В 1867 г. была продана США Русская Америка. Двигателями сделки (века!) называют посла в Вашингтоне Стекля (потом исчезнувшего!) и брата Александра II – Великого князя Константина Николаевича, главного военно-морского деятеля, а по совместительству и главного либерала в России, воспитавшего целую плеяду подобных себе «константиновских орлов».
Одним из его выдвиженцев был и министр финансов Михаил Христофорович Рейтерн. Когда спросили и его о Русской Америке, он тоже высказался за ее продажу, обосновав свое мнение тем, во-первых, что Русско-Американская компания нуждается в «значительных пожертвованиях». И тем, во-вторых, что передача колоний избавит Россию от владений, которые она «не в состоянии защитить».
Минимальным «денежным вознаграждением» за уступаемые земли Рейтерн назвал 5 млн долл. Сговорились же на 7,2 млн, так что министру, кажется, не было за что себя упрекнуть. И при всем том в реальность сделки в России отказывались верить. Не амбар ведь уступили, а богатейшие земли. Вздумай Америка продать их теперь (как в шутку предложила одна из американских газет), то полученная прибыль многих бы заставила позеленеть от зависти.
Так что никакого дурака Америка не сваляла. Сваляла ли Россия? Тут до сих пор споры. Даже и анекдот придуман: в ряд жалующихся представителей малых народностей встает и чукча. «Однако, и у меня претензия!» – «К кому?» – К царскому правительству, однако! Аляску продали, а Чукотку – не-е...»
Сожаление императора
До того как стать министром, Рейтерн успел послужить и в Министерстве финансов, и в Министерстве юстиции, и в Морском ведомстве. По возвращении из командировки по изучению финансов в Пруссии, Франции, Англии и Америке его вывели совсем уж на высший уровень: сделали в 1859 г. управляющим делами Комитета железных дорог, а в 1860 г. – управляющим Комитета финансов. Говорят, что таким образом готовили Рейтерна к будущей деятельности, но, как оказалось, чего-то важного не учли.
В среде либеральных экономистов, к которым относился и Рейтерн, связывали успех реформ Александра II с восстановлением ценности бумажного рубля с помощью размена его на металлический. Между ними не было только единства в том, каким образом действовать. Одни говорили о создании предпосылок, другие предлагали начать размен немедленно. Почему-то к этой точке зрения склонился и Рейтерн. В январе 1862 г. он вступил в министерскую должность, а уже в конце апреля и вышел Указ о размене. Чтобы пополнить разменный фонд, Рейтерн договорился с Ротшильдами о займе 15 млн фунтов стерлингов. В переводе на рубли это составило 94,4 млн руб. Часть займа пошла на покрытие бюджетного дефицита. Разменный фонд поэтому был доведен лишь до 120 млн. Для 700 млн кредитных рублей эта сумма выглядела недостаточной, но Рейтерн понадеялся на новые займы.
Так гладко выходило все на бумаге, что у Александра II зародились даже радужные надежды. «Дай Бог, чтобы это было началом новой эры», – начертал он на проекте Указа. Вскоре, однако, обнаружились и овраги. Споткнулись прежде всего на том, что заблаговременные объявления о понижениях цен на монету породили неуемную спекуляцию. Можно было вначале сдать золото в банк, а через известное время выкупить его назад уже с привесом. Первая волна оказалась поэтому не слишком обременительной для казны, но уже к концу года ситуация стала изменяться к худшему. Еще более она обострилась после разразившегося в январе 1863 г. польского восстания. В феврале выдача монеты превысила поступление на 5 млн, в марте – на 8, в апреле – на 10 млн...
Рейтерну, однако, еще не хотелось отступать. Один из его чиновников заявил даже, что «скорее недостанет у публики кредитных билетов, чем золота в кассе». Обмен продолжился, но золото утекало из казны все с большей скоростью. В конце октября, когда на бирже началась уже и настоящая паника, Рейтерн вынужден был сдаться. «Новая эра» кончилась, так и не начавшись. «Я крайне о том сожалею», – огорчился Александр, и жалеть ему было о чем. От золотых 120 млн не осталось и половины...
