В октябре 2008 года Россия вспоминает о двух важных для себя датах: 155-летии со дня начала Крымской войны и 100-летии со дня Боснийского кризиса. Так получилось, что события эти, отстоящие друг от друга на 50 с лишним лет, оказались связаны друг с другом. И в том и в другом случае ведущие европейские державы пытались отстоять свои интересы за счет интересов России. И в том и в другом случае объектом возникших споров была территория Турции. И в том и в другом случае речь шла о ее суверенитете. Но вот парадокс: если в первом случае за «смертельную» угрозу независимости Османской империи приняли стремление России лишь сохранить для Святых мест в Палестине вековые(!) права православных верующих, обеспеченные не только международными договорами, но и внутренними законами Турции, то во втором случае, когда Австро-Венгрия прямо заявила о своем желании аннексировать Боснию и Герцеговину, входящую в состав Османской империи, ни о какой угрозе ее независимости в Европе говорить не захотели. Речь зашла лишь о том, кто и что от этой аннексии выиграет. Кажется, что еще важнее было то, чтобы при всех исходах не выиграла Россия. Впрочем, не в этом ли и есть вековая суть европейской политики.
Освобождение в войне 1877–1878 гг. Болгарии, выход русских к Константинополю, заключение победного Сан-Стефанского мира – не то что не вызвали восторга в Европе, но там еще подняли грандиозный шум в защиту «бедной Османской империи». И было отчего развести Европе руками. Турция потеряла Болгарию, Румынию, Сербию, Черногорию, Батум, Карс... Самое время было вступиться за ее суверенитет. Чуть даже опоздали, рассчитывая, видно, на то, что Россия увязнет под Плевной.
Угрозами вооруженного выступления на стороне Турции Англия и Австро-Венгрия вынудили Россию согласиться на участие в Берлинском конгрессе, решениями которого условия Сан-Стефанского мира были значительно пересмотрены. Полагающуюся России контрибуцию сократили с 1410 до 300 млн руб., границы освобожденной «Великой Болгарии» свели к границам вассального Болгарского княжества, а получившей независимость Сербии, чтобы жизнь не показалась ей слишком сладкой, показали жирную фигу в виде оккупированных Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины.
Опасаясь, что захват австрийцами славянских земель – лишь начало ее экспансии на Балканах, Сербия пыталась было воспротивиться, но ее тут же поставили на место, показав «железный германский кулак». Австрийская династия Габсбургов, меж тем, и в самом деле все более и более входила во вкус. Дошло до того, что даже и освобожденная Россией Болгария (!), позабыв о «братушках», подпала под ее влияние.
Делегации Сербии, одна за другой прибывавшие в Россию, буквально умоляли русского государя вмешаться в сложившуюся ситуацию, чтобы переломить ее в пользу исторической справедливости. Но в то время шла сложная европейская игра, Россия искала союзников и не хотела портить отношений с Германией, поддерживавшей Австрию в ее притязаниях.
Настойчивость Сербии не могла не беспокоить австрийцев, но до поры они не предпринимали активных действий. Австрии надо было дождаться удобного момента, чтобы открыто заявить о своих давних планах. Подходящий момент наступил после Русско-японской войны и разразившейся вслед за ней революции в России. Тут уж венские дипломаты шустро разлетелись по всей Европе для того, чтобы узнать, какой будет реакция европейских держав на отобрание у Турции Боснии и Герцеговины.
Торг с Италией, ведущей войну с Турцией из-за Триполи, закончился очень быстро. Рим пообещал закрыть глаза на аннексию в обмен на невмешательство в итало-турецкий конфликт. Англия и Франция заняли неопределенную позицию, но было ясно, что они не поддержат ни Россию, ни уж тем более Сербию. Позиция Германии была ясна с самого начала. Даже с самой Турцией Австрии удалось договориться.
Оставалась Россия. Ей решено было пообещать право свободного пользования черноморскими проливами, т. е. то, чего столетиями добивалась Россия и чему так упорно препятствовали Англия и Франция! Соблазн был очень велик, и в Петербурге решили пойти на соответствующие переговоры. Они состоялись в сентябре 1908 г. в Бухлау. Их исходу министр иностранных дел России Извольский не мог нарадоваться: помимо проливов, Австрия согласилась поддержать и решение Болгарии отказаться от вассальной зависимости от Турции. Не так радужно смотрел на дело премьер. «Соглашение с Австро-Венгрией на таких условиях, – отчитывал Столыпин министра, – вызовет сильное недовольство как славянских народов Балканского полуострова, так и общественного мнения в самой России!» «Но зато, – оправдывался тот, – мы получим от врагов то, чего не в состоянии дать нам союзники (теперь ими были Англия с Францией. – Ред.), – выход в Средиземное море! Вот и Германия с Италией обещают не возражать…» В ответ Столыпин, кажется, только поморщился. По нему все и вышло.
Австрия, решив не дожидаться окончания переговоров России со всеми заинтересованными державами, официально объявила об аннексии Боснии и Герцеговины, выбив тем самым у Извольского почву из-под ног. Впрочем, и без того его расчеты на поддержку России Англией и Францией вряд могли бы оправдаться. Позицию «союзников» можно было бы предсказать и заранее: Англия прямо откажется допустить Россию в проливы, Франция сделает то же самое, но как-то изящнее. Как ни крути, Россия должна была оказаться ни с чем. Так что и соглашаться на аннексию Боснии и Герцеговины ей не было никакого смысла. Это было ошибкой, за которой неминуемо должно было последовать и невероятное унижение.
Призыв России к немедленному созыву международной конференции, разумеется, не был в Европе услышан, а в ответ на объявленную в Сербии всеобщую мобилизацию австро-венгерское правительство начало концентрировать свои войска на ее границе. Оставить без защиты еще и Сербию мы уже никак не могли, так что война зримо замаячила на горизонте. К ней готовились и в Берлине. «Вот он, удобный момент, чтобы рассчитаться с русскими! – доказывал австрийскому послу германский кайзер Вильгельм II. – Нельзя его упускать! Еще пять-десять лет, и Россия окрепнет необычайно».
В то время как позиция противниц аннексии – Англии и Франции была невнятной, действия Австрии и Германии были согласованы до минуты. Первая, угрожая войной, потребовала от Сербии признания аннексии Боснии и Герцеговины. Вторая сделала то же самое в отношении… России. Время действительно оказалось для Австрии и Германии самым выгодным. На спешно созванном у Николая II Совете министров была признана «неготовность России к войне», обусловленная как военными и экономическими причинами, так и «обстоятельствами социального характера». В результате ультимативные требования Германии были приняты. Через несколько дней о том же заявила и Сербия. С поспешной готовностью это сделали и наши «союзники» – Англия с Францией...
* * *
Все эти события до крайности напоминают поведение России в 1999 г. Ослабленная, она так и не решилась прийти на помощь Сербии, беспомощно наблюдая, как «международное сообщество» аннексирует ее территорию. Прецедент, как видим теперь, оказавшийся для сложившегося мирового порядка чрезвычайно опасным.