В настоящее время правоприменитель придерживается подхода о невозможности субординации требований кредиторов в делах о банкротстве граждан, в отличие от процедур банкротства юридических лиц. Однако не секрет, что граждане также могут влиять на кредиторский состав в собственном деле о банкротстве, в связи с этим возникает вопрос, возможна ли в принципе субординация требований кредиторов в делах о банкротстве граждан? В материале рассмотрим на примере общего и различий в последствиях банкротства юридических лиц и граждан обоснование возможности субординации требований в деле о банкротстве граждан, а также соответствующие основания.
Развитие субординации требований взаимозависимых с должником лицами в судебной практике по делам о банкротстве началось относительно недавно. Свое развитие она получила на основании позиции КС РФ о необходимости достижения баланса между правами и законными интересами кредиторов и должника в делах о банкротстве за счет независимых и добросовестных действий арбитражного управляющего (Определение КС РФ от 19.12.2005 № 12-П).
Так, ВС РФ за почти четыре года развития практики применения по делам о субординации требований кредиторов были сформулированы тезисы, на основе которых судами может быть сделан вывод о взаимозависимости кредиторов, должника и арбитражного управляющего, которые впоследствии вошли в Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденный Президиумом Верховного суда РФ 29.01.2020.
Спустя полтора года ВС РФ было вынесено определение, в котором сделан вывод о невозможности субординации требований кредиторов в делах о банкротстве физических лиц вследствие того, что:
Цитируем документ
основанием для субординации требований кредиторов является нарушение обязанности контролирующими организацию-должника лицами собственной обязанности по публичному информированию третьих лиц об имущественном кризисе в подконтрольной организации посредством подачи заявления о банкротстве (пункт 1 статьи 9 Закона о банкротстве). Это позволяет отсрочить погашение долга, вводя третьих лиц в заблуждение относительно платежеспособности должника и создавая у них иллюзию его финансового благополучия, что исключает необходимость подачи заявлений о банкротстве. В такой ситуации контролирующее либо аффилированное лицо принимает на себя риск того, что должнику посредством использования компенсационного финансирования в конечном счете удастся преодолеть финансовые трудности и вернуться к нормальной деятельности.
Определение ВС РФ от 30.09.2021 № 305-ЭС19-27640 (2)
Из существа описанных в определении отношений очевидно следует, что подобная обязанность может быть нарушена только в отношении организации ее контролирующими лицами в отношениях, вытекающих из предпринимательской деятельности, за счет создания видимости финансового благополучия перед неограниченным кругом лиц.
Вероятность воздействия граждан-банкротов на процедуру банкротства
Фактически ВС РФ сделал вывод о том, что такое поведение свойственно только юридическим лицам, а сами граждане не имеют возможности скрывать собственные финансовые трудности, в том числе за счет действий (бездействия) третьих лиц, что, очевидно, не соответствует действительности, поскольку граждане также могут иметь намерение вывести активы из-под взыскания как в рамках исполнительного производства, так и в рамках дела о банкротстве.
Кроме того, такой подход не соотносится с правовой позицией КС РФ в упомянутом выше определении относительно необходимости достижения баланса между правами и законными интересами кредиторов и должника.
Действительно, для правоотношений, возникающих между гражданами, не свойственно поведение, аналогичное поведению хозяйствующих субъектов в части проявления контроля над действиями одного или нескольких лиц в силу правоспособности каждого из граждан, однако данное обстоятельство не означает невозможности возникновения иных правоотношений между гражданами, очевидно направленных на получение контроля над процедурой банкротства и достижения цели в виде относительно безболезненного вывода активов из конкурсной массы в ущерб кредиторам и сохранение их под собственным контролем в дальнейшем.
Рассматривая вопрос о подконтрольности должника иному лицу или наоборот, ВС РФ руководствуется положениями ст. 4 Закона о конкуренции 1991 г. и ст. 9 Закона о защите конкуренции 2006 г., регулирующими аффилированность сторон, а также выработанным судебной практикой подходом относительно установления контроля через доли участия или через возможность давать обязательные для исполнения указания вне зависимости от наличия корпоративных связей с должником (определения ВС РФ от 28.12.2015 № 308-ЭС15-1607; от 06.06.2022 № 305-ЭС21-25831; от 03.08.2020 № 306-ЭС20-2155; от 14.11.2022 № 305-ЭС21-25831 (17)).
Однако толкование правоотношений несостоятельности и банкротства правоприменителем расширяет понимание степени контроля и раскрывает в большей степени взаимозависимость между должником, кредиторами и иными лицами, которая включает в себя наличие договоренностей между субъектами правоотношений, которые не всегда изложены в письменной форме, контроль одного лица над другим за счет аффилированности в понимании названных выше норм, а также за счет неформальных правоотношений с внешними признаками самостоятельности каждого из субъектов правоотношений.
