Смутные времена! Страшные, тяжелые для Руси годы! С разоренными городами, с заросшими бурьяном полями, с царствующими всюду раздором и нищетой. Тысячи русских людей, спасшихся от разбойников, свирепствующих польских отрядов, голодные, измученные, изуродованные огнем, пытками, мечутся по стране, ищут пристанища. Надеясь на помощь, многие бегут к Троицкой обители: «Там Сергий и Правда!»
Настоятель ее, Дионисий, рассчитывает принять всех. «Хлеб ржаной, и пшеницу, и квасы — все, что есть, — все отдадим им!» — наставляет он братию и обращает огромный монастырь в странноприимный дом. Сутками напролет ухаживают иноки за больными, кормят и обихаживают обездоленных. Подбирают несчастных и по окрестным местам. Их тоже стараются вылечить, а тех, кого уж прибрал Господь, хоронят, что тоже было непросто. «Только в тридцать недель, — вспоминал потом ключарь Иоанн, ходивший с братом своим и священником в ближние села, — погребли мы более 3000 человек. Ежедневно случалось до шести и более похорон, а в одной могиле никогда по одному человеку не клали!»
Всю казну без остатка готов был употребить Дионисий, но масштабы беды были так велики, что справиться с ней казалось непосильной задачей. «Кто в такой беде с разумом соберется? Один только Бог!» — сетовали иноки в безнадежности. «В таких-то искушениях и нужна твердость, — отвечал им настоятель. — Видите, что люди литовские во всю землю рассыпались! Как же не помогать в такое тяжкое время?! Пусть каждый делает все для других, а дом Троицы не оскудеет».
Подавая пример, сам Дионисий, перешедши на хлеб и воду, трудился без устали: старался о поправлении вверенной ему лавры, сильно пострадавшей во время осады; следил, чтобы у людей, которым давали приют, были хлеб и свежая пища; осматривал больных; причащал умирающих…
По его приказанию еду, одежду, даже и деньги раздавали нуждающимся каждый день и в особенности старались обеспечить всем раненых воинов. «Если в таких бедах не будет у нас ратных людей, — говорил о них Дионисий, — то что будет?»
Родная земля стонала от нестроений и неурядиц, разрывалась от натиска иноземцев, и сердце архимандрита болело. Бессонными ночами молил он Господа об избавлении от врагов, а днем, собрав писарей, выкраивал время, чтобы продиктовать воззвания в Ярославль, Казань, Пермь, Рязань, Нижний Новгород…
«Православные! — призывал русских людей архимандрит. — Молите служилых людей, чтобы стать всем сообща против изменников Отечеству и против вечных врагов христианства — польских и литовских людей! Сами видите, какое разорение учинили они в Московском государстве...»
О том же беспрестанно молил народ и находившийся в заточении патриарх Гермоген. Грамоты патриарха, архимандрита будоражили людей, поднимали их на борьбу с засевшими в Кремле иноземцами. В Нижнем Новгороде стал собирать ополчение торговый человек Минин, удостоившийся чудесного видения преподобного Сергия…
На пути к Москве, у Троице-Сергиевой лавры, ополчению Минина и Пожарского преградил путь ветер, но когда вышедший навстречу войску Дионисий осенил его, благословляя, крестом, ветер мгновенно переменился, став попутным и таким сильным, что ратные люди «едва на лошадях сидяху». И отложили тут всякий страх русские воины, пообещав умереть за православную веру и Россию, дом Богородицы…
Не все было ладно только с казаками, стоявшими у Москвы и давно уже не получавшими никакого жалованья. Понимая, что нельзя будет обойтись без их помощи, архимандрит, оставшийся к тому времени уже вовсе без всяких денег, выслал им в виде залога богатые ризы. Те, тронутые поступком настоятеля, брать залог отказались, пообещав не отходить от Кремля, прежде чем очистят его от поляков…
Казалось, после стольких заслуг ждут его и почет, и слава. Но вот она — участь христовых воинов. На соборе 1618 года по наветам врагов Дионисия осуждают как… еретика. Лишенного сана, его заточают в Новоспасский монастырь. Многое пришлось претерпеть ему и в последующие годы, пока не отошел он ко Господу. Случившиеся вскоре за тем чудеса у мощей преподобного послужили скорому его прославлению в лике святых.
Преподобне отче наш, Дионисие, моли Бога о нас!