым методом толкования является уяснение смысла положения договора на основании буквального значения содержащихся в нем слов и выражений (буквальное толкование). На этом этапе толкования суд оценивает текст договора «с точки зрения общепринятой семантики слов и выражений, оцениваемых в соответствующем текстуальном контексте»¹. Если буквальное толкование устраняет неясность рассматриваемого условия, то процесс толкования должен завершиться. Если же оно не внесло определенности, то суд должен перейти ко второму этапу – контекстуальному анализу договора. Этот метод предполагает сопоставление неясного положения у другими условиями и смыслом договора в целом. Если и это не помогло, то суд обязан перейти к третьему этапу – выявлению истинной воли сторон с учетом целей договора на основе анализа внешних обстоятельств дела (переписка и переговоры сторон, их последующее поведение, обычаи оборота)². В рамках этого этапа суд предпринимает действия, направленные на реконструкцию реальных намерений сторон при заключении договора с учетом всех имеющихся обстоятельств.

Таким образом, допущенное в анализируемой ситуации судами первых трех инстанций расширительное толкование третейской оговорки не только противоречило нормам материального права (ст. 431 ГК РФ), но и привело к необоснованному вторжению в автономию воли сторон договора в виде принудительной реконструкции их изначальной воли по передаче части споров в третейский суд. В связи с этим важно помнить, что толкование договора всегда должно подчиняться иерархии, установленной ст. 431 ГК РФ, а расширительное толкование должно допускаться исключительно тогда, когда иным способом невозможно устранить неясность в правоотношениях сторон.

Наконец, необходимо указать и на обстоятельство, на которое высшая судебная инстанция не обратила внимания нижестоящих судов. В рассматриваемом случае очевидно, что значение третейской оговорки является ясным и однозначным, в связи с чем суду изначально не требовалось отступать от буквального смысла текста в угоду весьма противоречивой правовой позиции ответчика.

Полагаем, что ВС РФ мог напомнить судам, что те вправе отклониться от правил ст. 431 ГК РФ исключительно в ситуации, когда буквальный смысл условия определен, но носит «очевидно абсурдный характер» (принцип абсурдности)³. Аналогичная идея ранее была изложена, в частности, в п. 3 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 04.11.2002 № 70 «О применении арбитражными судами статей 140 и 317 Гражданского кодекса Российской Федерации».

Подобное замечание со стороны ВС РФ позволило бы не просто исправить одну из многочисленных ошибок нижестоящих судов, а ориентировать их на правильное разрешение аналогичных дел в будущем. Представляется, что такой подход является верным не только с точки зрения отечественной доктрины⁴, но и зарубежной⁵.

Например, в практике судов США используется ограничивающий толкование договора принцип «plain meaning rule», в соответствии с которым буквальное толкование, не приводящее к противоречиям или непоследовательности, не должно ставиться под сомнение. Аналогичные ограничители известны и европейским странам: во Франции используется правило «clauses claires et précises» (ясных и точных условий), согласно которому очевидные условия не нуждаются в толковании⁶. Полагаем, что ВС РФ не воспользовался возможностью указать нижестоящим судам на те случаи, когда суды не вправе отступать от буквального текста договора, несмотря на наличие разночтений между сторонами.