После революции большевики национализировали иностранную собственность и отказались от внешних долгов «царской России». Это послужило поводом для военной интервенции и экономической блокады Советской республики. Однако изоляция России оказалась невыгодной самим странам Запада, и в начале 1922 года было предложено созвать конференцию в Генуе по «экономическому восстановлению Ев-ропы». Но главным вопросом на ней должны были стать отношения с Советским государством... К началу работы конференции обстановка вокруг нее накалилась до предела. Выработать общую линию в отношении долгов России так и не удалось. Франция, потерявшая более всех, требовала «бескомпромиссной жесткости». Англия была готова на уступки. Страны Прибалтики, Польша, Бельгия, Финляндия и др., не имея собственного мнения, лишь смотрели в рот «гегемонам Антанты». США же и вовсе отказались от участия в форуме, предпочитая орудовать закулисно. Особняком стояла Германия, готовая на «сепаратные действия». Английский премьер Ллойд Джордж признавался потом, что более всего он боялся ее союза с Россией. С первых же заседаний глава советской делегации Г. Чичерин стал вбивать «экономические клинья» между «союзниками», соблазняя их выгодными предложениями: предоставлением богатейших концессий (лесных, угольных, рудных), отдачей «под обработку» миллионов десятин земли и пр.
От советских инициатив англичане едва не потеряли голову. В разговорах с Чичериным Ллойд Джордж даже стал находить для большевиков слова понимания. Дескать, «великие революции всегда имели одним из своих последствий конфискацию частных имуществ. И без возмещения! Разве не так было во Франции?».
Но на общую жесткую позицию подобные разговоры никак не повлияли. Была даже подготовлена нота, в ультимативной форме потребовавшая от России «признать долги царского правительства» и вернуть «национализированные предприятия». Оказалось, однако, что и тут у большевиков был готов свой ответ. «Вы хотите с нами считаться? Пожалуйста!» — согласился Чичерин. И тут же с удивительной ловкостью стал один за другим доставать листы со скрупулезно продуманными доводами:
— Военные займы России погашены ее отказом от выгод Версальского договора, а также неуплатой расходов, сделанных ею во время войны 1914—1917 гг., в то время как значительная часть расходов союзников покрывается германской контрибуцией.
— Довоенные долги России, более чем компенсированы убытками, причиненными ей интервенцией, блокадой и Гражданской войной, организованной союзниками. В целом же цифры таковы: если долги России достигали 18,5 млрд руб., то убытки Советского государства от действий западных стран составляли 39 млрд руб.!
Выступление советской стороны не могло не вызвать возмущения у западных делегаций. В особенности бушевали французы, настаивавшие, что «при таких условиях» никакие «предложения об оказании помощи РСФСР не могут быть приняты».
Ситуация сложилась патовая…
Это потрясет мир!
Между тем кем-то на конференции был распущен слух о том, что все выступления Чичерина только «искусный блеф». На самом же деле Советы вот-вот «подпишут тайное соглашение с Антантой против Германии!» Как тут было не переполошиться немецкой делегации? Но в одну из ночей к ним пробился телефонный звонок. Это Чичерин предлагал немцам «один деликатный разговор». Те, разумеется, сразу же ухватились за эту возможность.
Результатом «деликатного разговора» явился подписанный 16 апреля 1922 года в Рапалло договор, согласно которому правительства Германии и России устанавливали новые правила во взаимной торговле и сотрудничестве, основанном на «взаимном признании и равноправии сторон»…
Весть о «сепаратной сделке» взорвалась словно бомба. «Это сильнейший удар по конференции! Это потрясет мир!» — выразил общее мнение американский посол в Италии Чайльд. От немецкой стороны потребовали немедленно представить текст соглашения для разбирательства: не является ли оно нарушением Версальского договора? Немцы были так напуганы, что тут же попытались отыграть назад. Но, не встретив здесь понимания у советской делегации, вынуждены были ограничиться заявлениями, что Рапалльский договор «ни в какой мере не вторгается в отношения третьих держав с Россией».
Опасный курс
После Рапалло позиция Чичерина стала еще более жесткой. Он был готов признать «преимущественное право за бывшими собственниками получать в концессию или аренду ранее принадлежавшее им имущество», но при непременных условиях «признания де-юре» Советского государства, оказания ему финансовой помощи и аннулирования военных долгов.
«Бескомпромиссная позиция русских» получила неожиданную общественную поддержку. Во многих странах прошли демонстрации в защиту Советской республики. В самой России о работе конференции ежедневно выходили передовицы, печатались плакаты и книги. Маяковский, повторяя Чичерина, клеймил буржуазных прихвостней: «Считаться хотите? Давайте! Что ж! Посчитаемся!.. Вонзите в Волгу ваше зрение: разве этот голодный ад, разве это мужицкое разорение — не хвост от ваших войн и блокад?»
Сознавая, что ситуация после Рапалло сильно изменилась и что теперь нужно спасать конференцию, англичане вместе с Италией выработали «смягченный вариант» меморандума, в котором говорилось лишь «о частичной компенсации потерь бывших собственников». Были включены в него и конкретные предложения о помощи голодающей России.
Французские делегаты с ужасом читали этот «предательский документ». Они категорически отказались подписывать его и даже заговорили «о распаде Антанты». Спасли положение американцы. Посол США сумел убедить Ллойд Джорджа, что его курс «опасен для англо-французских добрых отношений», в то время как их необходимо стараться сохранить. Он рекомендовал «отложить конференцию», не заключая «никаких соглашений с Советами».
После беседы с американским послом английский премьер как-то скис. Он решительно не знал, как выбраться из столь затруднительного положения. Ему на счастье, Россия, воодушевленная переговорами с немцами, стала проявлять все большую неуступчивость. Даже «малейшая попытка экономического закабаления» стала казаться ей неприемлемой. Так и не придя к согласию, стороны решили отложить обсуждение острых вопросов до новой конференции в Гааге…
* * *
Надежда на то, что настанет время, когда Россия начнет платить по долгам, не умирала на Западе вплоть до конца столетия. Даже и в эпоху расцвета СССР ценные бумаги дореволюционной России успешно продавались, дарились, завещались в наследство. Ими заполняли целые комнаты и подвалы!
Оказалось, что не напрасно. В 1986 году покладистый Горбачев согласился выплатить компенсацию английским держателям облигаций «русских займов». А в 1996 году Черномырдин подписал в Париже меморандум, согласно которому Россия должна была выделить на погашение дореволюционных долгов 400 млн долл. ...
Такая «уступчивость» породила целый шквал исков со стороны жителей множества стран. Были предъявлены к оплате горы бумаг на десятки млрд долл. Судебная волокита длилась еще почти десять лет. Пока наконец в 2005 году не был отклонен последний иск с претензиями к России. Сразу после этого были отозваны аналогичные иски, и на этом (надеемся!) история «царских долгов» благополучно завершилась.