Коронавирусные ограничения и новые правила дистанционной работы, внесудебное банкротство граждан и мораторий на банкротство пострадавших от пандемии компаний, судебные заседания в режиме онлайн — в этом году произошло много неординарных событий, и правовое регулирование оперативно менялось в ответ на поступающие вызовы. Мы попросили коллег подвести итоги и вспомнить о самых значимых правовых событиях этого года.
Алексей Юхнин, к.ю.н., Исполнительный директор Службы финансово-экономической информации АО «Интерфакс», руководитель проекта «Федресурс»
Пандемия развернула мировое банкротное законодательство лицом к должникам и спиной к кредиторам. Если тылы системных кредиторов прикрыли финансовые регуляторы, то многие рядовые кредиторы перешли в разряд должников, и круг замкнулся.
В России глобальный тренд спасения бизнеса нашел свое отражение в новой ст. 9.1 «Мораторий на возбуждение дел о банкротстве» Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве). Норма запрещает кредиторам инициировать банкротства должников из «мораторных» списков; приостанавливает исполнительное производство по имущественным взысканиям по требованиям, возникшим до введения моратория; разрешает судебную рассрочку для должников, вошедших в процедуры самостоятельно.
Уже два «мораторных» периода мы практически пережили: первый с 6 апреля по 6 октября 2020 г., второй — с 7 октября 2020 г. по 7 января 2021 г. Будет ли продлен мораторий, можно делать ставки. По моим ощущениям, это вполне вероятное развитие событий, поскольку малому и среднему бизнесу лучше не стало, а пандемия пока не замедляется.
Масштабы защиты впечатляют. В «мораторные» списки в разные периоды входили от 300 тыс. до 500 тыс. из 3,3 млн действующих компаний и от 0,9 млн до 1,6 млн из работающих 3,9 млн индивидуальных предпринимателей. Некоторые отказались от моратория путем публикации соответствующего сообщения в Федресурсе, а такое право предоставлено законом. В основном это устойчивые бизнесы, которым не нужны сопряженные с защитой ограничения на выплату дивидендов и распределение прибыли.
Из второго «мораторного» списка правительство исключило 2,2 тыс. стратегических и системообразующих компаний. На мой взгляд, правильный шаг. Для небольшого кредитора невозможность взыскать мизерную, по меркам крупного должника, сумму может обернуться собственным банкротством. Яркий пример — спор микропредприятия из Рязани «Восо-логистик», безуспешно пытающегося взыскать долг в 28,8 млн руб. с бывшей в первом «мораторном» списке системообразующей Почтой России (АКПИ20-437). Логистическая компания написала в иске, что из-за неудачи она приостановила свою деятельность.
Что касается судебной рассрочки для должников, вошедших в банкротство по доброй воле, то критерии ее предоставления намерен расширить Верховный суд. Законом такое право дается должникам, за время моратория вошедшим в наблюдение или реструктуризацию долга. Верховный суд 10 декабря представил проект постановления Пленума, где предложил предоставлять рассрочку, если заявление должника о собственном банкротстве подано в суд в течение срока действия моратория. При этом дело о банкротстве может быть возбуждено после истечения срока действия моратория. Еще один вариант, предложенный Верховным судом: должнику достаточно уведомить о намерении обратиться в суд с заявлением о собственном банкротстве в течение срока действия моратория путем публикации в Федресурсе.
Мы посчитали, что примерно 500 компаний и ИП в период действия первого и второго мораториев попали в одну из процедур по собственной инициативе, еще около 350 «мораторных» лиц опубликовали намерения обратиться в суд с заявлением о собственном банкротстве. Проект постановления отправлен на доработку, но если он будет принят, столь любимый многими экспертами зарубежный институт навязывания кредиторам плана реструктуризации, вопреки их воле, состоится и в российском праве.
У микро- и мини-кредиторов проблем, конечно, прибавится, но, возможно, практика выработает и для них механизмы защиты.
Кризисы, как известно, делают нас сильнее. И все же в 2021 г. хочу пожелать всем возрождения бизнеса, возвращения стабильных потоков клиентов и традиционных форматов деловых коммуникаций. С наступающим Новым годом!
Денис Качкин, адвокат, Управляющий партнер, Руководитель практики по инфраструктуре и ГЧП адвокатского бюро «Качкин и Партнеры»
Закон о защите и поощрении капвложений как зеркало российского законотворчества.
Хочется написать что-то хорошее и жизнеутверждающее в качестве итогов уходящего юридического года. Однако быть в тренде-2020 означает алармить и спасать. Не буду и я отклоняться от заданного вектора.
Еще с конца 2019 г. вся российская ГЧП-тусовка и значительная часть инвестиционного сообщества бурлила в связи с разработкой Закона о защите и поощрениях капитальных вложений, который был должен занять место так и не состоявшегося проекта так называемого инвестиционного кодекса. Сверкали молнии, грохотал гром — во многом по причине того, что авторы законопроекта выдвигали амбициозные цели и задачи накрыть этим новым правовым режимом все виды инвестиционных отношений, включая уже зарегулированные и успешно работающие, такие как, например, концессии (Федеральный закон от 21.07.2005 № 115-ФЗ «О концессионных соглашениях») и соглашения о государственно-частном партнерстве (Федеральный закон от 13.07.2015 № 224-ФЗ «О государственно-частном партнерстве, муниципально-частном партнерстве в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»). К счастью, здравый смысл восторжествовал, и 1 апреля появился Федеральный закон № 69-ФЗ «О защите и поощрении капиталовложений в Российской Федерации» (далее — Закон о ЗПК) с более скромным предметом регулирования. И все бы вроде ничего: новый инструмент гарантирует неизменность налоговых условий (по налогу на прибыль, имущество, транспортному и земельному налогам, срокам уплаты и порядку возмещения НДС, новым налогам и сборам (кроме пошлин)) на срок от шести до 20 лет, отдельных административных процедур — до трех лет и условий господдержки на срок, предусмотренный соглашениями о предоставлении субсидий (подробнее читайте в материале «Новый механизм защиты капиталовложений в инвестиционные проекты: какие преференции ждут инвесторов?», «ЭЖ-Юрист», № 29, 2020). «Появился еще один полезный институт создания устойчивой и стабильной инвестиционной среды», — именно так о нем заявляют власти и преподносят авторы документа. Однако еще до запуска первых проектов в режиме СЗПК закон подвергся переработке. То есть буквально сразу после принятия была начата (или продолжена?) работа по корректировке отдельных положений этого закона, которые были признаны не очень удачными. В итоге в конце ноября Правительством РФ был анонсирован пакет поправок в Закон «О защите и поощрении капиталовложений в Российской Федерации» и Налоговый кодекс. В предлагаемой редакции изменений устраняется целый ряд недостатков, на который обращали внимание эксперты сразу после принятия закона, в том числе увеличение сроков реализации проектов, снижения порогов, пока, правда, для отдельных сфер применения. Закон получился очень сырой, и это далеко не последние «корректирующие» поправки, которые мы увидим.
К сожалению, качество нормативного материала в уходящем году настолько низкое, что есть пример связанного с инвестиционным режимом СЗПК еще одного выдающегося кейса, который должен попасть в юридические учебники как законодательный epic fail или просто курьез. Иначе это не назвать, судите сами. Так, 15 октября 2020 г. вступили в силу поправки в п. 9 ст. 78 Бюджетного кодекса РФ, внесенные Федеральным законом от 15.10.2020 № 327-ФЗ, принятым в трех чтениях в течение одного месяца (это какие-то спринтерские сроки). С учетом буквального толкования внесенных изменений соглашения о предоставлении субсидий, соглашения о ГЧП, МЧП и концессионные соглашения должны заключаться исключительно в объеме затрат, подлежащих возмещению по Закону о ЗПК. Эти абсурдные изменения, смысл которых никак не соотносился не только с потребностями рынка, но даже и с пояснительной запиской к законопроекту, сразу же были подвергнуты публичному остракизму и критике. В итоге появился новый законопроект (№ 1066424-7), внесенный в Госдуму и рекомендованный к рассмотрению в первом чтении в январе 2021 г., которым отменяется эта корректирующая поправка, внесенная в Бюджетный кодекс в октябре. При этом с момента вступления в силу этих нелепых изменений, строго говоря, любое заключение долгосрочных соглашений о предоставлении субсидий, концессий и соглашений о ГЧП заблокировано.
