Герой Крымской войны, изобретатель, талантливый хозяйственник... Кому могла понадобиться его смерть? Перед следователем Охочинским встала нелегкая задача. Слишком непростой была фигура игумена Парфения...
Обычная, казалось, духовная карьера Парфения сделала в 1852 году причудливый изгиб. Он вдруг займется разработкой «способов поднятия затонувших грузов»! Построенная им «машина» будет с успехом испытана. Довольный генерал-губернатор края Воронцов наградит монаха ста рублями, а морское начальство предпишет устраивать всюду подобные машины «для портовых надобностей»…
В Крымскую войну о. Парфений будет исповедовать раненых, отпевать погибших. За проявленные мужество и героизм он будет награжден наперсным крестом на Георгиевской ленте. Не оставит он и инженерных занятий. Его проект «очень удобного и дешевого подъема затонувших в Севастопольской бухте кораблей» отметят «на самом верху».
После Крымской войны о. Парфений какое-то время будет смотрителем свечного завода, но его неспокойной натуре были нужны новые горизонты. Ему их отыскали здесь же в Крыму. Доверили запущенный Кизилташский монастырь, состоявший из «двух-трех мазанок», населенных малограмотными монахами.
Работы был непочатый край, и он засучил рукава. Пилил доски, жег известь, ломал камень, устраивал дороги, разбивал виноградники, копал колодцы. Как грибы после дождя выросли в монастыре новая церковь, кельи для монахов, две гостиницы. Появились сад, хлебное поле, завелись лошади и стадо коров, «застучала мельница на высоте гор». И все это без каких-то особенных средств: никаких специальных сборов на нужды монастыря о. Парфений («по глубокому отвращению к сему способу добывания пищи») не производил. Запрещал он братии и просить подаяние.
Кто везет, на того и грузят. По распоряжению начальства к о. Парфению стали присылать на исправление провинившихся священников и монахов. Потом и семинаристов… Наконец и вовсе преступников. Многие из них лишь в обители соприкоснулись с трудом, не всем нравилась требовательность игумена, кто-то затаивал на него злобу. Из их среды вполне мог выйти убийца.
Следовало присмотреться и к окрестным жителям. Но для большинства помещиков о. Парфений был духовным наставником, «приятным собеседником», полезным не только словом, но и делом. Они нередко обращались к нему за помощью даже и в хозяйственных делах. Никаких оснований подозревать их у Охочинского не было. Другое дело — жившие в округе татары. О. Парфений не раз заставал кого-то из них за воровством, но на все его обличения пойманные отвечали угрозами. Однажды даже побили его!
Парфений жаловался на беззаконие властям. Но в ответ игумену лишь пеняли на «излишне прямые выражения, оскорбительные для должностных лиц», мер же не принималось никаких...
Засаду, из которой напали на настоятеля, Охочинский нашел довольно скоро. Отыскались и свидетели: женщина, проезжавшая мимо, пастух, искавший овец, много видевший татарский мальчик. В довершение явится с повинной и один из участников преступления. Как выяснится из его показаний, убили о. Парфения по смехотворной причине. Он сделал замечание, может быть излишне резкое, приказчику Сеит Ахмету, занятому на постройке дома для одного из семейств. Тогда в голове у того и родился изощренный план мести… В игумена выстрелили из ружья, потом кололи ножами, бросили в костер…
Даже татары ужаснулись содеянному. Настолько, что отказались верить в реальность случившегося. В их среде появилась легенда о «вознесении Парфения на небо», породившая затем поговорку «Улетел подобно кизилташскому священнику». А раз Парфений «вознесся», то и «убийства никакого не было»! Совсем уж невероятные слухи появились в либеральных кругах. Здесь судили конечно же по себе. Говорили, что игумен жив, только бежал с монастырскими деньгами за границу. Будто бы и видели его там в одном из игорных домов. Но блестяще проделанная работа следователя не оставила для подобных домыслов ни малейшего основания...
В 2000 году за подвижническую жизнь, за безвинные страдания игумен Парфений был прославлен Церковью в лике святых.
Преподобномучениче Парфение, моли Бога о нас!