ЭЖЮ: Расскажите, пожалуйста, об особенностях организации и управления претензионно-исковой работы (ПИР) в СИБУР.
Марина Басова: Длительное время, до 2017 г., в каждом регионе присутствия компании (а их более 23) ПИР велась юристами предприятий самостоятельно, независимо от сложности и видов споров. Очевидным преимуществом такой децентрализованной структуры было максимальное вовлечение и рост компетенций на местах, однако не было единообразия и стабильной унификации в подходах.
Кроме того, такой децентрализованной структурой сложнее управлять, часто функционал дублируется и численность юристов не является оптимальной. В итоге страдали в том числе показатели по выигранным судебным делам, они редко превышали 65—70%. Да и сам сбор и проверка отчетности превращались в достаточно трудоемкий и не всегда прозрачный процесс, что осложнялось отсутствием единой системы ведения дел и судебной отчетности.
В итоге осмысление всех этих минусов привело компанию СИБУР к переходу к более централизованной структуре и внедрению единых унифицированных стандартов ведения ПИР. Именно поэтому в составе СИБУР Холдинг для сопровождения самых сложных банкротств и арбитражных споров были созданы два региональных судебных центра — в Тюмени и Казани — и для ведения стандартной претензионной работы — Претензионный центр.
Первый шаг развития Претензионного центра заключался в выявлении и описании целевого претензионного процесса, а второй — в максимальной оптимизации и автоматизации процессов.
По сути, это аналог «консалтинга» внутри инхауса, судебные центры оказывают услуги предприятиям группы по ведению претензионной и судебной работы. Определенная «подложка» под такую централизацию — внедрение в контракты механизма альтернативной договорной подсудности с возможностью выбора истцом удобного ему места и способа разрешения спора между несколькими государственными арбитражными судами и арбитражами (третейскими судами).
ЭЖЮ: Какие преимущества такой организации ПИР в компании дает этот подход?
М.Б.: Своеобразное «ноу-хау» компании СИБУР позволяет компании гибко управлять ресурсами судебных юристов. Ведь имея такую оговорку, можно выбирать в зависимости от сложности и фактуры спора, кто из юристов и в каком регионе будет сопровождать спор и куда эффективнее обратиться за защитой своих нарушенных прав: выбрать более дорогой, но быстрый арбитраж, в котором нет права на ошибку и возможности пересмотра, либо обратиться в государственный арбитражный суд одного из регионов присутствия (с учетом сложившейся в регионе судебной практики и подходов судов).
За счет постоянной судебной работы по разным категориям споров мы получаем, по сути, внутренний судебный консалтинг с отличной и широкой судебной квалификацией. Ресурсы компании при централизованной организации ПИР используются более рационально. Например, вместо 10 кабинетов юристов на местах и 10 принтеров для судебного центра нужен только один кабинет и один принтер.
В Претензионном центре сосредоточены все стандартные претензии по охране труда, логистике, неустойкам, просроченной дебиторской задолженности. До централизации эта работа либо не велась совсем, либо велась фрагментарно, так как была возложена на бизнес-подразделения.
ЭЖЮ: Расскажите, пожалуйста, подробнее о том, как ИИ используется в ПИР СИБУРа. Как Вы думаете, заменит ли в перспективе ИИ юристов?
М.Б.: У СИБУРа очень инновационный бизнес, и поэтому юридическое сопровождение просто обязано быть таким же. При этом в компании прекрасная IT-функция, однако для ИТ-блока робот для юристов — это точно не первый приоритет, когда есть множество задач от производства и коммерческих дирекций. Кроме того, кастомизированных решений на рынке за разумные деньги практически нет.