Анна Иванова, руководитель практики трудового права АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры»
Важным событием года стало принятие Федерального закона от 08.12.2020 № 407-ФЗ, который внес существенные изменения в главу Трудового кодекса РФ о дистанционной занятости. Была проведена большая работа, в результате которой получилось найти компромисс между государством, профсоюзами и бизнесом.
Большинство вопросов с дистанционными работниками можно будет урегулировать локальными нормативными актами и трудовым договором.
Важно, что дистанционная занятость стала доступна и для офисных сотрудников, которым необязательно теперь находиться вне офиса. В исключительных случаях компания может приказом перевести работников на работу из дома, и если такие работники при создании им всех условий для работы откажутся работать, то это будет основанием не выплачивать им заработную плату, а если работодатель не сможет обеспечить работника условиями для удаленной работы, то он должен будет оплатить работнику 2/3 оклада.
Работодатели больше не смогут устанавливать произвольные основания увольнения дистанционных работников, однако законодатель прописал два важнейших основания увольнения: в случае невыхода на связь более двух рабочих дней подряд и при изменении места выполнения трудовой функции, если это повлекло существенное изменение условий труда (например, работник переехал на другой конец России).
Не удалось полностью уйти от усиленной квалифицированной/неквалифицированной электронной подписи — она осталась для подписания трудового договора, договора о материальной ответственности и ученического договора, а порядок обмена остальными документами можно прописать в локальном нормативном акте. Это, несомненно, облегчит взаимодействие с дистанционными работниками.
Поскольку поправки должны вступить в силу в начале следующего года, работодатели уже сейчас могут начать разрабатывать политику взаимодействия с дистанционными работниками.
Олег Пермяков, руководитель направления «Реструктуризация и Банкротство», юридическая фирма «Рустам Курмаев и Партнеры»
Я хотел бы представить вашему вниманию наиболее значимые правовые события 2020 г., которые произошли в области законодательства и судебной практики о банкротстве.
-
Привлечение к субсидиарной ответственности наследников должника (дело М.А. Шефера).
В конце 2019 г. Верховный суд РФ круто изменил всю сложившуюся практику арбитражных судов и установил, что долг наследодателя, возникший в результате привлечения его к субсидиарной ответственности, входит в наследственную массу, а наследники в таком случае отвечают в пределах унаследованного имущества. Стоит отметить, что суд первой инстанции до сих пор рассматривает вопрос о привлечении к субсидиарной ответственности наследников М.А. Шефера, в связи с чем до конца не известно, будут привлечены наследники к субсидиарной ответственности или нет.
Однако правовые позиции, изложенные в определении ВС РФ, уже могут использоваться судами на практике, и это, во-первых, очевидно ставит под угрозу судьбу имущества наследников, полученного по наследству от лица, виновного в доведении компании до банкротства, во-вторых, заставляет задуматься о многих проблемах, которые могут возникнуть в процессе рассмотрения спора в рамках банкротства в связи с распространением субсидиарной ответственности на наследников (в частности, отсутствие у наследников необходимой информации для защиты от требований, применение множества доказательственных презумпций, содержащихся в главе III.2 Закона о банкротстве).
-
Злоупотребление правом путем подачи заявления о привлечении к субсидиарной ответственности (дело ООО «Егорье»).
В рамках дела о несостоятельности (банкротстве) ООО «Егорье» (дело № А23-6235/2015) рассматривался вопрос о привлечении к субсидиарной ответственности партнеров первоначального владельца бизнеса.
Верховный суд при рассмотрении дела установил наличие корпоративного конфликта между бывшим владельцем бизнеса и его партнерами, а также их фактическую аффилированность. В своем определении суд указал, что предъявление требований о привлечении к субсидиарной ответственности может быть расценено как попытка бывшего владельца компенсировать последствия своих неудачных инвестиций и переложить ответственность за это на своих бизнес-партнеров.
По сути, Верховный суд запретил использовать механизм привлечения к субсидиарной ответственности в качестве способа разрешения корпоративного конфликта между партнерами. Если владелец бизнеса полагает, что его партнер действовал неразумно и недобросовестно, то он может использовать иные средства защиты, в том числе предъявить иск о взыскании убытков или оспорить сделки по корпоративным основаниям.
