Отношение в нашей стране к миноритарным акционерам стало притчей во языцех. Редкая компания может «похвастаться» тем, что для нее одинаково важны все акционеры — вне зависимости от количества принадлежащих им ценных бумаг. А если миноритарий — иностранец? Вот тогда пробелы корпоративного управления проявляются во всей своей красе. Данная статья — взгляд со стороны на то, как качество российского корпоративного управления, включая институт совета директоров, воспринимается финансистами в Штатах.
В своей практике мне неоднократно приходилось защищать иностранных инвесторов, владевших небольшими пакетами акций российских компаний и оказавшихся буквально «выброшенными» из этих обществ. Те, кому удалось «вытащить» вложенные деньги, зачастую сумели это сделать лишь благодаря сильному лобби. Много раз приходилось разъяснять европейским и американским инвесторам, чей капитал составляет миллиарды долларов, почему в России с ними обращаются подобным образом, невзирая на их готовность быть финансовыми партнерами — акционерами много лет…
«Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен!»
Финансовые схемы, используемые для «вышибания» неугодного инвестора — акционера, отличаются богатым разнообразием. Наиболее популярная — заключение генеральным директором дочернего общества холдинга серии договоров с материнской компанией. В итоге найти настоящего владельца подобной структуры практически нереально. Такие договоры оборачиваются сверхприбылью «для своих» и сверхубытками для компании, где есть инвестор-акционер, которого, как говорят мои американские коллеги, хотят «выжить». Компания в лучшем случае не приносит доходов, в худшем — становится банкротом, а ее активы с большим дисконтом приобретаются упомянутой группой.
Существует ли механизм защиты инвесторов? Нельзя ответить однозначно. К примеру, ст. 83 Федерального закона «Об акционерных обществах» запрещает совершать сделки с заинтересованностью без одобрения совета директоров. Однако эта статья недостаточно «зубаста», чтобы ее требования выполнялись на деле. Совет директоров обычно никто и не спрашивает, а если спрашивает, то зачастую только тогда, когда большинство его членов — зависимые от исполнительных органов лица, которые в США, например, не имели бы права голосовать по подобным вопросам.
В связи с тем что в России корпоративное право и обычаи делового оборота пока позволяют создавать весьма непрозрачную систему управления компаниями, идея ст. 83 Акционерного закона теряет смысл. Если совет директоров никто не спросил, то, как правило, этот орган в новом составе, без представителей независимых акционеров, ратифицирует постфактум действия менеджмента.
Что в этой ситуации делает иностранный инвестор, у которого, в свою очередь, также есть свои инвесторы, а значит, компании нужна прибыль? Сильно жалеет о принятом решении вложить капитал в родную и далекую Россию и пытается «вытащить» свои средства, пока есть возможность.
Какие еще действия можно предпринять в данной ситуации? Бороться. Борьба с неэффективным правлением заканчивается, как правило, эрмитажем. Речь идет, разумеется, не о крупнейшем собрании живописи в Санкт-Петербурге, а о хедж-фонде, одна из основных стратегий которого — инвестиции в российские компании, которые могут быть очень прибыльными, но этому препятствует неэффективность управления.
После приобретения акций такой компании эрмитаж-фонд начинает активно участвовать в ее делах через совет директоров, дабы улучшить эффективность управления и соответственно финансовые показатели. Когда цена акций поднимается до запланированного уровня, эрмитаж-фонд продает свой пакет.
Известно, что люди в России не любят, когда их «учат жить», но чтоб до такой степени! В определенный момент генеральному директору эрмитаж-фонда отказали во въездной визе в Россию, ссылаясь на то, что он представляет угрозу ее национальной безопасности.
Опасный дисбаланс
Любой баланс власти — это система издержек и противовесов. Так, конституционное право разделяет власть на три ветви: исполнительную, законодательную и судебную. Аналогично и в корпорации:
- «исполнительную власть» олицетворяют генеральный директор и его заместители (топ-менеджмент);
- «законодательная» — это акционеры (большая группа собственников);
- «судебная» — совет директоров, представляющий интересы акционеров. Его роль в обществе образно можно представить в виде «сторожевой собаки», призванной бдительно следить за «исполнительной властью» в интересах акционеров.
Когда одна из ветвей не работает, создается дисбаланс, который сильная ветвь будет подстраивать под себя. Яркие примеры тому в США — компания «Энрон», ставшая банкротом, и последний скандал в «Дисней Уолд», закончившийся тем, что генеральный директор, прослуживший в компании много лет, был вынужден уйти в отставку. Где был в этот момент совет директоров? Где угодно, но только не там, где нужно.