Хорошо не выгнали
Помимо размена, начальный период деятельности Рейтерна характеризовался еще увеличением акцизов со спирта и сахара; введением акциза на соль; изменением Положения о пошлинах за право на торговлю и промыслы, сильно ударившим по мелочной торговле; введением налогов на недвижимость, заменившим подушную подать с мещан; увеличением подушной подати с сельских обывателей. Все эти меры усилили доходы казны, но недостаточно. Пришлось Рейтерну обратиться и к другим известным приемам – займам и печатанию бумажных денег.
Действительный результат усилий министра вполне определился в 1866 г., когда курс кредитного рубля упал до 68 коп. Показалось, что при таких делах и отставка министра близка, но к чести Рейтерна необходимо признать, что он сделал нужные выводы. С сентября 1866 г. перед нами предстает новый Рейтерн, с совершенно иной программой, в которой главной бедой России предстает уже не количество бумажных денег, а недостаточное развитие производительных сил. С появлением этой программы как-то сами собой исчезли пересуды об отставке Рейтерна, становящегося теперь не столько министром финансов, сколько руководителем промышленности и торговли. Первое, что тут он пытается сделать, – это устроить дороги и расширить кредит.
Постройке железных дорог в то время препятствовало отсутствие средств. У нас нельзя было их сыскать, а за границей 5%-ные облигации (гарантированные правительством!) размещали, теряя по 20 и даже по 40% от их цены. Приобретать негарантированные акции охотников и вовсе не находилось. Так бы и не сдвинулось дело с места, если бы не поддержка Рейтерном мысли строить дороги на облигации, выпущенные ранее акций. Акции, таким образом, переходили в собственность учредителей, к которой присоединялись и «сбереженные» при строительстве средства (часто в ущерб его качеству). Понятно, что уже первые возведенные таким образом дороги породили миллионеров, а строительство следующих сопровождалось невиданной до тех пор горячкой.
Выбранные Рейтерном начала, привели к тому, что всего лишь за десятилетие протяженность железных дорог в России увеличилась с 4 до 20 тыс. верст. Впечатляющий результат! Не меньших успехов удалось Рейтерну добиться и в сфере кредита. Рядом с Государственным банком как грибы после дождя выросли всякого рода частные банки. Первый из них был основан в 1864 г. (и с большими опасениями за его будущность), а в конце 70-х годов банки считали уже сотнями! Для русских купцов теперь были открыты двери многих финансовых организаций, конкурирующих между собой. Дело дошло до того, что и сам Рейтерн перепугался. Чрезмерная конкуренция могла породить спекуляцию и явиться причиной финансовых кризисов.
Чтобы устранить такую опасность, Рейтерн попытался ограничить появление новых банков, но справиться с громкими крахами и со спекулятивной игрой так и не смог. И все же осуществленная Рейтерном реформа существенно оживила промышленность и торговлю. Доходы бюджета с 356 млн руб. в 1866 г. выросли в 1875 г. до 576,5 млн руб., и сам он стал профицитным.
Турецкий гамбит
О том, что будет еще одна война с Турцией, в России начали догадываться еще весной 1876 г. Необходимо было запасаться золотом. Рейтерн же вновь вздумал его растрачивать. Покупка им кредитных рублей (старая болезнь!) и начавших падать русских ценных бумаг вызвали появление за границей целого синдиката для откачки золота из России...
Между тем политическая атмосфера продолжала сгущаться. В конце сентября государь сообщил министру, что война неизбежна. Но вести ее, по мнению Рейтерна, Россия не могла совершенно. Он написал об этом в особой записке, которая очень не понравилась Александру. Выходило, что свершенные им реформы только испортили положение России. На собранном совещании Рейтерн попробовал изложить свои мысли иначе, но государь не захотел его и слушать. Раздражение отца вполне разделял тогда и наследник престола. «И это называется русский министр, – удивлялся он странной позиции Рейтерна, – да к черту этого поганого немца! Слава Богу, найдется в матушке-России хотя бы один министр финансов настоящий!»
