12 октября Президиум Верховного суда РФ утвердил второй за год обзор судебной практики1 (далее — Обзор). В него включено 46 дел. «ЭЖ-Юрист» обратился к практикующим юристам с просьбой рассказать об актуальных, на их взгляд, правовых выводах ВС РФ.
1 Обзор судебной практики Верховного суда Российской Федерации № 2, 2022 г.
Для многих юристов фундаментальная, заученная со студенческой скамьи формула - «отказ от права ничтожен» является константой. Но так ли это мы разберемся ниже.
Действительно, п. 2 ст. 9 ГК РФ устанавливает, что отказ граждан и юридических лиц от осуществления, принадлежащих им прав, не влечет прекращения этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законом.
Казалось бы, все просто - нельзя отказаться от принадлежащего тебе права. Вернее, отказаться можно, но оно останется.
Но как тогда быть с нормой п. 6 ст. 450.1 ГК РФ, которая устанавливает, что сторона, осуществляющая предпринимательскую деятельность, при наступлении определённых обстоятельств служащих основанием для осуществления определенного права по договору, заявляет отказ от осуществления этого права, в последующем осуществление этого права по тем же основаниям не допускается, за исключением случаев, когда аналогичные обстоятельства наступили вновь.
Согласно ГК РФ, есть три основания для предусмотренного законом отказа от права:
иное не предусмотрено законодательством или договором;
сторона осуществляет предпринимательскую деятельность;
право, от которого отказываются, происходит из договора;
наступили обстоятельства, предусмотренные законодательством или договором, которые дают возможность реализации указанного права.
Очевидно, что без такого правила, любые заверения и внесудебные мировые соглашения были бы невозможны, поскольку сторона, отказавшаяся от каких-то санкций, могла бы в любой момент в будущем «передумать» и все же обратиться в суд за взысканием тех санкций, которыми она поступилась в переговорном процессе.
Однако при прямых, установленных в законе ограничениях, суды на практике толкуют указанную норму расширительно. В частности, в п. 5 Обзора судебной практики ВС РФ № 3 (2016) Верховный суд РФ подчеркнул, что положения п. 6 ст. 450.1 ГК РФ также могут применяться к выбору статуса кредитора в банкротстве (залоговый или незалоговый).
Здесь важно обратить внимание, что, несмотря на то, что залог устанавливается договором, выбор статуса кредитором в банкротстве является правом, основанным на законе, а не на договоре.
В дополнение следует отметить, что отказом от права может признаваться и бездействие (неосуществление такого права в определённый срок) на аналогичных указанным выше условиях, что прямо установлено в п. 7 ст. 450.1 ГК РФ.
Другим частным случаем регулирования вопроса отказа от права является п. 4 ст. 401 ГК РФ, устанавливающий, что заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства ничтожно. В этой норме законодатель рассматривает частный случай отказа от права, при котором хотя бы и соблюдались условия, предусмотренные п. 6 ст. 450.1 ГК РФ, но они не распространяются на обязательство, возникшее из умышленного нарушения обязательства.
Новую страницу в вопросе толкования отказа от права открыл ВС РФ, отметив в п. 17 Обзора дело № А40-78186/2020.
В рамках спора суды анализировали правовой статус так называемой исключительной неустойки, то есть случай, когда согласно п. 1 ст. 394 ГК РФ при нарушении обязательства взыскивается только неустойка, а убытки не могут быть взысканы.
Суды нижестоящих инстанций истолковали положение об исключительной неустойке как противоречащее п. 4 ст. 401 ГК РФ, которое не может освобождать сторону, нарушившую обязательство, от обязанности по возмещению убытков.
ВС РФ отменил акты нижестоящих инстанций и указал, что вопрос исключительной неустойки уже рассматривался ранее, а само подобное условие не является недействительным, поскольку стороны вправе ограничивать размер ответственности.
Существенным обстоятельством ВС РФ посчитал наличие или отсутствие умысла стороны, направленного на нарушение обязательства, которое указал установить судам при новом рассмотрении дела.