Как развивались бы события, находись совет директоров «в правильном месте в правильное время»? Компании «Энрон» вряд ли удалось бы списывать столько долгов с баланса и выдавать доходы подставных фирм за свои, а «Дисней» не выплатил бы сотруднику, являющемуся близким другом гендиректора, десятки миллионов долларов всего за шесть месяцев работы.
Почему я упомянула проблемы с управлением в корпорациях США? Потому что американские инвесторы оценивают компании, в том числе российские, через призму своего опыта. «Энрон» и «Дисней Уолд» являют собой отрицательный пример, показавший важность наличия независимого совета директоров, бдительно защищающего интересы всех без исключения групп акционеров.
Рады бы «похвалиться», да нечем…
В России в этом отношении ситуация плачевная. И не из-за отсутствия подобных злоупотреблений, а потому что закон — это одно, но каждодневная реальность — совсем другое.
Вопрос упирается в прозрачность работы менеджмента и функциональность совета директоров. В России он как институт не работает. Очень сложно выполнять функции «сторожевой собаки» для акционеров в условиях, когда приходится «сторожить» от «хозяина», а «кормит-то» именно он!
К счастью, есть исключения: советы директоров компании «Вимм-Билль-Данн» и еще нескольких акционерных обществ.
Однако даже честный директор все равно бессилен, так как российское корпоративное право в отношении совета директоров «беззубо». Поэтому сами компании должны прилагать дополнительные усилия, чтобы сделать этот важнейший орган силой, с которой нужно считаться.
В США конфликт в «Энроне» и другие крупные скандалы вызвали широкий резонанс: был издан акт Сарбейнса — Оксли, в результате принятия которого совет директоров стал сильным, влиятельным органом, мотивирующим директоров к активному участию в компаниях путем возложения на них большой ответственности. По крайней мере в Штатах этот институт работает. Чем же Россия хуже? Весь вопрос в том, что написано в уставе и какова официальная политика корпорации. Именно корпорации, а не ее менеджмента!
Неэффективная деятельность советов директоров приводит к тому, что корпоративная Россия теряет огромные суммы на слабую бюрократическую систему управления, построенную вокруг исполнительных органов юридических лиц. Это те самые деньги, которые могли бы быть реинвестированы в развитие компании или выплачены в виде дивидендов акционерам, в том числе иностранным. Зарубежные инвесторы не будут вкладывать средства, за исключением инвестиций в сырьевые ресурсы (быстрая отдача, большая ликвидность), пока не поверят, что компания имеет некий баланс и они будут защищены от произвола менеджмента.
Более того, поскольку российская законодательная схема построения корпораций допускает создание весьма непрозрачных структур (как показывает практика), многие иностранные инвесторы, которые не против рискнуть, сделать это не могут. Дело в том, что они являются публичными компаниями (их акции находятся в свободном доступе), а значит, их информационная открытость для рынка и инвесторов должна быть максимальной согласно жестким требованиям Закона об обмене ценных бумаг, принятого в
Очень обидно за потерянные возможности... А вам?
Если вам так же, как автору этого материала, не безразлична судьба советов директоров российских компаний, приглашаем высказать свои мнения и конструктивные предложения на страницах «КС»!
К сведению
В
Законом был введен ряд новых требований к публичным компаниям в отношении расширенного объема раскрываемой в финансовой отчетности информации, установлена персональная ответственность (вплоть до уголовной) генерального и финансового директоров за достоверность финансовой отчетности. Теперь комитеты по аудиту компаний, зарегистрированных в Комиссии, отвечают за механизмы внутреннего контроля и управления рисками, а также за назначение внешнего аудитора и контроль его деятельности.
Положения Закона Сарбейнса — Оксли в отношении аудиторских компаний распространились не только на аудиторов США, но и на международные и национальные аудиторские компании: любая фирма подпадает под действие Закона, если дает аудиторское заключение компании, зарегистрированной в Комиссии. Для усиления контроля за деятельностью аудиторских компаний, разработки стандартов аудита, контроля за независимостью аудита и проведения расследований Законом учрежден поднадзорный Комиссии Совет по надзору за аудитом и бухгалтерским учетом публичных компаний.
В целом положения Закона и нормативных актов Комиссии в отношении аудиторских компаний направлены на обеспечение независимости внешних аудиторов от компаний, финансовую отчетность которых они проверяют, и устранение возможных конфликтов интересов. Для этого Закон содержит ряд поправок, запрещающих аудиторским компаниям совмещать данную деятельность с предоставлением услуг по ведению бухучета, финансовым консалтингом, разработкой и внедрением финансовых информационных систем, управленческими, кадровыми, брокерскими, юридическими и другими услугами, не имеющими непосредственного отношения к аудиту.