-
Внесудебное банкротство граждан.
Гражданам теперь предоставлена возможность списать долги во внесудебном порядке. Лица, имеющие задолженность по своим обязательствам в размере от 50 000 до 500 000 руб., у которых отсутствует имущество и окончено исполнительное производство, могут обратиться в МФЦ с заявлением о признании их несостоятельными во внесудебном порядке.
Введение упрощенной процедуры имеет своей первоочередной целью разгрузку арбитражных судов, рассматривающих заявления о банкротстве. Однако, как показывает практика первых трех месяцев действия данной процедуры, МФЦ приняли только 30% заявлений граждан. Остальные 70% получили уведомление о возврате заявления по причине несоответствия критериям внесудебного банкротства: (1) люди не могут доказать отсутствие у них какого-либо имущества, поскольку получают хотя бы минимальные, но доходы, с которых приставы могут производить взыскание (например, пенсионеры), (2) физические лица в своем большинстве просто полностью не осведомлены о документах, которые необходимы для реализации упрощенной процедуры банкротства.
По этим причинам пока непонятно, как будет развиваться данный институт в будущем, насколько он будет эффективен, сколько продлится период более тонкой настройки, разгрузятся ли суды и смогут ли граждане реально списать имеющуюся у них задолженность.
-
Мораторий на банкротство.
В апреле 2020 г., в связи с общим ухудшением экономической ситуации из-за распространения новой коронавирусной инфекции, постановлением Правительства РФ было решено приостановить принятие судами заявлений о несостоятельности (банкротстве) в отношении компаний, наиболее пострадавших в период пандемии.
Мораторий на банкротство, безусловно, повлиял на количество судебных дел о банкротстве, поскольку кредиторы лишены возможности добиться удовлетворения своих требований через процедуру несостоятельности. Это фактически первая эффективная процедура защиты от кредиторов и процедур банкротства в нашей стране за весь период существования законодательства о банкротстве.
Кроме того, существенно сократилось количество сделок, заключаемых должниками, поскольку кредиторы стали с опаской относиться к оформлению договоров с должниками, которые попали под мораторий. Все дело в том, что все сделки с такими должниками, которые выходят за пределы обычной хозяйственной деятельности, автоматически подпадают под риск признания недействительными.
В целом мораторий скорее негативно сказался на деятельности компаний ввиду установления множества ограничений (невозможность заключения ряда сделок, выплаты дивидендов, выдела доли с выплатой ее номинальной стоимости и т.д.). Многие компании уже отказались от моратория, что также подтверждает неэффективность его введения.
-
Обзор судебной практики ВС РФ об установлении в реестре требований аффилированных кредиторов от 29.01.2020.
В самом начале 2020 г. мы получили от ВС РФ подробные разъяснения на тему включения в реестр кредиторов требований аффилированных по отношению к должнику лиц. В целом данный обзор стал продолжением многолетней борьбы судов с попытками аффилированных лиц включить свои требования в реестр наравне с независимыми кредиторами.
На основании почти годичного опыта применения положений обзора на практике можно отметить, что суды стали более тщательно подходить к вопросу исследования правовой природы возникновения задолженности и реальности взаимоотношений между кредитором и должником.
В связи с необходимостью представить и изучить большой объем доказательств сроки рассмотрения обособленных споров увеличились, а результатом по большей части стала субординация требований аффилированных кредиторов, что сводит их шансы на получение имущества должника по результатам процедуры банкротства практически к нулю.
-
Введение заседаний в формате онлайн (веб-конференции).
В середине весны 2020 г. судебная ветвь власти решилась на один из наиболее смелых шагов в своей истории — разрешить сторонам с соблюдением минимального количества формальностей принимать участие в судебных заседаниях удаленно с помощью собственных средств связи и без посещения суда. Остается еще много недостатков, нареканий и недоработок в подобной системе участия в судебных заседаниях, но совершенно очевидно, что она имеет очень большой потенциал обеспечения участия гораздо большего количества лиц в судебных заседаниях и экономии затрат на судопроизводство у всех его участников.
В 2020 г. продолжилась цифровая революция в нотариате.
