Александра Коваль: «Цифровая экономика не имеет четких границ, и ее нало­го­обложение уже не может осуществляться в рамках одной юрисдикции»

Мировая экономика проходит процесс активной трансформации. Возникла необходимость решить вопросы справедливого распределения прибыли транснациональных корпораций между юрисдикциями в условиях цифровой экономики. Несет ли риски для России или, наоборот, дает новые возможности реализация международных реформ налогообложения прибыли (Pillar 1 и Pillar 2)? Об этом и о многом другом рассказала Александра Коваль, заместитель руководителя Российского центра компетенций и анализа стандартов ОЭСР РАНХиГС при Президенте РФ.

«ЭЖБ»: Расскажите, пожалуйста, что в последние годы происходило на площадке Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) с точки зрения выработки новых походов по налогообложению цифровой экономики?

А.К.: Если говорить о налогах, то это одно из ключевых направлений работы ОЭСР, которая сегодня объединяет 38 наиболее развитых экономик и является ключевым мозговым центром в разработке мер экономической политики. Отмечу, что именно по этому направлению работы в ОЭСР Россия преуспевает больше всего. Примером тому являются достижения ФНС в ­области цифровизации контроля, например, в рамках налогового мониторинга, использования онлайн-касс и др.

Что касается вопроса налого­обложения в условиях цифровизации, напомним, что с 2013 г. это было обозначено в качестве одного из приоритетов Плана BEPS. В частности, в рамках Действия 1 Плана BEPS удалось подойти к решению целого ряда вопросов, связанных с налого­обложением в условиях цифровизации: уплаты НДС в цифровой торговле по месту нахождения потребителя (так называемый «налог на Google»), цифрового представительства и прочее. Это некие решения, которые в 2015 г. были определены и согласованы на международном уровне. Одна­ко они не в полной мере подводили к решению глобальной проблемы, которая заключается в том, что цифровые компании (социальные сети, компании, которые предоставляют программное обеспечение (ПО), поисковые сервисы и др.) не имеют представительства в странах, где они реализуют свои услуги пользователям этих стран, то есть они фактически не платят налоги в них. В этом ОЭСР видела глобальную проблему. Ее также понимали и страны — члены Группы двадцати (G20), которые являлись драйверами определения этих проблем.

«ЭЖБ»: Получается, что договоренности, которые были указаны в Плане BEPS, уже не приносили нужного эффекта. Что же стало происходить далее?

А.К.: Да, действительно, те решения, которые были обозначены в Плане BEPS, уже не спасали ситуацию. В связи с этим стали происходить стремительные перемены. Например, введение странами в одностороннем порядке налогов на цифровые услу­ги, которые стали появляться во многих европейских государствах (во Франции, в Италии, в Великобритании и др.). Страны начали вводить налоги в размере 2—3% в отношении доходов, полученных от услуг онлайн-посредничества и интернет-­рекламы в стране. Так, например, с 2020 г. в Италии действует налог на цифровые услуги (DST) в размере 3%, заменяющий «веб-налог», который применялся в 2019 г. DST используется в отношении таких услуг, как предоставление рекламы за счет цифрового интерфейса, предоставление цифрового многостороннего интерфейса, позволяющего пользователям взаимодействовать, передача данных, собранных от пользователей и созданных с помощью цифрового интерфейса.

По сути, стал формироваться новый барьер в международной торговле. Международным цифро­вым компаниям приходилось уплачивать соответствую­щий налог в стране присутствия, соблюдать требования отчетности, которые в юрисдикциях отличались. Конечно, это не то, к чему хотело прий­ти международное сообщество: новые барьеры в торговле, дополнительные сложности с адми­нистрированием налогов. Это не способствовало повышению справедливости глобальной налоговой системы. В связи с этим начали возникать серьезные споры и конфликты между странами, например, между Францией и США по поводу реализуемых налоговых режимов в области цифровых услуг. Мировое сообщество стало осознавать, что дальнейшее введение подобных налогов приведет ко все новым торговым конфли­ктам и даже к торговым войнам между странами в борьбе за доходы цифровых компаний. По оценкам ОЭСР, глобальная торговая война, спровоцированная односторонними налогами на цифровые услуги во всем мире, и неспособность достичь консенсуса, может сократить мировой ВВП более чем на 1% в год.

