Как сформировать новую модель роста экономики

На пороге нового года ученые Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) декабрьский выпуск своих «Тринадцати тезисов об экономике», как и прежде, посвятили не текущему анализу, а обсуждению проблем стратегического характера. Даже название переиначили в «Тринадцать невидимых проблем». Первая из них вынесена в заголовок — авторы выпуска уверены, что старая модель роста себя исчерпала.

Поднял данную проблему руководитель направления ЦМАКП Дмитрий Белоусов.

Он считает: «Даже безотносительно к системным санкциям (отметим, что в самом лучшем случае будет отменена лишь часть из них) в перспективе основной ресурс развития российской экономики — сырьевая рента – будет, очевидно, иссякать».

По его мнению, с учетом роста потребностей в бюджетной поддержке самых разных отраслей и видов деятельности, необходимо сформировать новые «центры экономического роста», обеспечивающие остальную экономику достаточными доходами для модернизации в новых условиях.

Конкретизируя свою мысль, ученый констатирует, что в последние годы экономическое развитие базировалось, по большому счету, на трех «больших идеях»:

1. Перераспределение экспортной ренты от вывоза углеводородов, как основного ресурса экономической политики, причем, и политики стабилизации (формирования резервов разных типов, противодействие бедности), и политики развития (капитализация институтов развития, прямая бюджетная поддержка отдельных отраслей и научно-технической деятельности).

2. Активная включенность в мировые технологические рынки — главным образом, в качестве импортера. При этом конкурентоспособность российской продукции — и на внутреннем, и на внешнем рынке — обеспечивалась в значительной мере масштабным импортом сырья, комплектующих (включая электронные компоненты), отдельных узлов и агрегатов. Так, в целом наблюдалась тенденция «чем выше экспорт продукции средне- или высокотехнологических отраслей, тем выше и их импорт».

3. Императивом экономической политики была социальная стабилизация, понимаемая как недопущение разрастание зоны крайней нищеты и, одновременно, скачка безработицы.

Соответственно, для России было характерно сочетание умеренной безработицы, низкой (примерно на четверть по отношению к промышленным странам Восточной Европы, в первую очередь Чехии и Польши) производительности труда и низкой (примерно на ту же четверть) оплаты труда.

«В итоге сложился замкнутый круг: избыточная занятость — низкие зарплаты (чтобы удержать издержки) — бедность и недопотребление. Его в значительной мере и балансировал приток природной ренты. Труд слишком дешев, чтобы замещаться роботами, соответственно, относительно низкопроизводителен — и от этого, в свою очередь, дешев. Это — замкнутый круг», — дважды подчеркивает Д. Белоусов.

В качестве иллюстрации он приводит тот факт, что в России в 2020 г. было пять роботов на 10 тыс. занятых в промышленности, притом, что среднее в мире количество — 126 роботов на 10 тыс., а Китай намерен выйти на уровень развитых стран — на 300+ роботов на 10 тыс. занятых.

Дополнительной проблемой эксперт ЦМАКП называет начавшееся еще в 2010-х гг. и усилившееся на фоне технологических санкций формирование «экономики бедных», под низкий спрос, простую продукцию (характерный пример – «антикризисные» Лады без подушек безопасности) / услуги и низкие цены. Проблема в том, полагает ученый, что эта «экономика» начинает замыкаться в себе, пока обеспечивая занятым почти гарантированные, но низкие доходы, простое и «низкокачественное» потребление, их детям — лишь ограниченные возможности получить высококачественное образование и выйти из социального тупика.

Сейчас этот баланс, как видится эксперту, необратимо нарушен. И вот почему.

Из-за тектонических изменений на энергетических рынках, так называемого «глобального энергоперехода», поступление доходов от экспорта углеводородов, даже в самом лучшем случае — если санкции будут сняты уже в ближайшее время, а мировой экономический кризис не выйдет за рамки циклического, — снизится минимум на 15% по отношению к уровню 2021 г. (см. таблицу). А в худшем случае, если и «санкционная война» продлится, и глобальный кризис окажется глубоким и примет структурный характер — это сжатие может составить около трети.

«Необходимость импортозамещения и замыкания критически важных производственных цепочек предполагает активное субсидирование соответствующих технологий и бизнесов, — считает Д. Белоусов. — Наконец, технологическая модернизация массовых отраслей способна существенно (на 30—35%) снизить занятость в них. Это, безусловно, ликвидирует проблему дефицита труда, но потребует создания адекватной стратегии переобучения занятых (1—1,5 млн человек до 2030 г)».

В целом же, резюмирует ученый, речь должна идти о, своего рода, «повороте к себе», перебалансирующем в соответствии с изменившимися условиями развития ресурсы, институты и приоритеты развития.

Он выделяет как минимум шесть стратегических направлений действий:

1.Акцент на развитие не столько крупнейших сырьевых компаний — за ограниченностью возможности расширения неизбежно бюрократизированного крупнейшего бизнеса в условиях ужесточающихся внешнеторговых ограничений.

Отсюда — необходимость соответствующего изменения институтов: с одной стороны, обеспечивающих защиту от поглощения большими компаниями развивающихся средних (такое поглощение — своеобразный способ защиты от рисков кооперации с внешними контрагентами; способ, по оценке эксперта, действительно эффективный, но тупиковый). Одновременно, считает он, необходимо стимулировать «горизонтальное» взаимодействие, кооперацию компаний при решении производственно-технологических и сбытовых задач, в том числе эффективный вынос рисков из крупных компаний малому бизнесу.

2. Максимальный переход от «коробочного импорта» готовых технологических решений к опоре на национальные технологические решения, что предполагает создание соответствующих инфраструктур и институтов национального технологического форсайта.

3. Переход от «пособия трудящимся» к оплате труда, что стимулирует рост его производительности. Это предполагает максимальное развитие возможных направлений приложения сил работников — через систему подготовки и переподготовки кадров, снижение давления на малый бизнес на региональном уровне, развитие территориальной мобильности (включая «многолетнюю вахту» в отдаленных регионах с возможностью последующего приобретения жилья в климатически комфортных регионах, развитие рынков арендного жилья и т.д.).

4. Антимонопольная политика. В 2000 — 2010 гг. концентрация промышленности в значительной степени была оправдана конкуренцией с нарастающим импортом продукции крупнейших зарубежных компаний, к которой тогдашняя, «заводски» организованная промышленность была просто не готова. Сейчас, убежден аналитик ЦМАКП, когда масштабы возможного импорта ограничены из-за санкций, необходимо (в том числе искусственно) создавать и стимулировать конкуренцию на внутреннем рынке, в том числе — за счет поддержки создания и масштабирования компаний.

5. Перенос акцента от мегаполисной, централизующей ренту в мегагородах со слишком дорогими факторами производства, к развитию производящих средних городов «внутренней России» и развитию вокруг мегаполисов на расстоянии эффективной работы скоростного транспорта «цифровых субурбий» (по модели «работать в ближней привинции, как в Москве»).

6. Наконец, считает Д. Белоусов, необходима «революция сознания здорового человека», причем на всех уровнях — переход от бюрократически-стабилизационного мышления, обеспечения минимальных рисков (в условиях глобальной структурной перестройки и экономической войны это, по мнению ученого, уже бессмысленно) — к поискам возможностей экономического, технологического и социального развития (в частности — выращиванию «новых отраслевых чемпионов» на растущих и трансформирующихся внутренних и внешних рынках).

Экспорт нефти, газа и нефтепродуктов, млрд долл. в ценах 2019 г.

Источник: ЦМАКП