Банкротство: ВС РФ обобщил судебную практику за прошлый год

Без вреда кредиторам другие элементы подозрительной сделки не образуют состава недействительности

По нашему мнению, внимания заслуживает п. 12 Обзора. В нем в качестве примера приведено дело с позицией о том, что при отсутствии вреда кредиторам должника другие элементы подозрительной сделки не образуют состава недействительности по п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве.

Общество и компания заключили мировое соглашение, в обеспечение обязательств компании по которому между должником и обществом был заключен договор поручительства. Компания и должник являлись аффилированными лицами с общими экономическими интересами.

После возбуждения в отношении компании дела о банкротстве и за год до возбуждения дела о банкротстве должника должник и общество заключили договор цессии, по условиям которого должнику уступлено право требования с компании долга по мировому соглашению.

В рамках дела о банкротстве должника конкурсный управляющий оспорил договор цессии, при этом ни договор поручительства, ни операции по перечислению денежных средств в оплату цессии он не оспаривал.

ВС РФ пришел к выводу, что оспариваемая цессия представляет собой добровольное урегулирование спора о взыскании задолженности по мировому соглашению и договору поручительства и не создает каких-либо новых обязательств для должника. В отсутствие цессии общество вправе было требовать исполнения от должника на основании поручительства. Таким образом, спорная сделка не ухудшила имущественного положения должника и не причинила вреда его кредиторам. Принимая во внимание отсутствие у спорной сделки признаков вреда, надо отметить, что другие элементы недействительности сделки по п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве (аффилированность сторон, осведомленность общества о неплатежеспособности должника и др.) не имели правового значения.

По общему правилу для признания недействительной сделки по ст. 61.2 Закона о банкротстве необходимо доказать всю совокупность элементов:

• совершение сделки с целью причинить вред имущественным правам кредиторов;

• в результате совершения сделки был причинен вред имущественным правам кредиторов;

• другая сторона сделки знала или должна была знать об указанной цели должника к моменту совершения сделки (п. 5 постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона „О несостоятельности (банкротстве)“»).

Причинение вреда кредиторам является ключевым элемен­том подозрительной сделки, без которого утрачивается цель оспаривания подозрительных сделок.

При этом одним из проявлений вреда является безэквивалентность или отсутствие равного эквивалента при отчуждении имущества, когда должник не получает адекватного встречного имущественного (экономического) предоставления. Результатом сделки становится ухудшение положения кредиторов должника, поскольку либо уменьшается вероятность удовлетворения требования вследствие утраты актива, либо увеличивается размер требований кредиторов, подлежащих удовлетворению за счет конкурсной массы.

Отсутствие вреда предполагает, что подобные имущественные интересы не пострадали, а осуществленные в рамках оспариваемой сделки встречные предоставления (обещания) являлись равноценными (эквивалентными). А наличие встречного предоставления (эквивалента) рассматривалось в практике ВАС РФ как отсутствие вреда имущественным правам кредиторов (постановления Президиума ВАС РФ от 11.03.2014 № 14768/13, от 20.06.2014 № 4172/13).

В свою очередь, отсутствие вреда исключает возможность квалификации сделки в качестве недействительной, независимо от наличия иных признаков, формирующих подозрительность (неплатежеспособность должника, осведомленность контрагента об этом факте и т.д.).

Заключение договора цессии и передача права требования к компании от общества к должнику повлекли для должника прекращение его денежных обязательств перед цедентом, возникших из договора поручительства, вследствие совпадения кредитора и должника в одном лице (ст. 413 ГК РФ). По существу, имело место погашение ранее возникшего солидарного денежного обязательства должника и компании перед обществом. Отсутствовала безэквивалентная или неравноценная утрата должником имущества без какого-либо встречного предоставления. Аффилированность должника и общества, наличие общих экономических интересов объясняет наличие реального экономического мотива в приобретении должником прав требования к обществу.

