В эпоху стремительного развития технологий результаты интеллектуальной деятельности как правило носят сложный комплексный характер. Над созданием одного коммерчески привлекательного объекта часто работает целая команда авторов[1]. В этой связи все больший интерес вызывает правовой режим принадлежности исключительного права одновременно нескольким лицам. Пожалуй, наиболее дискуссионной здесь может считаться проблема возможности установления долевого правообладания на результаты интеллектуальной деятельности.
Правообладателю принадлежит исключительное право использовать объект интеллектуальной деятельности в любой форме и любым не противоречащим закону способом. При этом исключительность состоит не в том, что право принадлежит исключительно одному лицу, а в том, что оно исключает всех неуправомоченных лиц от получения выгод коммерциализации[2].
Действующие гражданско-правовые нормы допускают множественность правоообладетелей[3] (п. 2 ст. 1229 ГК РФ) и закрепляют диспозитивный режим как самостоятельного использования результата интеллектуальной деятельности, так и совместного распоряжения (п. 3 ст. 1229 ГК РФ). Законодатель прямо не разрешает и не запрещает сообладателям разделять исключительное право на доли. Между тем, такое умолчание привело к доктринальной и правоприменительной неопределенности.
С одной стороны, раскрывая сущность режима сообладания исключительным правом, ГК РФ оперирует термином «совместность», что на первый взгляд уже будто бы исключает возможный долевой характер.
Вместе с тем в силу диспозитивного характера частного права отсутствие законодательного регулирования какого-либо аспекта не может трактоваться в качестве обстоятельства, препятствующего сторонам самостоятельно установить режим интересующего их вопроса. Прямого же запрета долевой множественности исключительных прав ГК РФ не содержит. Более того на теоретическую допустимость выделения долей указывает и положение п. 2 ст. 1238 ГК РФ, согласно которому «доля умершего соавтора в исключительном праве» в равном объеме переходит к пережившим.
Механизм расщепления исключительного права на доли оставляет за каждым из правообладателей возможность самостоятельно использовать объект интеллектуальной деятельности. Одновременно с этим у каждого из правообладателей появляется возможность самостоятельно распоряжаться своей долей в праве. Лицо, приобретающее долю по договору, становится полноценным сообладателем и, соответственно, приобретет возможность неограниченного использования объекта интеллектуальной собственности. Возникает некий правовой парадокс. Обладание долей в праве фактически становится равнозначным обладанию исключительным правом в полном объеме.
В этом контексте интересна практика стран общего права, где любой из со-правообладателей вправе осуществлять распоряжение своей долей в исключительном праве без согласия других субъектов, но с обязательной выплатой им полученной прибыли (дело Goodman v. Lee, 78 F.3d 1007, 1012).
Отечественную судебную практику по анализируемому вопросу сложно назвать однородной[4]. Долгое время суды признавали законность оборота доли в исключительном праве (См, например, Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 25.01.2010 № 09АП-27257/2009-ГК по делу № А40-19620/09-5-228, определение СИП от 24.08.2016 по делу № СИП-219/2016).
Однако в 2018 году ВС РФ предпринял попытку изменить правоприменительную практику, указав, что отчуждение 50% исключительного права противоречит положениям ГК РФ и существу исключительного права (Определение ВС РФ от 03.07.2018 № 305-КГ18-2488 по делу № А40-210165/2016).
Нередко суды обходят правовые пробелы, применяя конструкцию признания права на долю в доходах от использования объекта интеллектуальной собственности (абз. 1 п. 35 Постановления Пленума ВС РФ №10[5]). Вместе с тем такой механизм едва ли может быть признан тождественным выделению доли в исключительном праве.
В окончательной редакции п. 35 Постановления №10 закрепил положение, согласно которому сообладание исключительным правом «не означает наличия у данных лиц права на раздел принадлежащего им исключительного права и выдел из него долей». Вместе с тем подобное разъяснение едва ли разрешило правовую неопределенность. Неразрешенным остался вопрос, могут ли правообладатели все же предусмотреть своим соглашением иной режим.
В связи с этим в Госдуму внесен законопроект №479514-8 «О внесении изменений в часть четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации», уточняющий правовое регулирование вопроса.
Представляется, что текущая версия законопроекта может быть доработана. Так, есть смысл дополнительно проработать механизмы, ограничивающие чрезмерное дробление единого права. В противном случае нововведение может только усложнить гражданский оборот, а не упростить его. Кроме того, целесообразно проработать дополнительные гарантии для лиц, обладающих значительно большей долей в общем праве, которые помогут обеспечить защиту против согласованных действий, злоупотребляющих своим правом миноритариев.
Перспективы принятия законопроекта высоки. На текущий момент уже имеется положительное заключение Правительства РФ. Проект включен в программу текущей осенней сессии[6].
В случае принятия законопроект вступит в силу по истечении 180 дней со дня официального опубликования (ст. 2 проекта). Таким образом, уже к августу 2024 года текущее регулирование вопросов интеллектуальной собственности может существенно измениться.
[1] Гутников О.В., Синицын С.А. Множественность обладателей исключительного права: проблемы теории и практики // Законы России: опыт, анализ, практика. 2019. № 12. С. 67 - 73.
[2] Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула, 2001. С. 333
[3] Изъятие из этого общего правила установлены п. 2 ст. 1229 ГК РФ и касается недопустимости сообладания исключительным правом на товарный знак.
[4] Рычкова Н.Ю. О гражданском обороте доли в исключительном праве // Законы России: опыт, анализ, практика. 2019. N 6. С. 35 – 40.
[5] Постановление Пленума ВС РФ от 23.04.2019 № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации».