Конституционный суд сформулировал стандарты распределения бремени доказывания для контролирующих лиц и кредиторов

Индивидуальный предприниматель взыскал в судебном порядке денежные средства с общества, руководителем и единственным участником которого являлось физическое лицо (далее — контролирующее лицо). Исполнительные производства, возбужденные на этом основании, были окончены в связи с невозможностью взыскания.

В свою очередь, инициированное ИП дело о банкротстве было прекращено ввиду отсутствия средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур. В дальнейшем в связи с непредоставлением налоговой отчетности и неосуществлением операций по банковским счетам общество было исключено из ЕГРЮЛ.

ИП обратился в суд с требованием к контролирующему лицу о взыскании с него денежной суммы в порядке субсидиарной ответственности по обязательствам общества. Суды трех инстанций отказали предпринимателю в удовлетворении его требования, придя к выводу о том, что он обязан доказать наличие умысла либо грубой неосторожности руководителя, непосредственно повлекших невозможность исполнения в будущем обязательств перед контрагентом.

Перед КС РФ был поставлен вопрос о распределении бремени доказывания наличия (отсутствия) оснований для привлечения к субсидиарной ответственности в споре, на одной стороне которого выступает кредитор общества, а на другой — лицо, контролирующее это общество, при указанных условиях.

КС РФ согласился с тем, что в ситуации, когда производство по делу о банкротстве прекращено на стадии проверки обоснованности заявления о банкротстве (до введения первой процедуры банкротства), доказывание кредитором неразумности и недобросовестности действий лиц, контролирующих исключенное из ЕГРЮЛ как недействующее юридическое лицо, объективно затруднено.

В этом случае кредитор не получает содействия арбитражного управляющего в защите своих прав. В результате требование о возмещении вреда, предъявленное кредитором к контролирующему должника лицу, при таких обстоятельствах может сопровождаться неравными процессуальными возможностями истца и ответчика по доказыванию оснований для привлечения к ответственности.

Учитывая это, суду необходимо оценить возможности кредитора по получению доступа к сведениям и документам о хозяйственной деятельности должника и предложить лицам, участвующим в деле, включая ответчика, предоставить дополнительные доказательства. В отсутствие у добросовестного кредитора такого доступа и при отказе контролирующего лица от дачи пояснений (отзыва) о своих действиях при управлении должником, в том числе о причинах неисполнения обязательств перед кредитором, или при явной неполноте пояснений обязанность доказать отсутствие оснований для привлечения к субсидиарной ответственности возлагается судом на привлекаемое к ней лицо.

В итоге КС РФ признал подп. 1 п. 12 ст. 61.11 Закона о банкротстве и п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО не противоречащими Конституции РФ, а судебные акты по этому делу отправил на пересмотр.

Следует отметить, что ранее при разрешении подобных споров истец должен был доказать, что невозможность погашения долга перед ним возникла по вине ответчика в результате его неразумных либо недобросовестных действий (Определение ВС РФ от 25.08.2020 № 307-ЭС20-180 по делу № А21-15124/2018). Такой подход судов существенно затруднял или приводил к невозможности привлечения к субсидиарной ответственности недобросовестных контролирующих лиц по долгам общества перед кредиторами.

Сформулированный КС РФ подход к распределению бремени доказывания в подобных спорах представляется обоснованным и сбалансированным: с одной стороны, для кредитора упрощается порядок привлечения к субсидиарной ответственности недобросовестных контролирующих лиц, а с другой стороны, применение судами данного подхода обусловлено добросовестностью самого кредитора. Представляется, что правовая позиция будет широко востребована в правоприменительной практике.

В Постановлении КС РФ установил несоответствие толкования подп. 1 п. 12 ст. 61.11 Закона о банкротстве и п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО в судебной практике их конституционно-правовому смыслу, который предполагает возложение бремени доказывания отсутствия вины на ответчика. КС РФ презюмировал вину контролирующих лиц, допустивших исключение компании из ЕГРЮЛ как недействующей при наличии судебного акта в пользу кредитора, что выражается в пренебрежении данными лицами своими обязанностями, а именно:

• необращении в арбитражный суд с заявлением о банкротстве;

• нежелании финансировать расходы по проведению процедуры банкротства;

• невоспрепятствовании исключению общества из ЕГРЮЛ, для избежания рисков субсидиарной ответственности в рамках дела о банкротстве.

Применительно к рассмотренной ситуации переход бремени доказывания на контролирующих лиц КС РФ обосновал следующим:

— у кредитора может отсутствовать возможность доказать свои требования в ситуации, когда процедура банкротства в отношении должника не вводилась, а контролирующие лица действуют недобросовестно (например, уклоняются от предоставления в суд документов о деятельности должника или от дачи пояснений);

— кредитор, подавший заявление вне дела о банкротстве, не получает содействия арбитражного управляющего в виде информации о должнике; не обладает правом направлять обязательные к исполнению запросы о деятельности должника третьим лицам и получать сведения, составляющие служебную, коммерческую и банковскую тайну;

— отсутствие информации в совокупности с отсутствием специальных познаний препятствует оценке кредитором финансового состояния должника.

Констатировав презумпцию вины контролирующих лиц в рассматриваемой ситуации, КС РФ одновременно подтвердил применимость правила защиты делового решения и в спорах о привлечении к субсидиарной ответственности вне банкротства.

Кроме того, КС РФ сформулировал следующие стандарты добросовестного поведения кредитора в спорах о субсидиарной ответственности, подлежащие учету при распределении бремени доказывания:

• кредитор не может ссылаться на трудности в получении доказательств при наличии доступа к сведениям за счет аффилированности с должником, властных полномочий, особого положения на рынке либо сложившихся правил взаимодействия с должником;

• проверка достаточности и свое­временности мер со стороны кредитора по взысканию задолженности;

• кредитор не может признаваться добросовестным, если в ходе санации или при оказании должнику финансовой помощи действовал ему во вред (например, возложив на него кабальные условия, используя его бизнес для собственного обогащения);

• стандарт поведения в процедуре банкротства, предполагающий учет влияния кредитора на процедуру банкротства и на способность должника исполнить свои обязательства (например, при голосовании на собрании кредиторов).

Таким образом, Постановление КС РФ имеет существенное значение, поскольку многие из его положений применимы и в спорах о субсидиарной ответственности, рассматриваемых в рамках дела о банкротстве. В первую очередь это изначальное толкование норм о субсидиарной ответственности с позиции презумпции вины контролирующего лица, которая является опровержимой, и стандарты добросовестности кредитора.

Ситуация, при которой дело о банкротстве должника прекращено из-за отсутствия финансирования до введения соответствующей процедуры, не нова. Закон предоставляет право кредитору инициировать привлечение виновных лиц к субсидиарной ответственности, но практическая реализация данного права нередко страдала ввиду отсутствия достаточных доказательств виновности лиц у заявителя.

Без содействия арбитражного управляющего требуемые для такого рода процесса доказательства получить очень сложно, тем более если компания исключена из ЕГРЮЛ. Это явно несправедливо, о чем, собственно, и идет речь в Постановлении.

В этом случае каждая из сторон должна проявить добросовестность: кредитор — принять меры по взысканию долга, контролирующее должника лицо — раскрыть перед лицами, участвующими в деле, информацию о хозяйственной деятельности должника, предоставить отзыв и т.д. Неисполнение данной обязанности переносит на последнего бремя доказывания отсутствия оснований для привлечения его к субсидиарной ответственности.

