Заключается он, считают ученые Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН в том, что наш научно-технологический комплекс — одновременно и довольно крупный, и, по мировым меркам, довольно слабый.
В докладе «О долгосрочном научно-технологическом развитии России» они, в частности, отмечают, что страна имеет десятый уровень в мире расходов на НИОКР (примерно 42 млрд долл. по ППС, немного выше уровня Италии). В России шестой в мире по численности исследователей сектор НИОКР (406 тыс. исследователей — уровень Германии, Республики Кореи, Великобритании и Франции).
В различных системах координат научно-технологической деятельности Россия занимает от шестого до 12-го места. По комплексной оценке Института ВЭБ, у нас седьмое место в мировом табеле о научных рангах.
В то же время эксперты ИНП констатируют, что для научно-технического комплекса России характерен целый ряд глубоких, стратегического характера ограничений, недостатков и слабостей.
1. Чрезмерно широкий спектр исследований, низкая концентрация ресурсов на отдельных наиболее приоритетных направлениях.
Сложилась (как из-за «традиционной специализации» прикладной и фундаментальной науки еще с советских времен, так и в силу ориентации научных коллективов на публикации в международных изданиях) своеобразная модель «имитации» мировой науки.
В итоге сочетание довольно высоких расходов на НИОКР и многочисленного корпуса исследований приводит к тому, что уровень концентрации расходов на одного занятого в России меньше, чем в Венгрии или Эстонии. Проблемы низкой концентрации расходов как минимум соседствуют с низкой итоговой эффективностью расходов на НИОКР. Наш потенциал оказывается «размазан» на чрезвычайно широком фронте; людей, ресурсов много, но они «размазаны» из-за попыток решить все задачи сразу. Это результат сочетания избыточно широкого спектра приоритетов при объективно ограниченном государственном финансировании.
При этом возможности повысить эти затраты за счет государства нет (расходы государства на исследования и разработки уже находятся практически на уровне развитых стран), и Россия является одним из мировых лидеров по «огосударствлению» науки. Авторы исследования отмечают, что даже в Белоруссии лучше соотношение между негосударственным и государственным финансированием, и наука в большей мере получает деньги на НИОКР от компаний, «хоздоговорных» работ.
2. Зависимость по ряду ключевых компетенций от внешнего мира, особенно значительная в сфере электронной компонентной базы, химических реагентов и особо чистых веществ, прекурсоров для биохимических процессов, баз данных и алгоритмов инженерного назначения, отдельных узлов и агрегатов сложных приборов и машин.
«В части фундаментальной науки мы сильно зависимы — и в собственно научно-методологическом плане, и в плане постановок задач — от внешнего, прежде всего, „западного“ мира, что сейчас, в период кризиса, проявляется в большей мере. Наука, особенно ее академическая часть, так называемая „большая фундаментальная наука“, является зависимым филиалом большой мировой науки, а наш, финансируемый из бюджета научный процесс — частью глобального научного процесса. Соответственно, когда недружественные страны начинают резко „рубить“ научную кооперацию, это вызывает колоссальные проблемы с научным процессом и с мотивацией ученых», — констатируют авторы анализа.
3. Высокая, в условиях жесткого геополитического противостояния значимость технологической безопасности — как в оборонной сфере, так и в более широком аспекте (информационном: контроль баз данных, наличие собственного инженерного, геологоразведочного, биомедицинского программного обеспечения и т.д.).
«Отставание от развитых стран в сфере науки и технологий по ряду направлений достаточно велико, что создает предпосылки к „утечке мозгов“ (причем не столько из-за уровня заработной платы, которая в этих странах значительно выше (так, в ФРГ и Чехии она превышает соответствующий российский показатель в 3,2 и 1,4 раза соответственно), сколько из-за большей возможности самореализации)», — заключают ученые ИНП РАН.