Немногие знают, но помимо мостов и вокзалов большевики включили в план восстания и захват Государственного банка. Но с ним у новой власти случилась заминка. Дважды являлся туда комиссар с ротой красногвардейцев, но оба раза возвращался ни с чем: служащие упрямо отказывались выдавать требуемые деньги, ссылаясь на то, что на счету у Совнаркома ничего нет. «И что теперь делать? — разводил руками наркомфин Менжинский, — без денег мы совершенно беспомощны! Может, и вправду, как предлагает Ильич, взорвать хранилища динамитом?» После долгих переговоров Менжинский выслал еще один вооруженный отряд (почему-то с музыкой!), но и тут сотрудники встали на защиту банка горой. В конце концов терпение у Ленина лопнуло. Он отправил комиссаров захватывать деньги: «Идите и без денег не возвращайтесь!» Этот последний приход оказался успешным. Две дюжины солдат с винтовками вошли в кассу и образовали коридор по направлению к столу с деньгами. Но и тут, признается один из отправленных в банк комиссаров («ЭЖ» № 1, 1918), потребовалось «большое напряжение нервов, чтобы заставить кассира отметить расход в журнале». Захваченные деньги (5 млн) разместили в Смольном в платяном шкафу. Большевики потом с гордостью говорили о них как о «первом советском бюджете», но в газетах проведенную ими акцию назвали проще — «ограблением».
Разумеется, большевики не могли ограничить свой натиск на банк отъемом наличности. Нужно было восстановить его работу и в особенности выдачу заработной платы рабочим заводов и фабрик. Всякая задержка с зарплатой грозила новой власти серьезными неприятностями... С огромным трудом, угрозами, арестами, насылкой комиссаров, прочими мерами, но работу Госбанка, переименованного в «Народный», большевикам все же удалось отладить до приемлемого уровня. Зато с деньгами для Совнаркома вопрос был решен достаточно просто. Считали большевики нужным выдать кому-то деньги — и выдавали. Без всяких смет и оглядок на бюджет.
Соответственно и эмиссия никак не регулировалась: сколько надо было денег — столько и печатали. Вначале, правда, были некоторые трудности, из-за которых пришлось запустить в обращение наскоро изготовленные суррогаты и то, что под руку попало: облигации аннулированных займов, купоны закрытых банков, царские деньги... Но спасти этим дело не удалось. Острая потребность в деньгах по-прежнему ощущалась всюду, и тут тоже поступили просто: разрешили выпускать свои денежные знаки на местах. Все принялись печатать деньги. И очень скоро в стране обращалось уже тысячи их видов. В ходу были «керенки», рубли, фунты, доллары, а еще чеки, квитанции, карточки, талоны, выпущенные не только властями, но и магазинами, столовыми, театрами...
Миллион за сапоги
Первые чисто советские деньги — «совзнаки» — появились лишь в марте 1919 года. Обязательство размена на золото на них было заменено какой-то неопределенной надписью: «Обеспечивается всем достоянием республики». Сколько этого достояния осталось, никто не считал, и никому и в голову не приходило как-то им ограничиваться. Печатный станок, и без того не простаивавший, запустили на полную мощь. Единственное, что приходилось делать, — это менять достоинство купюр, все время его увеличивая: рост цен был необыкновенным, к концу 1921 года на 10 000 руб. можно было купить лишь то, что в 1913 году покупалось на копейку! И, чтобы приобрести, к примеру, обыкновенные мужские сапоги, нужно было запастись миллионами.
Удивительно было то, что падение ценности рубля если и беспокоило большевиков, то весьма мало: не до того было. Может быть, и потому еще, что многие из них всерьез думали об отмене денег. Эта идея довольно долго пьянила головы большевиков. Кое у кого обнаружился даже заметный крен в сторону анархистского лозунга: «Без рублей и границ».
В этом направлении работал и ряд принятых в 1919—1920 годах декретов: «Об отмене некоторых денежных расчетов»; «О бесплатном отпуске населению продовольственных продуктов» и еще десяток других. Подготовили даже проект декрета, упраздняющего оплату труда, но он так и не был принят. Зато, как это ни удивительно, успели (в начале
Надо заметить, что отмена денежных налогов, оплаты разного рода услуг — все это явилось не столько результатом каких-то теоретических изысканий, сколько неким продолжением политики военного коммунизма, спасительной для большевиков в годы гражданской войны. И основой этой политики была продразверстка!
Купля-продажа продуктов питания при ней сохранилась только на «черном» рынке, где цены выросли до невероятных размеров. Появилась и целая армия спекулянтов, рыскающих по деревням. В торговые операции на «черном» рынке пустились и государственные предприятия, и так активно, что даже чекисты приходили в смущение.
«Корейки» обогащались, но большинство населения оказалось в бедственном положении. А главное, и в городе, и в деревне исчез всякий интерес к труду: крестьян в любом случае, и почище Мамая, обобрали бы продотряды, у рабочих же царила лагерная уравниловка. Перспектив при таком развитии событий у власти не было никаких. Село было выпотрошено, промышленность стала, кредитов большевикам никто бы не дал, а царский золотой запас растаял как дым.
В 5—6 недель
Не требовалось большого ума, чтобы понять, что нужен крутой поворот. К этому большевиков подталкивали и важные обстоятельства. Один за другим случились два крупных восстания — Тамбовский и Кронштадтский мятежи, а потом еще голод, холод, остановившиеся предприятия... Как тут было не прийти к выводу о необходимости коренной ломки экономической политики.
Решение о переходе от военного коммунизма к новой экономической политике было принято
Х съездом РКП(б) в марте 1921 года, и очень скоро оно было подкреплено рядом декретов: «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом»; «Об обмене» (разрешающим покупку и продажу продуктов); «Об урегулировании оплаты труда рабочих» (направленным на установление связи между производительностью труда и его оплатой)... Специальным декретом были упразднены и всякие ограничения в денежном обращении.
Вот так, в очень короткий период все прежние фантазии об отмене денег были забыты, и на повестку дня встал вопрос об открытии вот вроде бы только что закрытого за «ненадобностью» Государственного банка. Пришлось даже поспешить. Промышленность, бывшая до этого на государственном обеспечении сырьем, топливом, продовольствием для рабочих, в один момент лишилась такого права. Потребность в кредитах выросла невероятно. Вообще деньги стали во главу угла большинства хозяйственных взаимоотношений. Без Государственного банка обойтись было уже никак нельзя. Ленин поручил организовать его в самое короткое время и помог добиться того, что уложились с его открытием лишь в 5—6 недель. Интересно, что наряду с обычными функциями Госбанк наделили правом заниматься и торговыми операциями, чтобы он мог извлекать прибыль из существовавшей разницы цен на товары в отдельных регионах. Но, как бы там ни было, учреждение Государственого банка в 1921 году положило начало новой советской финансово-кредитной системе, успешно просуществовавшей потом не одно десятилетие...