Погашение в банкротстве третьим лицом требования к поручителю влечет переход к последнему права требования

В п. 20 Обзора ВС РФ разъяснил, что исполнение поручителем-банкротом обязательств заемщика-банкрота перед кредитором по их обязательствам за счет средств, предоставленных третьим лицом в порядке ст. 113 и 125 Закона о банкротстве, не препятствует замене кредитора на поручителя в деле о банкротстве заемщика.

К поручителю, исполнившему обязательство, в силу закона переходят права кредитора по этому обязательству (ст. 365, 387 ГК РФ).

Погашение третьим лицом в банкротстве всех требований кредиторов является в силу прямого указания закона предоставлением денежных средств на условиях беспроцентного займа (п. 14 ст. 113 Закона о банкротстве). Предоставление займа означает передачу денежных средств в собственность заемщика, т. е. сумма займа является составной частью его собственного имущества, которая направляется на исполнение обязательств перед другими кредиторами.

Ранее, в определении от 03.06.2019 №305-ЭС14-7285 ВС РФ высказал позицию о том, что лицо не лишено правовой возможности использовать для оплаты своих обязательств заемные средства, а денежные средства, переданные заимодавцем заемщику, переходят в собственность последнего.

Использование заемных средств для погашения поручителем требований кредитора к основному должнику влечет те же правовые последствия, что и использование собственных средств, полученных от какой-либо экономической деятельности.

При этом отказ в процессуальном правопреемстве в деле о банкротстве и замене первоначального кредитора на поручителя в реестре требований кредиторов основного должника нарушает баланс экономических интересов участников сложившихся правоотношений и не стимулирует должников для погашения солидарных обязательств. При погашении солидарной задолженности перед первоначальным кредитором за счет займа третьего лица у поручителя возникло перед этим третьем лицом заемное обязательство, которое он справедливо рассчитывал исполнить в том числе за счет удовлетворения основном должником требования, перешедшего к поручителю в результате суброгации.

В противном случае, имеет место по существу дарение в виде освобождения основного должника от исполнения денежных обязательств перед первоначальным кредитором (п. 1 ст. 572 ГК РФ), поскольку в связи с получением удовлетворения своих требований отпали основания нахождения кредитора в реестре требований основного должника, а поручитель не занимает его место в реестре.

ВС РФ облегчил работу управляющих при поиске имущества должника

В Обзор вошли судебные акты, которые в той или иной степени получили внимание профессионального сообщества — и свою долю обсуждения в прошедшем году. Каждая отмеченная в нем позиция является принципиально важной для сферы банкротства, в настоящем комментарии выделю только отдельные из них.

Отмечу п. 30 Обзора, в котором указано на возможность привлечения к ответственности лиц, которые хоть и не связаны с должником корпоративными связями, но оказывают влияние на деятельность должника — и в результате такого влияния причинили вред (убытки).

Впервые в 2022 г. ВС РФ высказался о том, что убытки могут быть взысканы и с кредиторов должника, которые уже в процедуре банкротства приняли такие решения, которые либо уменьшили возможную прибыль должника, либо уменьшили вероятность реестровых кредиторов получить удовлетворение своих требований. Хочется верить, что в будущем это уменьшит количество злоупотреблений со стороны так называемых мажоритарных кредиторов, зачастую чувствующих себя вправе лоббировать решения, приносящие выгоду не всему сообществу кредиторов должника, а только отдельным субъектам.

Пункты 7 и 8 Обзора призваны облегчить работу арбитражных управляющих в части получения информации, необходимой для розыска активов должника и наполнения конкурсной массы (в том числе путем оспаривания подозрительных сделок). Печально, что в указанных пунктах Обзора речь идет только о финансовых управляющих, учитывая, что с точно такими же проблемами получения информации о родственниках контролирующих должника лиц и их активах сталкиваются и арбитражные управляющие в делах о банкротстве юридических лиц. Но хочется верить, что правоприменительная практика будет применять положения Обзора шире, не ограничиваясь буквально написанным.