При этом ВС РФ сослался на п. 7 постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств», где ВС РФ рассматривал указанный вопрос об умысле и установил, что отсутствие умысла должно доказываться лицом, нарушившим обязательство.
А в качестве примера необходимого и достаточного предела такого отсутствия ВС РФ привел возможность доказательства того, что лицом, нарушившим обязательство, проявлена хотя бы минимальная степень заботливости и осмотрительности при исполнении обязательства.
Таким образом, ВС РФ свел вопрос рассмотрения вопроса об отказе от права не к анализу наличия признаков, установленных п. 6 ст. 450 ГК РФ, а к буквальному толкованию п. 4 ст. 401 ГК РФ и к установлению умысла лица, нарушившего обязательство.
Мы видим здесь последовательное сужение позиции ВС РФ в вопросе оценки умысла лица, нарушившего обязательство. В том же определении суд говорит, что существуют обстоятельства, при которых нарушение, допущенное должником в виде неуплаты долга, может быть признано неумышленным.
Нам представляется, что в предпринимательской деятельности (деятельности, ведущейся для извлечения прибыли на свой риск) постановка определения законности ограничительного условия в зависимости от доказательства отсутствия умысла представляется сомнительной.
В реальности в подобных спорах очевидно будут иметь место и сложности с подбором доказательств проявления минимальной заботливости и осмотрительности. Аналогичные сложности уже существуют у налогоплательщиков в спорах с налоговыми органами при доказательстве проверок благонадежности своих контрагентов. Поэтому очевидно, что абсолютное большинство нарушений обязательств в рамках коммерческих взаимоотношений будет признано судами умышленным.
Такое толкование делает оспоримым любое условие об ограничении ответственности в договоре (включая исключительную неустойку). А такая оспоримость сильно осложняет применение крайне полезного в реальных отношениях условия об ограничении ответственности, что еще сильнее сужает пространство для бизнеса и приводит к большему зарегулированию коммерческих отношений.
В Обзор включен спор, в котором права физического лица как кредитора и взыскателя были нарушены вступившим в силу решением суда о признании общества-должника несостоятельным (банкротом) и приостановке торгов по реализации имущества должника в исполнительном производстве (Определение ВС РФ от 08.02.2022 № 5-КГ21-140-К2, п. 14 Обзора).
В данном деле ВС РФ указал, что правом на экстраординарное обжалование по правилам п. 24 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» (далее — Постановление № 35) могут также воспользоваться лица, не участвующие в деле о банкротстве, но права которых нарушены его возбуждением.
Устоявшийся подход по применению п. 24 Постановления № 35 предусматривает, что правом на экстраординарное обжалование обладают кредиторы, требования которых приняты к производству в рамках дела о банкротстве компании-должника.
Рассмотрев дело, гражданская коллегия пришла к выводу, что положения об экстраординарном обжаловании не говорят о том, что возможность обжалования судебного акта, на котором основано заявление о признании должника банкротом, предоставляется только указанным в п. 24 Постановления № 35 лицам.
Таким образом, комментируемое определение дает право на экстраординарное обжалование лицам, чьи права нарушены в схожих с указанными в п. 24 обстоятельствах.
Вместе с тем столь расширительное толкование экстраординарного обжалования может привести и к злоупотреблению правом со стороны недобросовестных кредиторов.
Расширение круга субъектов, имеющих право на экстраординарное обжалование судебных актов конкурирующих кредитов без обязательного ценза участника дела о банкротстве, может привести в том числе к затягиванию дела о банкротстве еще на этапе его возбуждения и к иным случаям злоупотребления правом со стороны недобросовестных лиц.
Так, независимые кредиторы могут столкнуться с потенциальными «атаками» со стороны аффилированных с должником лиц, которые будут обжаловать судебные акты по требованиям добросовестных кредиторов только с целью воспрепятствования реализации прав последних в рамках дела о банкротстве. Данная ситуация может привести к увеличению общих сроков по рассмотрению дел о банкротстве, а также к затягиванию установления требований конкурсных кредиторов.