Так, к примеру, ряд нотариальных действий станет доступен в удаленном формате с 29 декабря — момента вступления в силу Федерального закона от 27.12.2019 № 480-ФЗ «О внесении изменений в Основы законодательства Российской Федерации о нотариате и отдельные законодательные акты Российской Федерации». Без явки к нотариусу смогут совершаться те нотариальные действия, которые не требуют личного общения с гражданином, то есть установления реальной воли заявителя. К примеру, это осмотр интернет-сайта в рамках обеспечения доказательств, совершение исполнительных надписей, свидетельствование верности перевода документов, перевод средств на депозитный счет нотариуса и др. Особое значение такой формат обращения к нотариусу может иметь для жителей труднодоступных и малонаселенных районов РФ.
Например, в удаленном режиме можно будет зафиксировать факт оскорблений в интернете. Для этого достаточно обратиться к нотариусу через портал «Госуслуги». Нотариус подготовит для суда необходимые документы, что публикация действительно была размещена в Сети. Если автор потом удалит неприличные выражения, он не сможет сделать вид, что ничего не было. Такая юридическая фиксация называется обеспечением доказательств.
Нотариально удостоверенный протокол осмотра интернет-страницы с такой информацией обладает повышенной доказательственной силой, как и любой другой нотариальный акт. Таким образом, у пострадавшего появляется реальный шанс компенсировать понесенный ущерб и моральный вред.
А с помощью исполнительной надписи можно взыскивать долги по нотариально оформленным договорам. «Электронный нотариат» позволил упростить создание и оборот удостоверенных нотариусом цифровых документов, предоставить гражданам и бизнесу кардинально новые возможности, во много раз повышая скорость и удобство совершения многих юридически значимых действий.
Еще одна новация: вводятся дистанционные нотариальные действия с участием двух и более нотариусов. Несколько нотариусов из разных городов смогут связываться и оформлять сделку. Такая технология позволит, например, переоформить квартиру, находящуюся в другом регионе.
Закон открывает путь к появлению новых цифровых сервисов нотариата, многие из которых уже сегодня востребованы во многих сферах. В числе новелл и такие перспективные услуги, как, например, хранение у нотариуса электронных документов, то есть файлов с информацией в любом формате. Договор о покупке квартиры, брачный контракт, какие-то старые справки, которые лучше не выкидывать, так как могут пригодиться, и многое другое можно оцифровать и сдать на хранение нотариусу. При этом сам человек в любой момент сможет воспользоваться своими документами.
Дмитрий Черняков, управляющий партнер КА «Муранов, Черняков и партнеры»
Уходящий 2020 г. заставил всех по-новому взглянуть на многие вещи. Наступило время своеобразной переоценки ценностей, в том числе и в правовой сфере.
С одной стороны, появились резоны в чрезвычайных условиях действовать чрезвычайными средствами, то есть не по справедливости, а из конъюнктурной целесообразности (порой в состоянии откровенной регулятивной паники) и без оглядки на экспертное мнение.
С другой стороны, пандемия дала наглядное и массовое представление о том, что качество правового регулирования — вопрос не «книжной» юриспруденции, а основных повседневных потребностей, связанных с элементарным выживанием, личной и экономической безопасностью, комфортом. Появилась надежда, что дальнейшее развитие правового регулирования станет действительно общим делом, а не привилегией бюрократии. Надежда на сдвиг к новой правовой реальности — через более глубокое непосредственное и ответственное понимание роли и значения права для каждого.
В этих условиях будет уместно важнейшим событием нашей юридической жизни считать глобальный стресс-тест, который российская правовая система прошла (и еще продолжает проходить) в условиях пандемии с учетом его первых итогов и вероятных последствий.
Я обозначу в этом плане лишь некоторые наиболее важные, в моем представлении, факторы, которые продемонстрировали свою практическую ценность и огромный потенциал.
-
Повышение роли правосудия, судебной власти на основе усиления прецедентных начал в праве. Коллапс здесь дал позитивные итоги: повысилось общее (в том числе бытовое) осознание ценности правосудия; и одновременно мы увидели определенные возможности «самонастройки» судов — через внедрение новых технологий ведения процесса, прецедентное толкование и применение процессуального и материального права.