«ЭЖБ»: В результате этих односторонних решений была обозначена цель — выбрать единый подход для решения проблемы. Какие были достигнуты новые договоренности на международной площадке ОЭСР в этом направлении?

А.К.: Отмечу, профессиональное сообщество в области международного налогообложения увидело, что инициатива односторонних решений несколько ограничивает налоговый суверенитет стран. И если раньше налоги были направлением в рамках национальной политики, то сейчас ситуация меняется. Цифровая экономика не имеет четких границ, и ее налогообложение уже не может осуществляться в рамках одной юрисдикции. С учетом сегодня­шних реалий требуется согласованное на между­народном уровне определение решения проблемы. Это новый подход, который сейчас как раз разрабатывается на международной площадке ОЭСР. Цифровизация бизнеса существенно влияет на доходы государств от поступления корпоративных налогов.

Это те решения, за которые юрисдикции рынков, где присутствуют потребители цифровых компаний, должны бороться.

ОЭСР сформировала для себя совместно со странами — членами и партнерами, например, такими как Россия (хотя Россия не является членом ОЭСР, но в многих комитетах, особенно по фискальной политике, активно участвует) задачу выработать некие подходы к справедливому налогообложению прибыли цифровых компаний (Google, Faсebook и т.д.) с учетом их присутствия на рынке. Потому что очевидно, например, Faсebook, как социальная сеть, зарабатывает в первую очередь на возможности размещения рекла­мы, которая адресована пользователям из многих стран, в том числе из России. То есть именно пользователи соцсети, которые сами пользуются Facebook бесплатно, генерируют прибыль для компании.

«ЭЖБ»: Сейчас ведется активная работа в отношении реализации международных реформ налогообложения прибыли (Pillar 1 и Pillar 2). Существуют ли здесь риски для России? Или, наоборот, следует ожидать положительной динамики?

А.К.: Эта работа ведется с 2018 г., стал разрабатываться комплекс мер, который должен был решить проблему перераспределения прибыли в пользу юрисдикций рынка, то есть с выгодой для стран, где находятся пользователи.

И тогда же определились два направления работы, которые получили название Pillar 1 и Pillar 2.

Pillar 1 — ориентирован на новые правила распределения прибыли для гарантии справедливого подхода. Эти правила не ограничиваются исключительно физическим присутствием компании. Страны пытались понять, как им изменить существующие положения, чтобы ввести новое право налого­обложения для юрисдикций рынка, которого раньше не было в между­народном налоговом праве. Новое право должно позволить юрисдикциям рынка, в том числе и России, облагать прибыль компаний с учетом того, что в юрисдикции находится значительное число пользователей компании и они обеспечивают ее прибылью. Это некая новая идея, которую отражает Pillar 1.

Pillar 2 — обозначено как некое направление, которое предполагает решение оставшихся ­проблем в сфере налогообложения. Эти вопросы не в полной мере были решены в ходе реализации Плана BEPS. Это своего рода «докрутка» Плана BEPS в условиях дальнейшей цифровизации экономики.

В 2019 г. появились первые официальные документы, опубликованные на сайте ОЭСР. Они были согласованы со странами-участниками (обсуждались на комитетах по фискальной политике ОЭСР и в ее рабочих группах) с учетом реализации Инклюзивной основы BEPS, которая объединяет на сегодня 140 стран.

Бизнес и все заинтересованные лица могли обсудить предложенные ОЭСР идеи налогообложения с учетом принципа участия пользователей, оценки роли нематериальных активов, связанные с коммерческим использованием товаров, работ, услуг, определения цифрового присутствия.

«ЭЖБ»: Удалось ли Организации экономического сотрудничества и развития прийти к единому решению в 2020 г.?

А.К.: Этого не случилось. Многие факторы оказали влияние: и пандемия, которая усложнила процесс дальнейших переговоров, и политические аспекты, связанные со сложностью учета мнений всех заинтересованных сторон с разными интересами и влиянием на рынке.