Таким образом, к расширительному толкованию права на экстраординарное обжалование стоит относиться с исключительной осторожностью. С одной стороны, независимые кредиторы получат больше прав на защиту своих интересов, в том числе превентивные меры воздействия на кредиторов с мнимой задолженностью, которые пытаются получить контроль за процедурой банкротства. С другой стороны, аффилированные с должником лица могут начать злоупотреблять данным инструментом в целях воспрепятствования взысканию кредиторской задолженности.
Задача по установлению баланса в части применения расширительного толкования положений п. 24 Постановления № 35 ляжет как на арбитражные суды, так и на суды общей юрисдикции. Не исключено, что в будущем еще будут разъяснения вышестоящих судов по кругу субъектов, обладающих правом на экстраординарное обжалование.
В одном из дел, включенных в Обзор, ВС РФ в очередной раз указал, что суд апелляционной инстанции при проверке законности судебного акта суда первой инстанции не вправе выходить за пределы доводов апелляционной жалобы, за исключением проверки процессуальных нарушений, которые являются безусловным основанием для отмены судебного акта (Определение ВС РФ от 24.01.2022 № 309-ЭС21-16461, п. 23 Обзора).
Общество обратилось в суд с заявлением об оспаривании постановления УФАС о наложении штрафа по делу об административном правонарушении (заключение соглашения, нарушающего нормы антимонопольного законодательства).
Рассматривая жалобу, апелляция и суд округа пришли к выводу о наличии не только смягчающих, но и отягчающих ответственность обстоятельств, которые не были учтены судом первой инстанции при расчете штрафа, в связи с чем было установлено наличие ошибки в арифметическом расчете суммы штрафа. Суд апелляционной инстанции постановил (а суд округа поддержал) частично изменить решение суда первой инстанции и увеличить сумму подлежащего уплате штрафа.
ВС РФ пришел к выводу о том, что суд апелляционной инстанции вышел за пределы рассмотрения апелляционной жалобы, установленные ч. 5 ст. 268 АПК РФ. ВС РФ указал, что суд апелляционной инстанции должен был проверить судебный акт только в обжалуемой части и при отсутствии жалобы административного органа или потерпевшего по делу об административном правонарушении по собственной инициативе не вправе был изменять решение суда первой инстанции, ухудшая положение лица, обратившегося с апелляционной жалобой.
ВС РФ подчеркнул, что такой выход суда апелляционной инстанции за пределы рассмотрения апелляционной жалобы является превышением полномочий апелляционного суда и ухудшает положение заявителя по сравнению с тем, что оно добилось в суде первой инстанции.
ВС РФ отменил постановления судов апелляционной и кассационной инстанций и оставил в силе решение суда первой инстанции.
Хотя ВС РФ прямо не ссылается на п. 2 ч. 1 ст. 30.7 КоАП РФ, полагаем, что рассматриваемым определением в очередной раз подчеркивается важность и актуальность запрета, не допускающего ухудшения вышестоящим судом положения лица, привлекаемого к административной ответственности, в том числе путем усиления наказания, установленного указанной нормой. ВС РФ уже неоднократно исправлял подобные ошибки судов нижестоящих инстанций, которые при рассмотрении жалоб лиц, привлекаемых к административной ответственности, на часть судебного акта выходили за пределы обжалуемой части судебного акта и допускали увеличение размера штрафа или даже отмену решения суда, которым постановление административного органа было признано незаконным (см., например, Определение ВС РФ от 18.05.2018 № 310-АД18-236 по делу № А54-3700/2017).
Надеемся, что позиция о недопустимости выхода суда за пределы доводов апелляционной жалобы будет широко применяться не только в делах об оспаривании постановлений государственных органов, но и в гражданских спорах, рассматриваемых арбитражными судами.