Вызывает положительные эмоции и п. 9 Обзора, зафиксировавший право арбитражного управляющего взыскать суммы его вознаграждения и понесенных им расходов с учредителей (участников) должника. Хочется верить, что формулирование данного правила увеличит гарантии арбитражных управляющих на получение причитающегося им вознаграждения и снизит количество «бесплатных» по своей сути банкротных процедур.

При делегировании конкретных функций подчиненным руководитель не может устраниться от контроля за их выполнением

В одном из дел, включенных в п. 27 Обзора, ВС РФ отменил судебные акты, которыми было отказано в привлечении к субсидиарной ответственности руководителя и участников должника за то, что документация должника частично была передана в искаженном виде или не передана управляющему вовсе, а также за нанесенный ущерб окружающей среде из-за размещения отходов на арендованном земельном участке.

Суды нижестоящих инстанций, вынося такое решение, исходили из того, что обязанность по передаче документации должника конкурсному управляющему не была исполнена руководителем из-за ее изъятия право­охранительными органами. Кроме этого, к уголовной ответственности за нарушение порядка размещения отходов были привлечены работники должника, а в отношении руководителя в возбуждении уголовного дела было отказано. Суды посчитали, что эти обстоятельства свидетельствуют о невиновности руководителя. Также они отказались признать контролирующими лицами миноритарных акционеров, так как указанные лица в силу своего положения не могли давать должнику обязательные для исполнения указания.

ВС РФ, отменяя судебные акты, подчеркнул, что руководитель юридического лица, делегировавший конкретные функции подчиненным работникам, не может устраниться от контроля за их выполнением. С учетом масштаба вменяемых нарушений руководитель не мог о них не знать, следовательно, должен нести ответственность за ненадлежащий контроль за действиями работников.

Суд указал на факты сокрытия контролирующими лицами реальной выручки от размещения отходов и данных об акционерах общества. В частности, среди акционеров должника значились иностранные компании, якобы зарегистрированные заграницей.

При повторном рассмотрении спора первая инстанция привлекла к субсидиарной ответственности только руководителя (Определение Арбитражного суда Московской области от 28.12.2022 по делу № А41-88908/2018). В отношении одного из миноритарных акционеров суд указал на недостаточность предоставленных управляющим доказательств его контролирующего статуса, а в отношении второго прекратил производство из-за его смерти и отсутствия наследников.

Апелляция оставила это определение в силе (постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 06.03.2023 по делу № А41-88908/2018). Сейчас кассационная инстанция приняла к рассмотрению жалобу администрации на судебные акты о привлечении к субсидиарной ответственности, вынесенные в порядке повторного рассмотрения (Определение Арбитражного суда Московского округа от 14.04.2023 по делу № А41-88908/2018).

Этот спор примечателен тем, что демонстрирует нам наглядный пример распределения ответственности между руководителем и работниками организации-банкрота.

В соответствии с п. 5 постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» в случае недобросовестного или неразумного выбора и контроля за действиями (бездействием) работников юридического лица, а также ненадлежащей организации системы управления юридическим лицом директор отвечает перед юридическим лицом за причиненные в результате этого убытки.

Часто встречаются случаи, когда конечные бенефициары должника скрываются за иностранными компаниями, которые формально являются участниками юридического лица. В одном из таких дел ВС РФ уже сформулировал позицию, в соответствии с которой конечный бенефициар, не имеющий соответствующих формальных полномочий, обычно скрывает наличие возможности оказать влияние на должника (Определение ВС РФ от 15.02.2018 № 302-ЭС14-1472 (4, 5, 7) по делу № А33-1677/2013). Его отношения с подконтрольным обществом не регламентированы какими-либо нормативными или корпоративными актами, которые бы устанавливали соответствую­щие правила и стандарты поведения.

