Много лет на самых высоких уровнях государственной власти под громкие и продолжительные аплодисменты звучит лозунг: «Хватит кошмарить бизнес!». Однако это оказалось столь увлекательным занятием, что предпринимательское сообщество как существовало, так и продолжает существовать в параллельном мире, похожем на фильм ужасов.
На прошлой неделе, 6 июня 2019 г., Пленум Верховного суда РФ обсуждал проект постановления, в котором содержится тезис, что уклонение от уплаты налогов, сборов, страховых взносов (ст. 198, 199 УК РФ) необходимо квалифицировать как длящиеся преступления.
C практической точки зрения такая квалификация означает, что по указанным составам срок давности будет исчисляться с момента обнаружения преступлений, и те дела, которые сегодня прекращаются ввиду истечения двухлетнего срока давности, установленного УК РФ для преступлений небольшой тяжести (ст. 198 УК РФ и ч. 1 ст. 199 УК РФ), будут доведены в значительном числе случаев до вынесения приговора. Кроме того, станет возможным при ужесточении уголовного закона применять его с «обратной силой» в отношении фактов неисчисления и неверного исчисления налогов, имевших место до изменения законодательства. Да-да, именно так.
Возможно, последний тезис показался вам фантастическим, но он вытекает из простой, но железной логики: а) преступление длящееся, б) значит, на момент его обнаружения оно еще совершалось, в) следовательно, в отношении виновного лица применим закон, вступивший в силу уже после того, как возникла налоговая недоимка.
Здесь нам не обойтись без исторической справки. Дискутируя по вопросу деления правонарушений и преступлений на длящиеся и оконченные, стороны полемики традиционно обращаются к разъяснениям Пленума Верховного суда СССР 1929 г., согласно которым «длящимися являются преступления, характеризуемые непрерывным осуществлением состава определенного преступного деяния. Такие преступления можно определить как действие или бездействие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования».
Сторонники квалификации налоговых преступлений как длящихся настаивали на буквальном применении этой формулы. Рассуждения при этом строились следующим образом: если лицо не уплачивает налог к установленной законом дате, обязанность сделать это у него никуда не исчезает. Наступление срока платежа — это момент начала совершения преступления, которое оканчивается либо когда необходимая сумма внесена в бюджет, либо когда налогоплательщик «схвачен за руку»1.
Но эта точка зрения была отвергнута и наукой, и практикой. И действительно, при таком подходе под категорию длящихся подпадало бы большинство составов, включая, например, кражу (ведь вор тоже какое-то время владеет чужим имуществом, хотя обязан вернуть его). Если возвращаться к формулировке далекого 1929 года, то ключевыми в ней нужно признать слова «непрерывное осуществление». Иными словами, длящееся преступление представляет собой некий неразрывный процесс, происходящий в любую минуту времени. Самый яркий пример — незаконное хранение оружия: здесь есть и отправная точка, и последующий период, в течение которого преступление может быть когда угодно прекращено в добровольном или принудительном порядке. В ситуации с уклонением от уплаты налогов прекратить преступление физически невозможно (ни самостоятельно, ни с посторонней помощью), поскольку для этого пришлось бы вернуться в прошлое.
Высший арбитражный суд РФ квалифицировал административные правонарушения, выражающиеся в невыполнении обязанности к конкретному сроку, как не относящиеся к категории длящихся (п. 19 постановления Пленума от 27.01.2003 № 2 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие КоАП РФ»).
Данный подход поддерживался и Верховным судом РФ, согласно позиции которого срок давности привлечения к административной ответственности за правонарушение, в отношении которого предусмотренная правовым актом обязанность не была выполнена к определенному сроку, начинает течь с момента наступления указанного срока (п. 14 постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2005 № 5 «О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях»).
Представляется неприемлемым решение, когда срок давности привлечения к ответственности организации за неуплату налогов исчислялся бы по одним правилам, а срок привлечения руководителя к уголовной ответственности — по иным. Ведь тогда получится, что давность в отношении организации за неуплату налогов будет исчисляться по правилам ст. 113 НК РФ со следующего дня после окончания соответствующего налогового периода, а в отношении руководителей — с момента обнаружения таковой неуплаты. Это абсурд и нарушение принципа правовой определенности.
В основу оценки налоговых преступлений по ст. 198 и 199 УК РФ должен быть положен подход, заложенный в налоговом законодательстве. Как я уже писал выше, ст. 113 НК РФ, определяя сроки давности в отношении налоговых правонарушений, исходит из того, что таковые не являются длящимися. На этот момент обращает внимание и Конституционный суд РФ, указывая в постановлении от 14.07.2005 № 9-П, что «срок давности привлечения лица к ответственности за совершение налогового правонарушения призван исключить возможность неразумно продолжительной неопределенности в вопросах правового положения налогоплательщика (в том числе его имущественных прав) в связи с совершенным им правонарушением и ограждает лицо от применения к нему штрафных санкций за правонарушение, выявленное после окончания периода, в течение которого оно обязано хранить документацию, связанную с исчислением и уплатой налогов». На реализацию данного принципа правовой определенности направлены и нормы НК РФ, устанавливающие максимальную глубину налогового контроля в три года. Определенность, наступающая в налоговых правоотношениях для налогоплательщика- организации, не может подрываться через допущение уголовного преследования ее руководителя.
Вместо расширения возможностей уголовного преследования руководителей организаций путем квалификации налоговых преступлений как длящихся следовало бы задуматься об уменьшении срока давности по ч. 2 ст. 199 УК РФ.
Сегодня УК РФ при недоимке организации за три года в 45 млн руб. (или 15 млн руб., если доля неуплаченных обязательных платежей превышает 50% от общей суммы налогов, сборов, страховых взносов, подлежавших уплате) относит такое преступление к категории тяжких, предусматривая максимально возможное наказание до шести лет лишения свободы. Соответственно, для такого преступления применяется десятилетний срок давности привлечения к уголовной ответственности. И это явно контрастирует со сроками, установленными налоговым законодательством.
По меткому замечанию Д.В. Тютина, изложенному им в курсе лекций по налоговому праву, рассмотрение налоговых правонарушений как длящихся дало бы в нашей стране не столько положительный, сколько отрицательный эффект. При подобном подходе можно было бы привлечь к ответственности налогоплательщика, десятки лет назад не уплатившего налог (не представившего налоговую декларацию).
К этому можно добавить, что дополнительный правовой механизм давления на налогоплательщиков (который больше напоминает запугивание) выглядит явно чрезмерным и не вписывающимся в рамки здравого смысла. Задача возмещения потерь казны от налоговых злоупотреблений в последнее время решается весьма эффективно. Этому поспособствовали недавние (и весьма неоднозначные) акты Конституционного суда, допустившие гражданско-правовой порядок взыскания недоимки организаций с их должностных лиц, в отношении которых уголовное преследование было прекращено по нереабилитирующим основаниям. Постоянное закручивание гаек, особенно если оно базируется на шатком юридическом фундаменте, ни к чему хорошему не приведет.
1 Яни П. «Длящиеся преступления с материальным составом. К вопросу о квалификации преступного уклонения от уплаты налогов», Российская юстиция, 1999, № 1.