В одном исследовании называются три черты, характеризующие деятельность олигархических структур в условиях современной России. Первая — их фактическая прописка по зарубежному адресу. Вторая — плавный перевод корпоративной собственности в личное пользование. Третья — отягощенность долгами.
Суммарно эти три характерных признака функционирования олигархических образований дают представление о, мягко говоря, странной ситуации: в условиях кризиса огромная финансовая помощь государства, предоставляемая олигархическим компаниям, уходит в офшоры и фактически работает на чужую экономику. Единственным аргумент в пользу сохранения такого положения дел является стремление не допустить полного поглощения активов транснациональными корпорациями и западными банками. Однако, судя по поведению топ-менеджмента олигархических структур, они не только снимают с себя всякую социальную ответственность, но и, по-видимому, просто не связывают свои личные жизненные перспективы с территорией той страны, где размещены активы их компаний.
Чтобы найти адекватный теоретический ракурс, позволяющий точнее уловить социальный смысл олигархата, уяснить специфику заложенных в нем политических, социальных и экономических угроз, а также как-то представить возможность преодоления этого нездорового состояния общества, нужно ответить на следующие вопросы. Каков тип созданного в России общества? Насколько далеко зашло строительство его структуры? Каков масштаб элитного консенсуса, приведенный к масштабу общества? Каковы мера социального доверия и, напротив, уровень риска социального дисбаланса?
Бытует мнение, что политической инициативой в современной России наделен не собственно правящий слой, по крайней мере не исполнительная власть. Политическая инициатива реально принадлежит узкой группе собственников основных промышленных активов, то есть тех, кого давно уже принято называть олигархами. На самом деле надо признать, что оно либо ошибочно, либо не соответствует действительности.
Социальный слой крупных частных собственников не является независимым политическим субъектом в современной России. Хотя бы потому, что для этого он недостаточно консолидирован. Консолидирован ли он вообще, обладают ли олигархи какимлибо особым корпоративным сознанием? История с Михаилом Ходорковским заставляет в этом усомниться. Если в рамках олигархата и вызревала ранее какаято самостоятельная политическая инициатива, то этот процесс был пресечен. Теперь олигархат действует в пределах дозволенного. Эти пределы не были формально прописаны. Скорее они представляли собой систему молчаливых соглашений относительно допустимых форм ведения бизнеса. Это был консенсус, в который включались не только представители крупного частного бизнеса, но и топ-менеджмент государственных компаний или компаний с преобладающим государственным участием. Несомненно, одной из сторон этого всеобъемлющего соглашения являлся высший чиновничий аппарат.
Что же касается собственно политической власти, то она брала на себя обязательства по общему регулированию процессов исполнения данного соглашения на практике. Иными словами, высшая власть выполняла в этой системе роль управляющего звена. Уже поэтому она отчасти выходила за рамки системы.
Во время недавних событий с участием высшей власти и крупнейшего бизнеса в Пикалево власть четко обозначила и заявила свою главенствующую позицию в функционировании системы «бизнес — социум — государство». Она явным образом обнародовала свою управляющую функцию и роль распорядителя консенсуса: задает его общий контур, устанавливает ключевые отношения и при необходимости осуществляет их рабочую коррекцию.
Это понятно и по-своему рационально и оправданно. Странно другое — намеренная театрализация («верните ручку», прилюдная раздача денег). О чем все это говорит? Неужели нельзя было сделать все тихо? Можно, но пришлось поступать так. И дело не в пропагандистских эффектах, не в стремлении поддержать рейтинг и т.д. Для этих целей существуют иные, менее рискованные технологии. Дело именно в том, что власть почувствовала необходимость отстраниться от бизнеса. И связано это, вероятно, с нарастающим ожиданием того, что бизнес не совладает с макроэкономической ситуацией. И становится явным другой смысл рассматриваемого сигнала: имеется некоторый системный сбой; казалось бы, отлаженный механизм консенсуса не работает. Потому-то и оказалось невозможным разрешить ситуацию в рабочем режиме.
В чем дело? Совсем плохие стали олигархи? Чиновники берут больно много? «Не по чину», как говорил гоголевский городничий?
Вряд ли. Олигархи давно плохие и давно чиновники много берут. Все это включалось в молчаливое соглашение. Причина, по-видимому, серьезнее: произошел дрейф экономической основы принятого консенсуса. Он был «заземлен» на определенную экономическую фактуру, которая и «поползла». Пикалево показало вовсе не то, что олигархат манипулирует властью, а то, что у власти возникли внутренние проблемы с поддержанием системы управления.
Сформулируем рабочую гипотезу: Пикалево стало грозным предвестием того, что многие капиталы (а с ними репутации, должности, а также функциональные возможности) будут выведены из игры. Может быть, их сжег кризис или они просто аннулируются при предстоящем изменении мировой экономической конъюнктуры.