Считаю, что в указанной ситуации судам следовало тщательнее подойти к вопросу определения акционеров должника, так как обстоятельства дела — непередача реестра акционеров регистратору, неопределенность местонахождения реестра — могут свидетельствовать о недобросовестности конечных бенефициаров общества.

Производство по делу о банкротстве нельзя прекратить без проверки наличия источников покрытия расходов на него

В пункт 3 Обзора вошла правовая позиция, сформулированная в Определении ВС РФ от 28.12.2022 № 310-ЭС22-17493. Его основной вывод заключается в том, что суд не вправе прекращать производство по делу о банкротстве ввиду отсутствия средств без проверки доводов заявителя о наличии источников, за счет которых данные расходы могут быть покрыты.

Проверяя утверждения ФНС России о реальности погашения расходов по делу о банкротстве за счет оспаривания сделки, суд, не рассматривая по существу спор о признании сделки недействительной и не предрешая его, оценивает, насколько убедительны аргументы уполномоченного органа и приведенные им доказательства по поводу наличия у сделки признаков недействительности.

Разъяснения ВС РФ по этому вопросу определенно имеют далекоидущие последствия, и с практической точки зрения будет интересно понаблюдать за практикой их применения, и вот почему.

Во-первых, в данном деле заявителем был уполномоченный орган, и в силу своих властных полномочий он имел возможность отследить судьбу недвижимого имущества должника. Это, скажем честно, не совсем типичная ситуация. Наиболее приближена к практике история, когда кредитор-заявитель не знает о наличии какого-либо имущества у должника.

Вот в этом случае возникают уже интересные вопросы, оставшиеся за бортом указанных разъяснений. Если право кредитора на проверку доводов о наличии имущества у должника теперь гарантировано, а кредитор, к примеру, точно не знает, есть ли у должника таковое, вправе ли он заявить ходатайство об истребовании соответствующих данных из Росреестра, ГИБДД, а также выписок по банковским счетам за последние три года?

Обычно такого экспресс-анализа будет достаточно для предварительной оценки возможности наполнения конкурсной массы должника. Но возникает вопрос: должен ли суд истребовать данные доказательства? Не будет ли он фактически исполнять обязанности, возложенные на арбитражного управляющего, — заниматься запросами и поиском имущества должника? Это с одной стороны. С другой — среднестатистический кредитор не может получить указанные сведения, и без помощи суда или арбитражного управляющего ему не справиться. Вопрос в том, обязан ли теперь суд выяснять, насколько «глубока кроличья нора». Или он должен ограничиться проверкой только тех доказательств, которые представил кредитор-заявитель? Ну а если у него таких доказательств нет, то на нет и суда нет? Об этом вскоре мы узнаем.

Во-вторых, ВС РФ указал, что суд должен оценить убедительность аргументов, не предрешая вопрос о том, что сделка является недействительной. На мой взгляд, это непростая задача. К примеру, оспаривание сделки по неравноценности сопряжено с установлением рыночной цены, естественно, экспертным путем, что осуще­ствляется при рассмотрении дела по существу.

Мнимость сделки, при идеальном документообороте, выясняется исключительно путем проверки фактических обстоятельств дела, что также устанавливается при рассмотрении дела по существу (см. Определение ВС РФ от 25.07.2016 по делу № 305-ЭС16-2411).

Как быть? Представляется, что в данном случае оценка убедительности аргументов кредитора-заявителя, вероятно, должна оцениваться так же, как ВС РФ оценивает жалобу на предмет наличия оснований для отмены принятых судебных актов, где он частично излагает свою позицию в определении о передаче такого дела на рассмотрение коллегии. Скорее всего, суды пойдут по этому пути.

Но что делать в таких случаях заявителям? Они будут вынуждены раскрывать все возможные доказательства сразу — заключение эксперта-оценщика о несоразмерности продажи актива; доказательства аффилированности лиц, участвующих в сделке; доказательства того, что сделка фактически не совершалась, а стороны сформировали искусственный документооборот, и т.д.