-
Усиление обратных связей при выработке нормативно-правовых решений — через вовлечение представителей бизнес-сообщества, экспертных групп, широкой общественности. Развернувшиеся дискуссии вокруг как ограничительных мер, так и мер поддержки продемонстрировали, что даже в кризисной ситуации лишь те решения эффективны, которые юридически и социально обоснованы, сформулированы в контакте с социальной средой. В тех отраслях, регионах, где диалоговая модель применялась шире, мы видим лучшие эффекты, чем там, где действовала традиционная система ручного управления. Квалифицированная независимая оценка правовых решений стала как никогда важна, и, полагаю, нужно шире привлекать в этих целях адвокатуру.
-
Стимулирование институтов общественной самоорганизации, саморегулирования. Пандемия продемонстрировала также, что традиционный расчет на государство должен быть умеренным, сдержанным, и в условиях кризиса должен возрастать уровень не только личной социальной ответственности, но и гражданского взаимодействия для решения общих задач.
Подводя итог, хочу сказать, что успешное функционирование российской правовой системы сопряжено с развитием более гибких, интерактивных и децентрализованных способов регулирования и саморегулирования, усилением роли правосудия.
Год начинался очень необычно — идея «обнуления сроков» и отставка правительства Д.А. Медведева намекали нам, что 2020 г. приготовил нам много интересного. Но не «реконструкция» Конституции РФ, и уж тем более не экологическая катастрофа в Норильске и уголовное дело М. Ефремова ознаменовали себя событием этого года.
Думаю, что в моей памяти 2020 г. на всю жизнь будет ассоциироваться с тремя правовыми терминами — «самоизоляция», «режим повышенной готовности» и «нерабочие дни». Именно они определили для большинства россиян то, каким стал 2020 г. Почти все население страны более двух месяцев было ограничено в фундаментальном праве — праве свободного передвижения. Более 140 млн россиян стали узниками собственных квартир. Такого наша страна не испытывала давно.
Однако наши люди быстро приспосабливаются к любым неурядицам. Ситуация с ограничениями из-за коронавирусной инфекции является этому хорошей иллюстрацией. Если в первый месяц самоизоляции россияне еще хоть как-то справлялись с требованием не покидать дома без серьезной необходимости, то с приходом весеннего тепла с каждым днем нарушителей становилось все больше и больше.
Граждане достаточно быстро начали адаптироваться к ограничениям. Как известно, строгость законов в России компенсируется возможностью их неисполнения. Уже с первыми теплыми лучами майского солнца можно было наблюдать значительное число (для карантинного периода) прогуливающихся жителей. Хотя парки и скверы были надежно опечатаны, граждане оккупировали любые свободные зоны, где можно хоть как-то порадоваться наступлению весны. Пикантность картине добавляли служители правопорядка, призванные следить за исполнением самоизоляции. Почти на каждом объекте для потенциальных прогулок нарушителей дежурил патруль не менее чем из двух полицейских. Наблюдая за происходящим, служители правопорядка в большинстве случаев оставались равнодушными. Быть может, такое поведение — это солидарность, а может, просто осознание невозможности остановить столько людей.
Неизвестно, сколько бы самоизоляция еще мучила жителей страны, если бы не голосование за поправки в Конституцию, назначенные на 1 июля. Ясно, что такие культурно-массовые мероприятия несовместимы с серьезными противоэпидемическими мерами. А раз так, то кто-то из них должен был уступить. Выбор был сделан в пользу культурно-массовых мероприятий. В итоге самоизоляция ушла так же неожиданно, как и пришла, но остались связанные с ней юридические проблемы.
Остается абсолютно неясным, какие объективные критерии были использованы властями для введения и отмены режима повышенной готовности. По сути, конституционные права граждан были серьезно ограничены на основе произвольного усмотрения. Такое решение вполне можно оправдать целесообразностью, но вряд ли субъективная целесообразность может быть единственным условием для столь масштабных ограничений прав человека. Учитывая, что со стороны вирусологов все чаще слышны опасения не только о новых волнах коронавируса, но и о более опасных вирусных заболеваниях, следует задуматься о более объективных и научно обоснованных критериях.
Будем надеяться, что 2021 г. будет не таким «интересным»!