В свою очередь, это означает, что отношения взаимозависимости имеют место и в деле о банкротстве граждан, а значит, требования кредиторов в делах о банкротстве граждан могут и должны быть субординированы наравне с субординацией в делах о банкротстве юридических лиц, однако по иным основаниям, отличным от сформулированных Верховным судом РФ в Обзоре от 29.01.2020.
Рассмотрим несколько вариантов, при этом будем исходить из того, что, поскольку гражданин в любом случае вступает в правоотношения с лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, финансовая реабилитация за счет механизмов правоотношений несостоятельности (банкротства) влияет в том числе на экономическое состояние иных субъектов гражданских правоотношений, а значит, такие субъекты также заинтересованы в возможности гражданина восстановить свое финансовое положение, а значит, процедура банкротства гражданина в понимании законодателя направлена на восстановление платежеспособности граждан, а не на списание долгов. Механизмы же процедур банкротства направлены на максимально возможное погашение требований кредиторов.
Несмотря на это, процедура банкротства зачастую используется либо как возможность списать долги и вывести активы через взаимосвязанных с должником кредиторов, либо как способ разрешения корпоративного конфликта, при этом денежное обязательство между должником-гражданином и его кредитором может быть реальным.
Недобросовестное поведение граждан-банкротов
Процедура банкротства гражданина отличается от процедуры банкротства юридического лица последствиями ее завершения: юридическое лицо прекращает свою деятельность после завершения процедуры конкурсного производства, в то время как гражданин остается правосубъектным, но с определенными ограничениями собственной правоспособности (cт. 213.30 Закона о банкротстве).
Отсюда следует вполне логичное намерение граждан создать условия, позволяющие относительно безболезненно для их имущественного состояния вывести незалоговые активы из конкурсной массы, что может быть достигнуто через введение в дело подконтрольного кредитора.
Первый способ формируется исходя из потребности гражданина осуществлять контроль над процедурой для утверждения лояльного арбитражного управляющего и получения денежных средств из конкурсной массы должника. Как правило, требования таких кредиторов существенно выше, чем требования иных независимых кредиторов, поэтому позволяют влиять на весь ход дела о банкротстве.
Действительно, повышенный стандарт доказывания, применяемый в делах о банкротстве, позволяет противостоять таким кредиторам и отказывать в удовлетворении заявления о включении их требования в реестр требований кредиторов за счет выявления обстоятельств финансовой невозможности предоставить ту или иную денежную сумму или иным образом получить право требования к должнику.
Однако представляется, что такой подход не совсем верен в силу того, что кредитор, пусть и взаимозависимый, может обладать реальным требованием, вытекающим из неисполненного денежного обязательства, к должнику, а значит, отказ в признании его требования обоснованным означает невозможность получить возврат переданного должнику в рамках дела о банкротстве.
При этом отношения взаимозависимости (при соблюденном полностью или частично повышенным стандартом доказывания) с должником не могут быть основанием для отказа в признании требования обоснованным, поскольку устанавливаются не обстоятельства реальности сделки, а отношения между кредитором и должником, которые по итогу превалируют над неисполненным денежным обязательством, что не может свидетельствовать о достижении баланса между кредиторами должника и самим должником, поскольку за счет взаимозависимого кредитора большая часть трансформированной в денежный эквивалент конкурсной массы направляется на погашение требования взаимозависимого с должником кредитора.
Таким образом, независимые кредиторы лишаются возможности получить тот максимальный возможный размер удовлетворения, на который они были вправе рассчитывать без установления требования взаимозависимого кредитора.
Фактически подход ВС РФ о невозможности субординирования требований кредиторов в делах о банкротстве сводится либо к безусловному включению требования взаимозависимого кредитора в дело о банкротстве гражданина, либо к безусловному отказу во включении, даже если денежное обязательство в той или иной степени было реальным (Определение ВС РФ от 29.06.2021 № 305-ЭС20-14492 (2)).
Поэтому представляется справедливым с точки зрения направленности положений Закона о банкротстве на достижение баланса между правами и законными интересами всех участников дела о банкротстве допущение условий субординирования требований взаимозависимых с должником кредиторов, что предоставит возможность получить удовлетворение своего требования, а также не создаст условия для возникновения конфликта интересов между независимыми и взаимозависимыми кредиторами должника и самим должником.
Корпоративные конфликты и дела о банкротстве
Разрешение корпоративного конфликта посредством инициирования дела о банкротстве становится все более и более распространенной практикой, несмотря на указание ВС РФ о невозможности смешения процедуры банкротства и корпоративного конфликта в силу их различного правового регулирования и последствий, наступающих вследствие разрешения корпоративного конфликта и завершения/прекращения процедуры банкротства.
ВС РФ также указывает, что в ситуации, когда в результате недобросовестного вывода активов из имущественной сферы должника контролирующее лицо прямо или косвенно получает выгоду, с высокой степенью вероятности следует вывод, что именно оно являлось инициатором такого недобросовестного поведения, формируя волю на вывод активов (Определение ВС РФ от 06.08.2018 № 308-ЭС17-6757 (2, 3)).
Процедура банкротства представляется материально-процессуальным способом защиты прав кредиторов, который не может быть способом проявления недобросовестного поведения лиц, участвующих в деле о банкротстве. Но что, если допустить, что реализация ряда процессуальных прав в действительности является проявлением недобросовестного поведения для лиц в целях вывода активов в свою пользу?
Насколько соотносится предмет доказывания и анализ проявления недобросовестной реализации своими процессуальными правами кредитора гражданина по обязательствам, связанным с разрешением корпоративного конфликта посредством инициирования дела о банкротстве гражданина?
АПК РФ предусматривает, что право на судебную защиту является безусловным, то есть любое лицо, право которого нарушено в действительности или по его мнению, вправе обратиться в арбитражный суд за защитой нарушенного права.
Отсутствие обязанности доказывания факта нарушения права применительно к инициированию дела о банкротстве не исключает условий для создания видимости нарушенного права за счет формального создания видимости нарушенного права, но без его нарушения в действительности, что означает, что судебный акт может быть вынесен по формальным признакам. Так, например, для инициирования процедуры банкротства гражданина достаточно представить доказательства наличия задолженности на сумму более 500 тыс. руб., а также вступивший в законную силу судебный акт, подтверждающий такую задолженность.
При корпоративном конфликте такой подход используется на основании обязательств гражданина по обеспечительным сделкам за деятельность юридического лица для инициирования процедуры банкротства одного или нескольких ее членов в целях раздела бизнеса или достижения иных результатов, не связанных с целями процедуры банкротства, что отражается и на финансовом положении граждан, и на финансовом положении кредиторов, и на финансовом положении лица, с которым у гражданина имеется корпоративный конфликт.
При этом, как правило, вопрос о корпоративном конфликте не становится предметом доказывания, что приводит к возможности инициирования дела о банкротстве гражданина, при этом не имеет существенного значения основание возникновения задолженности: субсидиарная ответственность за наступление признаков банкротства, личные обеспечительные обязательства гражданина за деятельность общества, совершенные сделки и т.д.
Вопрос о существовании корпоративного конфликта и его соотношении с субсидиарной ответственностью, к сожалению, в настоящее время решается только в рамках обособленного спора о привлечении лица к субсидиарной ответственности, но не рассматривается при рассмотрении вопроса об инициировании дела о банкротстве гражданина или включении требования в реестр требований кредиторов должника на предмет возможности или невозможности субординации такого требования.
Иными словами, наличие судебного акта о взыскании задолженности гражданина перед подконтрольным ему лицом или членом предпринимательской группы является безусловным основанием для включения требования в третью очередь реестра требований кредиторов гражданина без исследования обстоятельств, вследствие которых такая задолженность возникла.
Однако сфера реализации гражданином своих прав и обязанностей более обширна, чем у юридического лица, при этом субъектный состав контрагентов гражданина не ограничен основными видами экономической деятельности, валютным контролем и иными ограничениями, характерными для регулирования предпринимательской деятельности, а сами граждане являются более экономически слабыми, чем юридические лица.
Так, гражданин вправе вступать в гражданские правоотношения с иными физическими лицами, кредитными организациями, юридическими лицами и индивидуальными предпринимателями для удовлетворения каких-либо личных и семейных нужд и т.д., а значит, независимых сторон в деле о банкротстве гражданина может быть больше, чем связанных с должником.
Риски других лиц при банкротстве должника-гражданина
Таким образом, процедура банкротства гражданина без возможности субординации требований, вытекающих из деятельности такого гражданина, фактически перекладывает риски предпринимательской деятельности на других граждан, а также на независимых кредиторов, которые лишаются возможности получить удовлетворение собственного требования в деле о банкротстве гражданина за счет его имущества, а в приоритет в таких случаях ставятся кредиторы подконтрольного гражданину общества (если требование основано на привлечении к субсидиарной ответственности) или само общество (если требование основано на обеспечительной сделке).
При этом формально в деле о банкротстве гражданина правовой статус кредиторов соответствует принципу равенства, однако фактически за счет зачастую непропорционального размера задолженности требование подконтрольного должнику-гражданину лица является более приоритетным, чем требования независимых кредиторов, несмотря на отношения взаимосвязанности между должником и его кредитором, а также несмотря на разграничение законодателем и правоприменителем зависимых и независимых кредиторов.
Вследствие этого отсутствие субординации требований кредиторов в делах о банкротстве граждан не позволяет в полной мере защищать интересы в действительности независимых кредиторов, удовлетворение требований которых, как представляется, в любом случае должно быть приоритетным по отношению к требованиям зависимых кредиторов.