В конечном счете, если доказательств будет недостаточно и есть уверенность в положительном исходе, заявитель всегда может перечислить указанную судом сумму на депозитный счет суда в счет предстоящих расходов по делу о банкротстве, и это право также ему гарантировано.

Искусственное дробление функционально связанных объектов не отвечает целям конкурсного производства

В Обзор вошло определение ВС РФ по делу о признании недействительными двух процедур торгов, в рамках которых были реализованы функционально связанные между собой объекты (п. 22 Обзора).

Согласно фактическим обстоятельствам, суд в рамках дела о банкротстве утвердил положение о реализации спорного имущества двумя раздельными лотами. По итогам торгов лоты были приобретены разными лицами. Впоследствии залоговый кредитор инициировал процедуру по их оспариванию.

Установив, что такое искусственное дробление привело к разделению связанного экономически и функционально имущества должника, а также создало риск уменьшения круга потенциальных участников и итоговой стоимости реализуемого имущества, ВС РФ признал обе процедуры недействительными.

Данное дело является продолжением позиции ВС РФ, согласно которой важнейшей целью торгов в банкротстве является получение максимально возможной выручки для удовлетворения требований кредиторов (см., например, Определение ВС РФ от 25.11.2021 № 306-ЭС20-20044 (6)). Принципиальным отличием комментируемого дела от большинства подобных является то, что суд не «защитил» процедуру и победителей от признания торгов недействительными в связи с наличием незначительных процессуальных нарушений, а, наоборот, признал торги недействительными, несмотря на полное соблюдение формальных правил.

С одной стороны, необходимо признать, что для независимых и миноритарных кредиторов такой подход является наиболее привлекательным, так как в действительности позволяет минимизировать риски неправомерного вывода активов из конкурсной массы по заниженной стоимости и т.п.

Но, с другой стороны, необоснованное распространение подобной практики несет и существенные риски. Самым явным является значительное удорожание участия в торгах для потенциальных покупателей.

Во-первых, для минимизации рисков оспаривания торгов сегодня любой участник уже обязан проводить глубокий due diligence приобретаемого имущества и непосредственной процедуры. Рассматриваемое же дело фактически расширяет предмет такой проверки до всего банкротства (с анализом всего имущества должника, его взаимосвязи и т.д.).

При этом если такая проверка при реализации крупного актива, который может повлиять на передел отдельного рынка, экономически оправдана, то ее стоимость для небольшого актива может и вовсе превышать его ценность. Следовательно, столь высокие требования могут оттолкнуть множество потенциальных участников от торгов.

Во-вторых, даже если потенциальный участник выявит риск оспаривания торгов ввиду неправильного формирования лота, ему все равно нужно участвовать в них, так как в противном случае он может вовсе потерять шанс приобрести такое имущество. Так, само по себе требование о признании недействительными торгов вследствие неполучения максимальной выручки могут заявить заинтересованные в этом лица, в частности кредиторы (правомерность такого довода от участника торгов неоднозначна).

Отметим, что даже наличие у участника безграничного желания приобрести лот за любые деньги (для минимизации риска оспаривания ввиду неполучения максимальной стоимости) ограничено правилами подачи заявок, согласно которым повысить предложенную самим собой цену невозможно.

В таком случае каждый участник должен быть готов к тому, что (1) приобретенное им имущество будет заморожено до разрешения спора (дополнительные убытки), а также (2) такое имущество может быть возвращено обратно. Последнее не просто влечет возникновение убытков из невозможности пользования денежными средствами, но и фактически вовлекает такого победителя в процедуру банкротства как текущего кредитора (еще потенциальные риски, дополнительные процедуры и т.д. — убытки).

Таким образом, данная позиция ВС РФ обоснованно защищает права кредиторов и их интересы, но делает это исключительно за счет потенциальных участников и победителя торгов, которые обычно никак не могут повлиять на такую процедуру.

В связи с этим видится, что в ближайшее время практика ВС РФ будет уточнять условия применения данного правила для поиска правильного баланса. В частности, вероятно, стоит обратить внимание на развитие института взыскания убытков с лиц, которые в действительности ответственны за неправильное формирование лотов, допущение процедурных ошибок и т.д.

ВС РФ защитил кредиторов от многократного занижения цены при продаже имущества

В пункт 11 Обзора включен обособ­ленный спор, рассмотренный ВС РФ в апреле 2022 г. в рамках дела о банкротстве. Опуская подробности данного спора, остановимся на ключевом вопросе, на основании которого была сформулирована правовая позиция в Обзоре: следует ли учитывать цену продажи имущества при определении наличия у сделки признаков подозрительности?

В Обзоре дан четкий ответ — да, следует, но делается оговорка о том, что занижение цены должно быть многократным. Позиция ВС РФ по этому вопросу лишь отражает сложившуюся судебную практику, в соответствии с которой существенное занижение стоимости сделки является косвенным свидетельством того, что контрагенту по ней было или должно было быть известно о наличии в такой сделке пороков, которые ведут к ее оспариванию.

Например, эта же позиция звучала в Определении ВС РФ от 23.12.2021 № 305-ЭС21-19707, когда ВС РФ подтвердил позицию судов нижестоящих инстанций о том, что знание лица о цели причинения вреда сделкой презюмируется в случае, если цена сделки кратно отличается от рыночной.

Такая же позиция выражена в Определении ВС РФ от 11.08.2022 № 305-ЭС21-21196 (5). Именно многократное занижение стоимости должно вызывать сомнения в правомерности цели совершения сделки. Такой критерий широко используется и арбитражными судами округа. Здесь, однако, следует поставить вопрос о том, как следует разграничивать п. 1 и 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве при определении существенности отклонения цены сделки от рыночной стоимости актива.

Особенно это важно для определения последствий недействительности: если сделка признается недействительной по основанию, предусмотренному п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве, то могут быть применены последствия недействительности в виде либо обязания вернуть все полученное по сделке с предоставлением права включиться в третью очередь реестра требований кредиторов должника, либо взыскания разницы между действительной стои­мостью переданного по сделке имущества и денежными средствами, которые должник получил по договору (например, постановления Арбитражного суда Северо-Западного округа от 21.06.2022 № Ф07-6658/2022 по делу № А26-8852/2019, Арбитражного суда Московского округа от 15.09.2020 № Ф05-13817/2020 по делу № А40-1025/2017 и др.).

Последствия недействительности после оспаривания сделки по основанию, предусмотренному п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, гораздо серьезнее, поскольку в таком случае права включить требование в третью очередь реестра требований кредиторов после возврата имущества не возникает — оно субординируется (п. 2 ст. 61.6 Закона о банкротстве).

Таким образом, основания для оспаривания сделки по п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве должны быть значительно более весомыми в отличие от п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве. Разумеется, в данном случае будут использованы оценочные критерии: ответчик с учетом обычной заботливости и осмотрительности должен осознавать нерыночность условий совершения сделки. Ответчик должен понимать, что на формирование стоимости недвижимости влияют неэкономические факто­ры — например, стремление вывести имущество должника накануне банкротства, — что нарушает права и законные интересы иных конкурсных кредиторов и как раз и является основанием для оспаривания сделки.

Вряд ли в такой ситуации возможно установление каких-либо количественных критериев — требуется полный анализ всех обстоятельств дела. На это указывал ВС РФ, например, в Определении от 06.05.2022 № 306-ЭС21-4742, где делается прямое указание на невозможность применения заранее установленных формальных (процентных) критериев отклонения цены.