Оказалось, однако, что этого, ненастоящего, не так-то и легко заменить. Тем более что и другие «сведущие финансисты», привлеченные к поиску средств на войну, тоже не смогли отыскать никакого волшебного средства. Так что ничего и не осталось, как сохранить Рейтерна. «Что думаете предпринять», – спрашивали у Рейтерна, когда русским войскам начавшим сосредоточиваться в Румынии, потребовалось золото. «А ничего», – отвечал тот с раздражением, доказывая, что ни под каким предлогом нельзя тронуть звонкой монеты. Под напором государя деньги в конце концов выдавались, но всегда в урезанном виде.
В течение зимы 1876/77 г. Рейтерн дважды направлял императору записки о губительности войны. Но к чести его надо заметить, что он не перестал заниматься и прямым своим делом. 10 ноября был опубликован Указ о взимании с января 1877 г. таможенных сборов золотом, что при тогдашнем курсе означало повышение пошлин на 33%. Здесь сразу достигались две цели: получалась монета и ограждалась от излишнего завоза русская промышленность, сразу невероятно оживившаяся. В пользу Рейтерна сыграл и случившийся в Европе неурожай, позволивший накупить обратимых в монету векселей на 160 млн руб.
Заработал и печатный станок. Кредитных билетов в 1877 г. выпустили на 300 млн руб. В следующем – еще на 200 млн. Помимо того, было заключено несколько займов. Два внутренних (восточных) на 500 млн руб. и один внешний – на 300 млн марок, до того невыгодный, что у Рейтерна возникли даже проблемы при его утверждении. Часть расходов была покрыта краткосрочными обязательствами казначейства... В целом война 1878–1879 гг. обошлась нам, как и предсказывал Рейтерн, довольно дорого, но самые мрачные его прогнозы не подтвердились. Россия выстояла и довольно скоро оправилась и экономически и финансово.
Некем заместить
Современники отмечали в Рейтерне сухость и догматизм. Он не принимал участия в балах и приемах, не давал у себя обедов и вечеринок. На общение с родными и друзьями (среди которых он выделял «одноклассников» – выпускников Царскосельского лицея) тратилось время лишь в обеденный перерыв. Час в день он еще тратил на чтение. Все остальное время дня принадлежало делам. Женщины даже среди прислуги у него напрочь отсутствовали.
Скупость в общении распространялась у Рейтерна и на посетителей. Человек, занявший на несколько минут больше положенного, начинал выглядеть в его глазах пустым. Не давая ему договорить, министр вставал, давая знать, что пора уходить. Так что какая уж тут приятность? Она, отмечают современники, и не шла бы к его непривлекательной внешности.
До того как уйти со своего поста, Рейтерн жил в скромной квартире на Мойке, в здании самого министерства. Прежние министры пользовались роскошным домом, но Рейтерн посчитал его слишком большим, почему он и был продан. Оставив должность, Рейтерн приобрел небольшой особняк, где и провел последние 12 лет жизни.
В этот период он довольно сильно болел. Подагра и сахарная болезнь у него усилились, зрение ослабло чуть ли не до слепоты. К тому времени домочадцы его, сыновья старшей сестры, покинули Петербург, и жизнь вокруг Рейтерна совсем стихла. Кроме чтения нечем ему было заполнить досуг, и, чередуясь друг с другом, два человека читали ему по нескольку часов кряду.
Память у него была отменной, а непрекращающиеся занятия позволяли ему не отстать от жизни. Положившись и на его большой опыт, посчитали возможным назначить Рейтерна в 1881 г. председателем Комитета министров. В 1886 г., когда зашла речь о новой отставке, Победоносцев писал царю, что «очень трудно будет его заместить», выделяя при этом среди достоинств бывшего «ненастоящего» русского министра такие качества, как беспристрастность, умение «следить за прениями и резюмировать сказанное коротко и ясно...»
11 августа 1890 г. Рейтерн, получивший за полгода до того графское достоинство, тихо скончался.