В середине 2020 г. Анхелю Гурриа, на тот момент главному секретарю ОЭСР, пришлось публиковать официальное заяв­ление по вопросам решения налоговых проблем, связанных с цифровизацией экономики. В нем он призвал страны продолжать совместную работу. Скорее всего, публикация заявления главы ОЭСР была связана с новостями о том, что администрация Президента США Д. Трампа приостановила международные переговоры о налогообложении с европейскими странами. Она предупредила, что предпримет ответные меры, если страны продолжат планы по введению новых налогов для американских цифровых компаний. США в период президентства Трампа также активно настаивали на реализации предложений ОЭСР по принципу «безопасной гавани», то есть когда определенная группа, Многонациональная компания (МНК), согласилась бы на глобальной основе следовать согласованным на уровне ОЭСР правилам. Это предложение не было поддержано другими странами. После смены администрации в США диалог с ОЭСР стал более конструктивным. В 2019—2020 гг. сраны обсуждали на площадке ОЭСР предложения по Pillar 1, в рамках которых предлагалось определить 3 типа налогооблагаемой прибыли — A, B и С. Наибольший интерес, несомненно, вызывает Amount A — доля остаточной прибыли, распределяемая между юрисдикциями рынка. Именно в отношении Amount A и должно вводиться новое право налогообложения для юрисдикций пользователей.

Больше всего вопросов возникло в отношении определения охва­та компаний, к которым должны были применяться новые правила.

ОЭСР полагала, что правила должны применяться к МНК, которые могут активно и устойчиво участвовать в экономической жизни юрисдикции рынка, не обязательно имея соразмерный уровень налогооблагаемого присутствия на этом рынке. Предлагалось применять правила к двум категориям компаний: во-первых, к компаниям, которые предоставляют цифро­вые автоматизированные ­услу­ги (ADS, например, услуги интернет-рекламы; поисковые онлайн-системы; социальные сети; услуги цифрового контента и др.), а во-вторых, к бизнесу, ориентированному на потребителя. Если с первой категорией все было более или менее понятно и ОЭСР удалось сформировать общее определение ADS, позитивные и негативные списки услуг, обосновать границы охвата бизнеса, ориентированного на потребителя, для применения новых правил было сложнее.

ОЭСР также предлагала применять правила только к достаточно крупным МНК, доходы которых превышают 750 млн евро (по аналогии с охватом требований межстрановой отчетности в рамках CbC MCAA).

«ЭЖБ»: Какие цели и перспективы преследует ОЭСР в ближайшие годы? Что планируется изменить для решения глобальных задач, возникающих в результате цифро­визации экономики?

А.К.: По сравнению с прошлым годом в 2021 г. подход к охвату МНК был существенно изменен. В июле 2021 г. на сайте ОЭСР было опубликовано двухкомпонентное заявление для решения налоговых проблем, возникаю­щих в результате цифровизации экономики. Заявление уже поддержало более 130 стран — участниц Инклюзивной основы BEPS, включая США, Великобританию, Францию, Германию, Китай, Индию, Россию и др. В ­заявлении уже не рассматриваю­тся категории цифровых автоматизированных услуг и бизнеса, ориентированного на потребителя. Новые правила будут применяться к МНК с глобальным оборотом более 20 млрд евро и рентабельностью выше 10%. Добывающий сектор и финансовые услуги будут исключены из охвата.

В итоге ОЭСР определила новые цели: многосторонний инструмент, посредством которого реализуется Amount A (­должен быть разработан и открыт для подписания в 2022 г.), а сам Amount A должен вступить в силу в 2023 г.

ОЭСР летом 2021 г. представила и более детальные предложения по Pillar 2, которое состоит из Глобальных правил борьбы с эрозией базы (GloBE), позволяющие облагать материнскую компанию дополнительным налогом в отношении низкого налогооблагаемого дохода, а также Правил о налогообложении STTR. Они позволяют юрисдикциям источника облагать ограниченным налогом на источник некоторые платежи связанных сторон, облагаемые налогом ниже минимальной ставки.

Pillar 2 направлен на ограничение конкуренции в части налога на прибыль за счет введения глобальной минимальной ставки корпоративного налога, которую страны могут использовать для защиты своей налоговой базы. В заявлении отмечается, что такая ставка должна быть не менее 15%. Это ставит вопрос о дальнейших перспективах существования в странах льготных налоговых режимов в отношении налога на прибыль. Минфин России уже выразил обеспокоен­ность по поводу ­возникновения рисков из-за предложения по Pillar 2 для российских преференциальных налоговых режимов (например, в IT-отрасли). Следует все взвешивать и прорабатывать.

«ЭЖБ»: Спасибо за интересное и ­познавательное интервью.

Беседовала Елена Букач, руководитель отдела налоговых экспертиз газеты «Экономика и жизнь»