11 декабря 1947 года в местные органы государственной безопасности были доставлены пакеты с грифом «секретно». Вскрыть их надлежало «по специальному указанию» 14 декабря в 15 часов в присутствии руководителей милиции, финансовых органов и сберкасс. Так, в обстановке строжайшей секретности началась давно готовившаяся в СССР денежная реформа... Сталин запретил наркому финансов Арсению Звереву посвящать кого-либо в ее нюансы. Лишь для разработки окончательного текста соответствующего Постановления ему разрешили привлечь 15 специалистов из Министерства финансов и Госбанка с тем, однако, условием, что «ни один из них не будет полностью знать содержание плана реформы», а будет осведомлен «лишь о своем узком задании». К ноябрю 1947 года проект Постановления был полностью готов.
16 декабря 1947 года должен был начаться обмен наличных денег в соотношении 10 старых рублей на один(!) новый. При этом остатки вкладов в сберкассах должны были переоцениваться по следующей схеме: небольшие вклады до 3000 руб. (3—4-месячная зарплата рабочего) по курсу 1 к 1; если вклад превышал 3000 руб., то за каждые 3 руб. сверх этой суммы начислялось 2 руб.; если же величина вклада переваливала за 10 000 руб., то каждый рубль свыше этой суммы урезывался наполовину.
Подлежали переоценке и денежные средства кооперативных и колхозных организаций, хранящиеся в Госбанке. Их счета автоматически усыхали на 20%. Денежные средства на счетах государственных предприятий не переоценивались.
На операцию обмена отводилась неделя — с 16 по 22 декабря. Лишь для отдаленных районов ее продлили до 29 декабря.
Вызванные реформой потери населения, высокопарно названные в Постановлении «последней жертвой», предполагалось «полностью перекрыть благодаря отмене высоких коммерческих цен и снижению существующих пайковых цен на хлеб и крупу».
«Вот сколько бумаги!»
Несмотря на обстановку строжайшей секретности (говорили, что нарком Зверев посадил жену под домашний арест, приказав сделать то же самое и своим помощникам), слухи о предстоящем обмене денег распространились. Уже в ноябре у прилавков магазинов появились огромные очереди. Скупалось все, любые товары, в том числе и самые дорогостоящие, пылившиеся на полках годами. Разумеется, не были забыты и комиссионки. Картины, старинная мебель, антиквариат — выгоднейшее вложение средств... Выручка здесь выросла чуть ли не в 10 раз!
С продуктами дело обстояло сложнее. Большая часть из них распространялась по карточкам, но кто бы запретил «трудящимся» отовариваться на рынках. И здесь тоже за мясом, салом, овощами, вмиг сильно подорожавшими, выстроились очереди. Бросились люди и к сберегательным кассам. Кто-то спешил снять свои вклады. Более осведомленные, напротив, оформляли их мелкими партиями на родственников и подставных лиц…
Наблюдалось и еще одно интересное явление. В больших городах чрезвычайно оживилась... ресторанная жизнь! Артисты, художники, профессора, мошенники и преступники кутили в эти дни бок о бок. «Вот сколько бумаги!» — кричали одни, размахивая пачками денег. «Пир во время чумы», — не очень-то веселились другие, расставаясь с трудом накопленными сбережениями.
Прекрасно зная о происходящем, Сталин менять сроков проведения реформы не захотел. И действительно, довольно скоро ажиотаж начал спадать. Цены на рынках стабилизировались. Магазины и сберкассы опустели. Но, как оказалось, это было лишь временное затишье…
За жену прокурора
Многие из облеченных властью не удержались и заглянули-таки в заветные пакеты. Эти успели предпринять необходимые меры, вложив деньги в ценные товары. Но и неуспевшие не захотели смириться с участью опоздавших. Несмотря на вступивший в силу запрет всяких операций со вкладами, к заведующим сберкассами толпами потянулись ответственные партийные и советские работники, умоляя и даже требуя принять у них деньги «по старому курсу». Кто-то ограничивался незатейливой просьбой снять деньги со счета, для того чтобы тут же вернуть их назад, «раздробив» на мелкие вклады.
Придумывались и более изощренные схемы. Первым тут был вариант с торговыми предприятиями. В их выручку включалась наличность, взятая со стороны. Товар прятался или уносился домой, а потом продавался уже за новые деньги. Только официально были раскрыты десятки тысяч подобных преступлений.
Одним из популярных видов мошенничества стало и изъятие марок госпошлины с вложением на соответствующую сумму денег старого образца. Не имеющие такой возможности спешили уплатить налоги и сборы вперед. Бойко раскупались и облигации госзаймов, но выгодность последней операции оказалась сомнительной. В ходе реформы была произведена конверсия займов, с уменьшением выплачиваемых процентов и тоже по невыгодному для населения курсу 1:3.
Пойманных на нечестных операциях работников клеймили в газетах, называя «продажными коммунистами», «потерявшими совесть паразитами»… Но чаще всего за всю номенклатуру отдувались заведующие сберкасс. Подчас доходило и до курьезов. Так, в Смоленске прокурор города возбудил дело против начальника сберкассы главным образом потому, что тот отказался переоформить вклады… его жене!
Масштабы незаконных операций оказались огромными. Только выявленных нарушений со вкладами оказалось на сумму более 100 млн руб.! А еще и скрытых от учета товаров отыскали на сумму свыше 60 млн руб.! Но конечно же далеко не этими изъятыми в казну суммами исчислялась выгода государства. Из 66 млрд находящихся на руках населения к обмену было предъявлено лишь 37! Таким образом ножницами реформы удалось срезать порядка 30 млрд давящих на товарный рынок рублей.
Слов нет, пострадал тут и «спекулятивный элемент». Но у него изымалось лишнее, то, что не удалось куда-то пристроить. У большинства же населения отбиралось необходимое! Со слабеньким утешением: в последний, мол, раз, последняя ваша жертва. Кажется, и сами верили, что в последний...
* * *
Трудящиеся, разумеется, горячо благодарили и партию, и дорогого вождя «за отеческую заботу о благе и счастье народном». Многие искренне. У проведенной реформы оказались и многие положительные стороны. Чего стоили только отказ от карточной системы и введение единых государственных цен! Их потом еще и ежегодно снижали! Так что к 1953 г. стоимость продовольственной корзины упала со 1130 до 510 руб. (в 1,75 раза!). Вот сцена, кажущаяся сегодня немыслимой.
«Военные расходы велики, атомный проект требует немалых затрат... Думаю, надо подождать год, обойтись без снижения цен...» — докладывает вождю министр финансов. «Народ, переживший тяжесть войны, не может ждать, — отвечает ему Сталин и, написав на листке требуемую цифру снижения, приказывает: — Выполняйте, товарищ Зверев!»