Так, в силу очевидной дороговизны автоматизации нескольких претензионных потоков мы отчасти вынужденно решаем задачи по автоматизации руками коллег-юристов из Претензионного центра. В его команде есть юристы, которые умеют и любят программировать. И благодаря нашему внутреннему диджитал-направлению внедрено несколько ИТ-решений:
-
макросы, которые сами находят в реестрах компании нарушения обязательств нашими контрагентами, формируют и отправляют претензии, причем даже с перечнем выгруженных макросом приложений;
-
RPA-робот — это компьютерная программа, выполняющая копирующие действия человека в различных компьютерных программах. Он внедряется как виртуальный помощник, полностью или частично заменяя сотрудников на определенных участках бизнес-процессов в рамках операционной работы. Для нас RPA-робот — это, по сути, сотрудник, работающий без выходных, больничных и без оплаты, который выставляет стандартные претензии в режиме 24/7, отслеживает и «видит» нарушение обязательств в системе, формирует ежедневно сотни претензий, собирает к ним пакет документов, даже подписывает ее и отправляет ее контрагенту по электронной почте. И в завершение сохраняет в папке скан отправленной претензии.
Мы написали несколько макросов, которые уже вдвое сократили трудоемкость, но требовали ручного запуска в разные сроки и на разных этапах (первый макрос делал ряд выгрузок из ряда систем и сводил их, затем следующий макрос формировал претензию и еще один ее отправлял).
После внедрения робота он сам в заданное время делает все выгрузки. Аналогичного робота мы внедрили и для подготовки претензий по охране труда и промышленной безопасности.
Робот надежен, не допускает ошибок, достаточно легко и быстро внедряется в ИТ-ландшафт, и при этом очень бюджетный по стоимости, если внедрять его за счет внутренних ИТ-ресурсов компании.
Благодаря роботам и оптимизации претензионных процессов у нас выросла не только скорость выставления претензий (ранее это занимало до трех — пяти рабочих дней, теперь максимум один день), но и оборотоспособность претензий. Контрагенты, видя скорость и регулярность выставления штрафов, стали лучше платить, меньше претензий стало передаваться в суды. Плюс ошибок тоже стало меньше, и мы не тратим время на отзыв некорректных претензий либо их корректировку.
Кроме того, один из важнейших эффектов состоит в том, что роботы позволили высвободить ресурсы юристов, которые ранее занимались этой, прямо скажем, не самой творческой типовой работой, на более сложные и материальные задачи.
У нас существенно автоматизирован процесс подготовки типовых процессуальных ходатайств в суд и судебным приставам в рамках ведения исполнительного производства. Следующие в очереди — разработки роботов, подающие стандартные иски; надеюсь, через год я смогу вам рассказать об успешной реализации и показать судебные дела, выигранные ИИ.
В целом я призываю не бояться того, что роботы заменят юристов, — нет. Пока уровень развития ИИ не готов точно выполнять самостоятельно сложные задачи, но точно позволит избавить юристов от рутинных стандартных операций и ускорить процессы ПИР.
Взамен у людей-юристов появляется возможность заниматься сложными судебными спорами и инвестировать свое время и таланты в действительно творческие и креативные задачи, в развитие, в повышение собственной эффективности и эффективности процессов компании. В итоге от внедрения ИИ бизнес и юристы только выиграют!
ЭЖЮ: Какие механизмы оценки работы ПИР используются в компании? И как оценивается эффективность ПИР?
М.Б.: Сейчас большинство компаний в том или ином виде ставят себе цели по судам. В компании СИБУР КРI по судебной работе — не менее 86% дел как по количеству, так и по сумме должно быть выиграно. Показатель не только достаточно высокий, но и прогрессивный, так как ежегодно мы добавляем +1%. Суды должны выигрываться!
Также у нас есть показатели по количеству выставленных и оплаченных/взысканных сумм по претензиям, и они тоже ежегодно растут. Стоит добавить, что наша отличная судебная команда в 2023 г. показала блестящие результаты — практически 100% выигранных судебных дел. Горжусь и рада работать с такими крутыми судебными юристами, которые по многим категориям дел не уступают в профессионализме юридическому консалтингу!
ЭЖЮ: Какова в вашей практике доля досудебного урегулирования споров? Стремитесь ли вы уменьшить долю споров, рассматриваемых в судебном порядке?