Между тем лица, контролирующие должника, должны способствовать урегулированию всех вопросов и прекращению обязательств с контрагентами, не выводить активы, не уничтожать документацию, своевременно подать заявление о банкротстве и т.д. Это ожидаемое добросовестное действие должника с точки зрения гражданского оборота. Нарушение такого рода правил не должно лишать кредитора права на возмещение причиненного ему вреда недобросовестными действиями ответчика ввиду возложенной на кредитора обязанности доказывания оснований для возложения ответственности на КДЛ.

Практический же вывод из Постановления в том, что кредитор тоже должен предоставить доказательства, что он пытался получить сведения о хозяйственной деятельности должника. Это должно минимизировать риск отказа ему в переносе на ответчика бремени доказывания оснований для привлечения к субсидиарной ответственности.

В целом же, учитывая деликтную природу субсидиарной ответственности, следует помнить, что однажды причиненный вред не возместим — он лишь может быть перенесен из одной имущественной сферы в другую, и бремя доказывания тех или иных обстоятельств является лишь инструментом для такого рода перенесения ущерба, чему КС РФ и посвятил это Постановление.

Малые и средние предприятия (и не только) стали часто использовать запись в ЕГРЮЛ о прекращении деятельности в административном порядке как способ защиты от требований кредиторов. Прекращение деятельности, нежелание идти навстречу кредиторам, непредставление сведений и выбор должником выжидательной позиции в деле о банкротстве приводят к тому, что суд, вероятнее всего, откажет во введении процедуры. Это связано с тем, что нет хоть какой-то возможность финансирования за счет средств должника, не говоря уже о финансировании со стороны кредиторов. Не каждый готов потратиться на призрачную возможность удовлетворить свои требования хотя бы частично.

КС РФ указал, что возможность не превращать усилия кредиторов в сизифов труд есть.

КС РФ неоднократно отмечал, что при обращении в суд с требованием о привлечении к субсидиарной ответственности вне рамок дела о банкротстве, основанным на подп. 1 п. 12 ст. 61.11 Закона о банкротстве и п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО, когда производство по делу о банкротстве прекращено судом на стадии проверки обоснованности заявления о признании должника банкротом (до введения первой процедуры банкротства), доказывание кредитором недобросовестности действий лиц, контролировавших юридическое лицо, исключенное из ЕГРЮЛ как недействующее, объективно затруднено.

В отличие от дел о банкротстве здесь кредитор не получает помощи от арбитражного управляющего для защиты своих прав. Для того что устранить это неравенство, в том числе в возможностях доказывания, на участников спора возлагаются дополнительные обязанности по доказыванию.

Если кредитор, обратившийся после прекращения судом производства по делу о банкротстве (до введения первой процедуры банкротства) с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности КДЛ, утверждает, что такое лицо действовало недобросовестно и (или) неразумно, и представляет судебные акты, подтверждающие неисполнение обществом-должником обязательств перед ним, а также доказательства фактического прекращения хозяйственной деятельности общества (его исключение из ЕГРЮЛ или внесение записи о прекращении деятельности), то суд должен оценить возможности кредитора по получению доступа к сведениям и документам о хозяйственной деятельности должника, вероятность их реализации и предложить участникам спора представить дополнительные доказательства.

В отсутствие у кредитора, действующего добросовестно, доступа к сведениям и документации должника и при отказе или уклонении КДЛ от дачи пояснений (отзыва) о своих действиях (бездействии) при управлении должником обязанность доказать отсутствие оснований для привлечения к субсидиарной ответственности возлагается судом на лицо, привлекаемое к субсидиарной ответственности.

Эта позиция КС РФ положительно скажется на практике рассмотрения подобных дел, так как «спрятаться» за записью в ЕГРЮЛ станет заметно сложнее, а КДЛ не смогут без риска безучастно наблюдать за рассмотрением заявлений кредиторов.

КС РФ рассматривал два аспекта жалобы заявителя: привлечение к субсидиарной ответственности и возложение бремени доказывания недобросовестности контролирующего лица на кредитора.

По итогам рассмотрения жалобы КС РФ пришел к выводу об отсутствии противоречия указанных норм Конституции РФ.

КС РФ верно указал, что не каждое решение, принятое контролирующим хозяйствующий субъект лицом, может повлечь негативные последствия, в т.ч. неплатежеспособность. Например, годовые собрания об утверждении баланса и утверждении итогов деятельности общества носят, скорее, информативный характер и не могут повлечь негативные последствия для компании.

Помимо этого, участник не является единоличным исполнительным органом юридического лица, поэтому осуществлять операционную деятельность общества не может. Таким образом, КС РФ в данном своем Постановлении совершенно верно указал, что суд должен оценивать существенность влияния действий контролирующего лица на положение должника, «проверяя наличие причинно-следственной связи между ними и фактически наступившим объективным банкротством».

Что касается распределения бремени доказывания, заявитель исходил из того, что в такой ситуации он лишен возможности собрать и представить суду необходимые доказательства как самостоятельно, так и при содействии арбитражного управляющего. Тем не менее, как указал КС РФ в данном Постановлении, условия, перечисленные в п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве, «могут и не состояться» в связи с прекращением обществом своей деятельности (применительно непосредственно к жалобе заявителя), и такая презумпция вины «в пользу кредитора» оказывается неприменима.

КС РФ рассматривал вопрос привлечения к субсидиарной ответственности контролирующего лица организации, исключенной из ЕГРЮЛ, в отношении которой ранее производство по делу о банкротстве было прекращено в виду отсутствия средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве

В Постановлении сформированы выводы о том, что виновные действия именно контролирующего лица привели к невозможности исполнения обязательств перед кредиторами, если установлена недобросовестность поведения в судебном процессе о банкротстве. Данная презумпция является опровержимой.

При рассмотрении требования о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности суд должен оценить возможности кредитора по получению доступа к сведениям и документам должника, вероятность реализации этих возможностей и предложить ответчику представить дополнительные доказательства.

При этом КС РФ формирует позицию относительно распределения бремени доказывания, перенося ее при определённых обстоятельствах на ответчика.

Вопрос распределения бремени доказывания остается одним из важнейших по делам данной категории, поскольку кредитор в силу своего фактического положения лишен доступа к документации и сведениям должника, не имеет возможности обращаться в органы власти и контрагентам должника за соответствующей информацией и, как следствие, ограничен в средствах доказывания.

В данной ситуации КС РФ ориентирует правоприменителя оценивать процессуальное поведение контролирующего лица. В Постановлении отмечено, что при непредставлении доказательств правомерности своего поведения (т.е. при установлении судом недобросовестности поведения контролирующего должника лица в процессе) обязанность доказать отсутствие оснований для привлечения к субсидиарной ответственности возлагается судом на лицо, привлекаемое к субсидиарной ответственности. 

В Постановлении КС РФ продолжает развивать свою позицию по вопросу привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих лиц юридического лица вне рамок дела о банкротстве, изложенную ранее (например, в Постановлении от 21.05.2021 № 20-П).

Существенными для судебной практики, на мой взгляд, являются выводы по двум вопросам:

• установление добросовестности поведения не только лиц, привлекаемых к субсидиарной ответственности, но и кредитора;

• возможность перераспределения бремени доказывания по спорам о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности вне рамок дела о банкротстве.

В Постановлении КС РФ в очередной раз подробно остановился на том, что поведение любого участника гражданских отношений должно соответствовать правовым нормам, отвечать принципам разумности и добросовестности и не допускать причинения вреда другому лицу.

При этом КС РФ указал на необходимость анализа не только добросовестности поведения лиц, привлекаемых к субсидиарной ответственности, но и добросовестности поведения кредиторов. Такой подход, с моей точки зрения, является обоснованным и направлен на соблюдение баланса интересов сторон.