ВС РФ в Обзоре продолжает эту позицию и проводит детальный анализ фактических обстоятельств заключения и исполнения сделки, указывая не только на ее условия, но и на поведение ответчика в процессе — для доказывания рыночности сделки ответчик должен доказать наличие обстоятельств, которые бы объективно свидетельствовали о наличии особенностей, значительно снижающих стоимость актива. В частности, в п. 11 Обзора приводится пример такого доказывания — проведение судебной экспертизы. В комментируемом пункте ответчик о ее проведении не ходатайствовал.

Более того, ответчик не подтвердил ни факт оплаты недвижимости, ни возможность ее оплаты, поэтому вряд ли стоит говорить о том, что только отклонение цены приобретения недвижимости стало основанием для признания сделки недействительной по основанию, предусмотренному п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве.

Из этого прямо следует, что многократное отклонение цены сделки от рыночной стало лишь одним из обстоятельств для признания ее недействительной.

В целом следует отметить, что позиция ВС РФ весьма ограничительно очерчивает сферу применения п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве — если судебная практика будет формально придерживаться этого разъяснения, то признание сделок недействительными по этому основанию будет возможным лишь в случаях, когда цена продажи актива серьезно отклоняется от рыночной в отсутствие какого-либо экономического обоснования.

Рассмотренный в п. 31 Обзора ВС РФ спор является знаковым, поскольку сделаны первые шаги к реализации в российской правовой системе доктрины материальной консолидации, получившей распространение в иностранных правопорядках, в частности в США.

Суть материальной консолидации заключается в объединении в рамках дела о банкротстве всех активов, а также всех пассивов юридических лиц, входящих в одну группу компаний. Соответственно, путем реализации объединенного имущества подлежат удовлетворению требования кредиторов обоих юридических лиц.

В российском правопорядке юридическое лицо является самостоятельным субъектом права. Гражданское законодательство о юридических лицах построено на основе принципов отделения их активов от активов участников, имущественной обособленности, ограниченной ответственности и самостоятельной правосубъектности.

Между тем довольно часто предпринимательская деятельность ведется не одним юридическим лицом, а несколькими юридическими лицами, входящими в одну группу компаний. Одни из них производят продукцию, другие занимаются логистической деятельностью, третьи выступают собственниками имущества, а четвертые — обладателями интеллектуальной собственности. Как правило, большинство кредиторов у таких юридических лиц совпадает. Следовательно, экономически указанная группа представляет собой один субъект, в связи с чем возникает необходимость материальной консолидации для повышения эффективности процедур банкротства.

В рассматриваемом деле ВС РФ сделал вывод о невозможности воспринимать членов группы в качестве самостоятельных субъектов гражданского оборота. Примерами обстоятельств, свидетельствующих о единстве компаний, входящих в группу, могут служить создание организаций, дублирующих функции должника, а также запутанность внутригрупповых отношений, выражающаяся в свободном перемещении активов между аффилированными участниками корпоративной группы и транзитном движении денежных средств по их счетам.

ВС РФ указал на необходимость консолидации конкурсных масс в связи с недобросовестностью участников группы компаний, выразившейся в использовании предпринимательских возможностей должника юридическим лицом, входящим с ним в одну группу.

Между тем реальность отношений между компаниями, входящими в одну группу, не оспаривается, в связи с чем ВС РФ отметил необходимость обособления выручки, полученной от использования предпринимательских возможностей должника, и предоставления лицам, которые понесли расходы в связи с оказанием услуг (заработная плата, арендная плата, транспортные расходы, приобретение расходных материалов, налоги, коммунальные и иные эксплуатационные платежи), прямых требований к этой обособленной сумме. Оставшиеся после погашения необходимых расходов денежные средства фактически являлись бы прибылью должника, в силу чего эти средства подлежат включению в конкурсную массу.

Представляется, что механизм материальной консолидации является решением многих проблем. Так, отпадает необходимость оспаривания внутригрупповых сделок, решаются проблемы, связанные с ответственностью по совместным обязательствам и даже с привлечением контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Следовательно, материальная консолидация является эффективным инструментом банкротства группы юридических лиц, имеющих общих кредиторов.