М.Б.: Юристы любят судиться, работать с «живым» правом, и судебная практика действительно важна для развития каждого практикующего юриста. Однако, как показывает опыт многих компаний и мой личный, судебный сценарий — самый долгий, дорогой и не самый эффективный способ урегулирования спора. В связи с этим на первый план выходят: переговоры, мировое урегулирование (при условии наличия метрик оценки стоимости суда или мирового соглашения). Лучший суд — это тот, которого удалось избежать. Мировое соглашение либо иной вариант внесудебного урегулирования — гораздо более короткий и эффективный путь для погашения требований и конфликта, причем на партнерских началах.
Судебная система тоже нас постоянно подталкивает в сторону примирительных процедур.
Компания СИБУР в целом давно поддерживает тренд на мировое разрешение споров, но у нас долгое время оставались открытыми вопросы: как определить, когда мировое соглашение выгодно для бизнеса, а когда нет, как посчитать экономический эффект и стоимость суда для компании? Поэтому мы разработали калькулятор — инструмент финансовой аналитики, в основе которого лежит общепризнанная модель дисконтирования денежных потоков. Принцип работы калькулятора в следующем: в него вводится ряд параметров, включая продолжительность спора, нашу экспертную оценку результата, примерные расходы на ведение спора (включая арбитражные сборы, расходы на экспертов, консультантов и внутренних юристов), ставку WACC, а также возможные условия мирового соглашения.
Калькулятор показывает наиболее выгодную модель разрешения спора, например, что будет экономически целесообразнее: получение по суду через два года условных 100 тыс. руб. или мировое соглашение об уплате в течение пары месяцев 50 тыс. руб. Сопоставив полученный результат с условиями мирового соглашения, мы можем оценить, что выгоднее: начинать/продолжать суд или пойти на мировое.
Это очень помогает нам в диалоге с бизнесом, представителям которого цифры и расчеты намного понятнее наших абстрактных юридических доводов и оценок перспектив спора. Обычно калькулятор используется еще до судебного рассмотрения, но мы можем применять этот инструмент и тогда, когда уже идет суд, даже на стадии апелляции или кассации. Да и просто в ходе переговоров он полезен для определения «якоря» и точки безубыточности.
Инструмент так прекрасно себя зарекомендовал внутри компании, и мы поняли, что его нужно развивать и распространять на юридическом рынке. Поэтому мы пошли дальше и разработали Калькулятор экономической модели строительного спора.
ЭЖЮ: Как вы думаете, останутся ли споры с недружественными юрисдикциями в топе в ближайшее время? Привлекаете ли вы для ПИР внешних консультантов или имеете свою международную практику?
М.Б.: В связи с массовыми нарушениями обязательств по контрактам с недружественными юрисдикциями, санкционным влиянием, а соответственно, увеличением количества ПИР-кейсов с нерезидентами компании развивают инхаус-компетенции по международному коммерческому арбитражу, которые исторически вели только консультанты (судебные компетенции в арбитраже, поиск активов, анализ норм иностранного материального права, практики приведения в исполнение), и ищут новые способы урегулирования споров/погашения задолженности (перенос споров в суды РФ, уступка долга).
Собственные практики МКА в инхаусе встречаются крайне редко, однако СИБУР рискнул и создал свою инхаус-практику международного коммерческого арбитража. Существенные ограничения в доступе к иностранным консультантам в Великобритании и Европе заставили задуматься о том, как преодолеть это препятствие к правосудию.
Мы достаточно быстро среагировали, начали обучать старших судебников с английским языком международному арбитражу, взяли в штат сотрудника из консалтинга с профильным опытом.
Разумеется, у нас нет иллюзий, что мы все международные арбитражные дела сможем вести самостоятельно и отказаться от услуг консультантов, однако относительно простые споры по взысканию просроченной дебиторской задолженности в SCC (Стокгольм), ICC, VIAC (Вена) мы ведем сами, всю претензионную работу с нерезидентами и досудебные процедуры также ведем без привлечения внешних ресурсов.