Так, добросовестность кредитора может оцениваться применительно к его поведению в рамках предупреждения банкротства должника (например, при принятии кредитором мер, направленных на восстановление платежеспособности должника, или при оказании кредитором финансовой помощи должнику), в рамках дела о банкротстве до момента прекращения производства по делу.

Стандарт добросовестного поведения кредитора также предполагает невозможность безосновательно ссылаться на трудности в доказывании противоправности поведения привлекаемого к ответственности лица, если у кредитора есть полный доступ к сведениям и документации о хозяйственной деятельности должника (например, в силу аффилированности с должником, принадлежности заявителю государственно-властных полномочий, в силу особого положения на рынке и т.д.).

КС РФ также оговорил обстоятельства, которые могут свидетельствовать о недобросовестном поведении лица, привлекаемого к субсидиарной ответственности:

• отказ или уклонение контролирующих лиц от представления суду характеризующих хозяйственную деятельность должника доказательств, от дачи пояснений либо их явная неполнота;

• непредставление доказательств правомерности такого своего поведения.

В качестве применения последствий недобросовестного поведения лица, привлекаемого к субсидиарной ответственности, КС РФ указал на допустимость перераспределения бремени доказывания между сторонами спора, а оно возможно только при условии добросовестного поведения со стороны кредитора.

Рассматривая заявления о привлечении к субсидиарной ответственности в порядке гражданского судопроизводства (вне рамок дела о банкротстве), суды ранее применяли к поведению контролирующих должника лиц презумпцию добросовестности участников гражданского оборота и возлагали на заявителя (кредитора) обязанность по доказыванию наличия оснований для привлечения к субсидиарной ответственности.

Распределение бремени доказывания выглядело следующим образом: на кредитора возлагалась обязанность доказать сам факт причинения ему убытков и наличие причинной связи между противоправными действиями контролирующих должника лиц и наступившими последствиями, в то время как обязанность по доказыванию отсутствия вины в причинении убытков возлагалась на лиц, привлекаемых к субсидиарной ответственности.

Подобный подход нарушает баланс интересов сторон в том смысле, что кредитор ограничен в своих возможностях при сборе доказательств. Соответственно, на стадии подготовки, подачи и рассмотрения заявления о привлечении контролирующих лиц должника к субсидиарной ответственности вне рамок дела о банкротстве у кредитора зачастую отсутствует необходимый объем информации и доказательств о деятельности должника и поведении контролирующих должника лиц, что затрудняет для заявителя доказывание наличия оснований для привлечения к субсидиарной ответственности.

КС РФ, указывая в Постановлении на возможность перераспределения бремени доказывания, исходил из возможности применения подхода, изложенного в п. 56 Постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве»: «Хотя по общему правилу на арбитражном управляющем, кредиторах, в интересах которых заявлено требование о привлечении к ответственности, лежит бремя доказывания оснований возложения ответственности на контролирующее должника лицо (статья 65 АПК РФ), отсутствие у членов органов управления, иных контролирующих лиц заинтересованности в раскрытии документов, отражающих реальное положение дел и действительный оборот, не должно снижать уровень правовой защищенности кредиторов при необоснованном посягательстве на их права».

Кредитору в этом случае достаточно убедительно обосновать с помощью косвенных доказательств наличие у привлекаемого к ответственности лица статуса контролирующего и невозможность погашения требований кредиторов вследствие действий (бездействия) последнего.

Таким образом, подход КС РФ к рассмотрению заявлений о привлечении контролирующих общество лиц к субсидиарной ответственности вне рамок дела о банкротстве, изложенный в Постановлении:

• с одной стороны — защищает добросовестных кредиторов и увеличивает их процессуальные возможности для привлечения недобросовестных контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности, предоставляя возможность суду перераспределить бремя доказывания;

• с другой стороны — ограничивает возможности кредиторов по злоупотреблению процессуальными правами.

Правовая позиция КС РФ позволит соблюсти баланс интересов участников данной категории дел в отсутствие подробного законодательного регулирования.